Фермер не осмелился больше сказать ни слова, дабы не пасть ещё ниже, а лишь плюнул Кейси в ноги и вышел из дома.

- Оставь его. Да, он идиот, но ты только посмотри, Сабрине нужна твоя помощь, - произнёс парень, не давая девушке совершить ошибку, к тому же Сабрине и, правда, необходим был кто-то для поддержки. Бедняжка уже пять минут ревела в углу и никак не могла прийти в себя.

- Ладно, но если он ещё раз, хотя бы не так на меня посмотрит, я перережу ему глотку, сначала изуродовав мерзкую рожу до неузнаваемости, - со злостью ответила Мышка, а потом подошла к девушке, села рядом и обняла.

Адам не стал выяснять, как именно та будет утешать подругу, и вышел во двор к Рику, который нервно расхаживал из стороны в сторону, шепча под нос ругательства.

- Если хочешь поговорить о моём позоре, то проваливай, - проговорил фермер, сгорающий со стыда. Его кулаки были сжаты до боли и появления костяшек, а вены готовы были вот-вот взорваться.

- Нет. Я хочу сообщить о том, что нашёл клетку, и мы можем идти на охоту, - учтиво ответил парень, боясь спровоцировать у Рика очередной приступ гнева. Нервы у всех с самой аварии пошаливали, а если в топку подкинуть ещё жара, то можно и до убийства дойти.

- Пойдём прямо сейчас? Я не выдержу ещё хотя бы минуту в одном помещении с Этой, – попросил мужчина, пряча обиженные глаза за маской ненависти.

- Ладно, только захвачу клетку и кусок батона, - ответил Адам, радуясь, что будет время новоиспечённым врагам остыть.

Гигантский огненный шар достиг зенита, когда мужчины, после обхода города, вернулись к перекрёстку, рядом с которым свили гнезда множество ворон. Место являлось не самым живописным, так как рядом находилась мусоросвалка с не воодушевляющим видом и ярким запахом гнили. Можно было бы ещё поискать «хлебные» места, но время поджимало, а до заката нужно было вернуться и не с пустыми руками. Адам, воротя носом, покрошил батон и положил несколько кусочков хлеба на землю, а над приманкой установил клетку. Задумка была в том, чтобы, когда ворона прилетела клевать хлеб, мужчины дёргали за верёвку, палка, подпиравшая клетку, вылетала и птичка попадалась в ловушку. Схема хоть и простая донельзя, но с первого раза её выполнить не получилось - либо ворона оказалась слишком быстрой, либо мужчины медлительными. Во второй раз одна несчастная таки попалась, заунывно каркая и пытаясь подлететь вместе с клеткой. У Адама поимка дичи не вызвала такого восторга, как у Рика, да и чему радоваться, ведь это всего лишь ворона, а не медведь.

Мужчины вышли из-за деревьев и направились к своему тощему трофею.

- Сейчас надо свернуть ей шею, - сказал Адам, когда фермер достал птицу из клетки. Мужчина услышал его, но почему-то медлил, рассматривая ворону с разных сторон.

- Ты же не хочешь, чтобы её мучение продлились? Посмотри, как птице страшно, избавь её от излишних страданий, - добавил парень после того, как реакции на первую фразу не увидел.

- Вот ты сейчас нифига не приободрил. Мне её жалко. Может не надо, а? – дал неожиданный ответ Рик, смотря на Адама глазами ребёнка.

- Ты же сам предложил охотиться на ворон. Да и, я думаю, ты не раз прежде убивал птиц, всё-таки проживая на ферме этого избежать нельзя, - удивившись, сказал парень, не понимая, в чём проблема.

- Ты только никому не говори, но за меня животных убивали сёстры. Просто я не в силах лишить жизни даже муху, - стыдясь, произнёс Рик, протягивая птицу Адаму.

Парень не стал брезговать кровавой работой и свернул вороне шею с таким равнодушием, будто переломил ветку, хотя и видел в умных глазах птицы мольбу о пощаде. Мужчина, услышав хруст костей, вздрогнул и отвернулся, не желая, чтобы напарник видел его слёзы. В данную минуту фермер ненавидел себя за слабость и хотел, чтобы душа была бы такой же суровой, как внешность.

За время охоты, продлившееся больше трёх часов, удалось поймать всего лишь семь птиц, которыми наесться точно не удастся. Адама посетили мысли о том, что раз вороны до сих пор живы, значит, где-то прикармливаются и вряд ли в городе, скорее всего они единственные, кто может выходить за его пределы.

Голова Рика, по дороге домой, была занята совсем другими мыслями. Он боялся, что Адам разболтает о том промахе с вороной, ведь если он расскажет, то образ бесстрашного лидера сразу же рухнет, а ведь только-только понравилось быть вожаком. В глазах своих знакомых мужчина всегда виделся слабаком, не способным ни на что. В него не верили даже сёстры и постоянно поносили, а тут выдался удобный случай побыть хотя бы разок в жизни главным, единственной надеждой и опорой.

В свою очередь, Адам и не думал рассказывать о странности фермера. Он желал, чтобы люди не впадали в отчаяние, а Рик им давал надежду на спасение. Пусть он не супергерой, но всё-таки хорошо исполняет роль лидера, а это главное.

По возращению в дом вся компания сразу принялась ужинать. Настроения вести беседы ни у кого не было, поэтому друзья молча пытались усвоить невкусное воронье мясо, жёсткое, как старая резина.

Сабрина по-прежнему капризничала - отказывалась от птицы, поэтому демонстративно изображала на лице отвращение, грея руки у костра. Девчонка надеялась, что скоро за ними приедут и спасут или, в крайнем случае, с неба свалится ящик с продуктами. Тем временем Кейси бросала злые взгляды на фермера, а тот игнорировал девушку в упор, не желая снова опозориться. Адаму не нравилась напряжённая атмосфера, царящая в компании, поэтому он, не доев свою порцию, пошёл спать. Перед тем как отправиться в мир Морфея, парень долго думал, что ждёт дальше, и перспективы были неутешительными. Он видел, как друзья медленно сходят с ума и вряд ли протянут дольше недели, особенно при таком питании, а как помочь не знал. С этой мыслью и погрузился в сон, который прервало тихое пение незнакомой грустной мелодии. Голос был настолько приятным, что захотелось выяснить, кто же является его обладательницей.

Глава 8

Звёзды тоже умирают

Парень встал с пола и, убедившись, что друзья спят, вышел на улицу. Песня доносилась из соседнего здания с разрушенной крышей и стенами, украшенными трещинами-шрамами. Дом гордился боевыми отметинами и демонстрировал каждому желающему, которых было не так много.

Чем ближе Адам приближался к постройке, тем отчётливее становились слова:

«Мне хотелось бы птицей далеко летать,

Но оборваны крылья, без тебя не встать.

Ну а ты, милый мой, где-то крепко спишь

Обо мне позабыв. Хоть сейчас услышь.

Я прощу все грехи, даже твой уход,

Только в дом мой приди, что у тёмных вод.

Обними и держи, вновь не отпускай,

Без тебя, мальчик мой, мне не нужен рай.»

Слова песни проникли прямо в душу и затронули сокровенную струну, что издавала ноту боли. Он невольно испытал жалость к девушке, поющей эту симфонию страданий. Сердце начало разрываться на части, как будто его в первый раз ранили. Адам взбежал по лестнице и распахнул дверь, желая прекратить душевные муки. Комната, в которую он попал, была покрыта сумраком и лишь силуэт, сидящий у окна, озарял свет луны. В столь скудном освещении парень сумел разглядеть бледно-лиловое платье, плавно ниспадающее на каменный пол, и светлую кожу, нежно искрящуюся. Длинные волнистые волосы, переливающиеся перламутром, слегка развевал ветер, а в остальном фигура была неподвижна.

Он сделал несколько шагов по направлению к девушке, а она замолчала, но не обернулась. Его сердце трепетало, секунды превратились в вечность. Парень никак не мог подобрать слов, да и язык превратился в камень. Дышать становилось всё тяжелее. Взгляд упал на изящные руки, настолько совершенные, что, казалось, над ними трудился сам Микеланджело. Когда незнакомка повернула голову и улыбнулась Адаму самой прекрасной на свете улыбкой, на душе сразу стало тепло и все тревоги вмиг забылись. Глаза её были заплаканными, но такими живыми и искрящимися, что парень ими залюбовался. Девушка напоминала скорбного ангела, потерянного во тьме, но с теплящейся надеждой на счастье.