-А почему бы и нет?- неожиданный вопрос повис в воздухе.
Олесь медленно повернулся к вызывающе откинувшемуся на сидении Никите. Он даже не провернул ключ в зажигании. Он никуда не собирался ехать. Дать бы как следует, да сбитые об асфальт руки и так до сих пор ноют.
-Сп… просить твоего разрешения?
-Нет. Просить поехать с тобой. Просить одолжить денег, если нужны. Просить о чём угодно! Ты хоть раз о чём-то просил? У нормальных людей всегда есть кто-то, кого можно обо всём попросить и кому можно всё рассказать.
-Отлично,- холодно откликнулся Олесь и повернулся к Лене.- Лен, попроси своего брата выпустить меня в больницу.- И постарался улыбнуться как можно солнечнее.- Прошу.
-Черти тебя дери, да что ж ты упрямый такой?!
Никита хлопнул дверью, выпустил пленника, бросил сестре: «Отогревайся, давай» и первым пошёл к больнице. Олесь поплёлся следом – куда медленнее, чем можно было подумать.
…Ночной звонок был из диспансера, где лечили его мать.
Не вылечили.
Она в очередной раз удрала полмесяца назад, напилась какой-то палёнки и отравилась. Стас её разыскивал неделю, поссорился тогда с Олесем, запрещая ему бросать учёбу и ехать в незнакомое место – поэтому тот втихомолку принялся потрошить кошельки карточных любителей. Но в его квартиру и жизнь вломился Никита, а потом оказалось, что Стасик мать вернул и ехать куда-то уже необязательно, да и не получится после того, как он сам себя покалечил.
Евгения Лужная, мать Олеся, последнюю неделю пролежала под капельницами, а этой ночью всё-таки умерла, о чём сухо сообщил дежурный врач по телефону. Тело оправили в городской морг. Сочувствую. Конец разговора.
Конечно, Никита знал, зачем ему нужно в эту больницу, поэтому и не торопился увозить Олеся, хотя клокотавшая в нём злость за побег выплеснулась на автостоянке в подлую подножку. А ещё оказалось, что они с Леной уже уладили все проблемы, пока его поджидали: договорились об отправке тела в родной город, подписали нужные документы, даже съездили в диспансер и переговорили кое с кем из персонала. Осталось только забраться в машину и поехать домой…
-Садились бы вы в машину да ехали домой, молодой человек,- брезгливо поджимая губки при виде поцарапанного и местами помятого Олеся, заявил тощий докторёнок, точно упырь из могилы, выползший из-за дверей с табличкой «Отделение патологоанатомии. Посторонним вход запрещён».
-Мне бы Евгению Лужную увидеть,- тихо прошептал Олесь.
-Зачем?- недовольно вопросил докторёнок, замечая у топчущегося перед ним мальчишки и содранные ладони, и грязные джинсы с разошедшейся, ещё старой, латкой, и злополучное пятно от кетчупа на пайте под расстегнутой курткой, тоже, кстати, грязной и рваной.- Нечего там любоваться – алкаши они и есть алкаши. А уж мёртвые алкаши – вообще зрелище пренеприятное.
-Пожалуйста.
-На похоронах налюбуешься!- ляпнул докторёнок. И тут же взмыл вверх, больно бацнувшись спиной о стену. Всего мгновение назад стоявший за парнем второй молодой человек, до этого привлекающий к себе внимание разве что необычным сочетанием тёмных волос и ярко-синих глаз, неожиданно сгрёб его за грудки и как следует встряхнул, нисколько не стесняясь, что поднял взрослого дяденьку в воздух. Глаза его налились мрачным тусклым блеском, и докторёнок почему-то представил, как к его лбу приставляют дуло пистолета.
-Это. Его. Мать,- чётко проговаривая каждое слово, очень тихо и проникновенно сказало это чудовище.- Вы вообще в курсе, что это такое, или вас из пробирки вывели? Прямо в халате и с киселём вместо мозгов?
-Прошу прощения,- прохрипел докторёнок.
-У него,- всё так же мрачно потребовало чудовище и кивнуло в сторону потрепанного тощего парнишки.
-Я дико извиняюсь!- истерично возопил тот.
Через десять минут странная парочка вышла из морга, а выглянувший вслед за ними докторёнок увидел, как синеглазый монстр бережно, наверно, даже ласково, обнимает за плечи бредущего точно механическая кукла спутника…
Той ночью к Олесю вернулась его привычная бессонница. Он возился в коконе из одеяла, умащиваясь поудобнее, но мешало всё – от подушки до шуршащего за окном снега. Ни тётя Маша с дядей Пашей, ни Стасик не устроили ему выволочки. Его вернули в квартиру Прохоровых, закинули под горячий душ, закормили чем-то вкусным. И только Никита затолкал Олеся к ним в комнату и как следует прочистил мозги. Он выдал ему всё, что накопилось за те несколько часов, что они с сестрой метались по родному городу, а потом мчались на машине в соседний.
-Да кто вас просил?- запальчиво окрысился Олесь.
И тогда Никита сгрёб за грудки уже его.
-Какая же ты скотина неблагодарная,- тихо шепнул он.- Ты хоть соображаешь, что в этом мире есть люди, которые тебя любят и переживают о тебе?
-Да кому я, к чёрту, нужен?- запальчиво выдал Олесь. Никита разжал пальцы, Олесь ляпнулся к его ногам, так и оставшись сидеть на полу, таращась на парня снизу вверх.
-Безмозглый дурак,- спокойно констатировал Никита. И уже выходя из комнаты обронил,- мои родители тебя как родного приняли. А ты у них сегодня несколько лет жизни отнял. И этот твой Стас – он мне каждые пять минут названивал, пока мы тебя не нашли. Может, ты, наконец, соизволишь открыть глаза и обнаружить, что в этом мире у тебя кто-то есть?
Сон всё никак не шёл. Олесь продолжал крутиться, прокручивая в голове этот короткий разговор.
-Кто-то есть, говоришь?- недоверчиво пробормотал он.
-Ага,- зевнул Никита, выбираясь из-под собственного одеяла. Мягко скользнул на кровать Олеся, обнял его со спины прямо в его одеяльном коконе и уткнулся лбом между лопаток.
-Эй-эй, ты чего?!- забеспокоился Олесь.
-Т-сс, не шуми – ночь же на дворе,- сонно пробормотал парень.
-Вот и вали на свой диван!
-Там жёстко и неудобно. А ты мягкий.
-Я тебе не подушка.
-Угу,- покорно согласился Никита. И остался лежать, мирно сопя в Олесины лопатки.
А уже через минуту спал и сам Олесь – бессонница почему-то улетучилась, стоило живому и тёплому Никите его обнять…
Жизнь сделала очередной виток.
Жизнь продолжилась.
Теперь Прохоровы были официальными опекунами Олеся. Он по-прежнему жил в их квартире, хотя время от времени и заикался о том, чтобы переехать обратно – всё равно же рядом, если что. Тётя Маша и дядя Паша согласно кивали головами, что да, конечно, квартиры рядом, и он может переехать обратно. Вот только пусть сначала модульная неделя в школе пройдёт – с переездом же голова совсем не тем забита. Прошла модульная неделя – дальше зимние каникулы. Ну и зачем ему уходить, если впереди Новый год и вообще они все вместе едут на горнолыжную базу, на тюбингах кататься? Начался новый семестр – пора подумать о выпускных экзаменах и ЕГЭ… Тётя Маша хитро улыбалась и подсовывала чего-нибудь печёного.
Не сильно-то Олесь от них и рвался. За несколько месяцев он прижился в соседней квартире. Его больше не пугали старые дорогие картины или общая вычурность богатой обстановки. Не раздражала пустая возня Лены по вечерам. Он набрался храбрости и попросил дядю Пашу не переключать канал, когда по Би-Би-Си опять запустили передачи про космос. Он смирился с присутствием Никиты. Он научился его не бояться. Он привык, что после бессонницы обязательно проснётся рядом с ним, и голова не будет болеть от ночных кошмаров, которые обязательно приходили после бессонных ночей.
Наверно, он просто свыкся с Никитой, как с неотъемлемой частью своей новой жизни. Тот оставался надменным и заносчивым, мог прикрикнуть на сестру, не считался с мнением окружающих. А ещё он нашёл в интернете и купил домашний планетарий. По вечерам Олесь включал установку, и их комната становилась маленьким космосом. Больше он не засиживался допоздна в гостиной – они с Никитой лежали на полу, голова к голове, и он рассказывал ему про звёзды и созвездия, высвечивающиеся на потолке.
Жизнь менялась…
…Олесь решительно постучал в дверь кабинета с табличкой «школьный психолог».
