Но тем не менее уругвайское командование было удовлетворено — они специально направили взвод спецназа (назывался «Белые гориллы») в район куда не нужно было отправлять, но они хотели дать им тренировку приближенную к боевым. Спецназ принадлежал к ВВС Уругвая, но не к десанту. То есть воздушно перевозимый, аэротранспортабельный батальон (то есть спецназ без парашютной подготовки). Вот такая была история.

Уругвайцы использовали грузовики и джипы — бразильские Энжеза. Этого хватало, потому что далеко там никуда не уедешь, все дороги были в жестоком состоянии после войны. Джипы Энжеза — очень хорошая вещь, чем-то похож на Фольксваген.

В Сонг Треке была медицинская индийская рота. Исключительно качества, великолепная тропическая медицина. Все транспортные средства — только индийского производства, всё оборудование — индийское, все лекарства только индийского производства, то есть они были в хорошем смысле индийские националисты.

И каста индийских офицеров — это настоящая каста (третья после кшатриев и брахманов по положению). У них был сам госпиталь и плюс его военное обеспечение и база хранения в виде уругвайского батальона.

У индусов строгое понятие флага, дисциплина. Чистая и опрятная форма. Очень дисциплинированная и привлекательная на вид армия.

Я конечно не знаю как они действуют в реальных боевых действиях, но что касается медицинского обеспечения, то оно было очень хорошим. Они обеспечивали весь контингент ООН в Камбодже и лечили местное население бесплатно.

Я заработал там страшный грибок он распространился (высыпал) на половину тела, а они меня вылечили двумя инъекциями. Через неделю не осталось даже и следа. Сделали одну инъекцию и на следующий день другую и всё!

А что касается малярии и прочих тропических «чудес» то их лечили очень быстро и хорошо. Делали и операции самые сложные. Кому-то оторванный палец пришили.

А подорвавшихся на минах там было очень много среди местного населения и они делали ампутации.

Индийская армия была удивительна тем, что офицеры различных верований различных течений индуизма носили различную военную форму. Знаки различия были те же, а цвет головных уборов был разный. Одни военные которые придерживались буддизма (их было меньшинство) — у них была одна диета, у индуистов — другая. Они различно питались, хотя и в общей столовой и мирно друг с другом уживались. Преобладала дисциплина на основе кастовости и это спасало от религиозных трений.

У пакистанцев всё было гораздо жёстче — только ислам и исламизм Дисциплина была хорошая это тоже было видно в пакистанском батальоне. Но ничего не исламского они у себя не допускали. Причём шариат, строгое следование исламским законам было лишь для рядового и сержантского состава. А пакистанские офицеры резвились вовсю, резвились по полной программе — бордели, выпивка. И оргия была не редкость.

Но вернёмся к кампучийцам. Потомков кантонских китайцев одно время вытеснили вьетнамцы после того как они освободили Кампучию от Пол Пота. Причём вьетнамцы целенаправленно выдавливали из Кампучии вьетнамцев но потом они нашли общий язык и разделили сферы влияния и продолжают эксплуатировать и территорию и кампучийцев. И кампучийцы были этому только рады.

Кампучия по наличию золота, серебра, алмазов, цветных металлов, ценных пород дерева, каучуковых плантаций, пальмового масла, по климатическим и природным условиям — это уменьшенная копия Бельгийского Конго.

Но в чём разница — ооновская компания никакой пользы экономической для ДРК не принесла. То есть конголезцы всё раздеребанили и всё прожрали хотя туда были влиты миллиарды долларов.

Когда я приехал в 1992 году в Пномпень я вошёл в город-призрак. Это были руины но уже через шесть месяцев в 1993 году это был город белых вилл, небоскрёбов и автомобильных пробок. Каждую копейку, которую ооновцы там потратили на месте кампучийцы использовали для собственного развития.

Деревни были нищие, а когда я уезжал в деревнях на колхозных началах были ручные минитракторы для обработки полей. Были уже не велосипеды а мотоциклы с прицепами для перевозки сельхозпродукции на рынок, лодочные моторы, а не плоты для доставки грузов по рекам (а в Кампучии по реке можно до любой важной точки на реке добраться).

В Кампучии просто гигантский объём речных перевозок. Но в ДРК несмотря на гигантскую речную сеть там столько флота не увидишь. В Кампучии иногда сверху с вертолёта реки не видно — так вся водная поверхность забита лодками. Народ оборотистый. Оборот средств, оборот капитала, оборот сельхозпродукции. Быстрее, качественнее и больше. И как они строят! При мне 9-ти этажная гостиница была построена ровно за 12 дней (монолитный железобетон), (опалубка из дерева) строили все сутки напролёт непрерывная вереница сотен и сотен людей которые без лифта вверх-вниз бегают таскают мешки с цементом, кирпичи, Какая дисциплина! Какая организация работ!

Это производило впечатление чуда и я очень зауважал кампучийцев. И как миссия ООН благотворно сказалась на самой Кампучии! Кхмеры всё пустили в дело, ничего не проели. Там совершенно либеральны законы, можно спокойно продавать платину, золото и серебро и драгоценные камни. Но всё работало не на потребление, а на снабжение ооновского контингента максимально своими продуктами. Мы там практически ничего импортного не покупали.

Но с другой стороны кампучийцы приобщились к потреблению, к вкусам европейцев. Сгущёнку например стали употреблять. Стали покупать много телевизоров, много мотоциклов, много минитракторов, мини пошивочных фабрик, мини заводов по производству кирпичей. Стали собирать мотоциклы, делать собственные ткани. Их оборотистость и предприимчивость просто поражала. Всё золото, которое они добывали — ни одного золотника не ушло за границу без того, чтобы не купить что-нибудь необходимое для производства. Именно не на потребление, а на производство.

И как я уже говорил мы закончили по возвращении институт и дальше я служил с 1993 г в «десятке» до 1998 г. когда уволился из армии в звании майора в связи с окончанием действия срока контракта. Дальше я работал в Промэкспорте (потом его слили с Рособоронэкспортом). А с 2001 г. работаю в Африке в бывшем Бельгийском Конго (ДРК).

Леса там пустые, действительно всю живность местное население перебило. Нет антилоп, осталось очень мало кабанов, нет крупных антилоп, остались антилопы размером с кошку.

Выжили лишь крупные обезьяны (частично) полухищные, которые стали охотится на всех в том числе и на чёрных. Например если стадо павианов увидит негра в лесу она его растерзает. Стадо шимпанзе — так называемые бо-бо перебиты, Перебили всех мартышек. Добивают остатки популяции всех некрупных видов.

Есть обезьяний рынок в 20 километрах от столицы — там тысячами ежедневно свозят убитых обезьян всех видов. Их африканцы вялят с солью на солнце и потом вместе с пальмовым маслом поедают. Страшное зрелище эти черепа и кисти рук! Там в ДРК у более-менее проезжих дорог стоят десятки частных кухонь и там готовят и можно в любом месте остановиться и поесть. Но надо внимательно выбирать, чтобы вместо куска антилопы с рисом и фасолью (пунду), главное не нарваться на обезьяну.

Даже бегемоты поменяли свои повадки и в отличие от национальных парков Танзании или Кении они стали исключительно агрессивными исключительно осторожными, их там осталось очень мало, но те кто выжили начали целенаправленно нападать на негров и не только на лодки с неграми, но и выходят на землю убивать того африканца, которого могут найти.

Теперь для местного бегемота любой двуногий — враг, неважно, чёрный или белый, а бегемот быстро и далеко бегает по суше и от него не убежишь, он догонит.

Для чёрных теперь бегемот хищник свирепей крокодила. Потому что от крокодила в отличие от бегемота можно хоть по суши убежать.

Если бегемот увидел негра — он попытается довести дело до конца, как носорог.

То есть там популяция гиппопотамом которая выжила — у неё полностью сменился стереотип поведения.