– Ты чуть-чуть не проспал, меня едва не утащила бродячая орава, – сказала она. – Очень симпатичные ребята.

– Вот как… кто же они? – нахмурился Петя, поглаживая ее влажные после купания плечи. – Слушай, Оля…

– Вероятно, первокурсники, ужасно храбрые и бывалые, – сказала она, кладя ему на грудь узкие прохладные ладони. – Еще совсем мальчишки… Ночь, луна, а вот они бродят. Ты спишь, они – бродят…

– Ну ты и скажешь – мальчишки… Мужчины, уже мужчины! – сказал Петя, строго поправляя ее. – За тобой, оказывается, глаз да глаз нужен… Мальчишки! На ходу подметки оторвут… Но почему ты сама не спишь?

– Не могла, – сказала Оля. – Не знаю, проснулась и не могла больше спать, пошла искупаться. Вода теплая-теплая, густая… Плыву и от луны сама себя вижу… А тут эти ночные призраки… Что за ночь сегодня… так не бывает, я знаю…

– Бывает, бывает, – стал уверять ее Петя. – И чего они по ночам бродят? Что такое с народом случилось? Бродят, бродят по ночам…

Взяв его руку, Оля повернула ее, поцеловала в широкую ладонь (он почувствовал ее теплое, сдерживаемое дыхание), положила его руку себе на грудь.

– Милый ты мой, несуразный, – прошептала она. – Я знаю, чего тебе недостает, только ты этого не найдешь… Истина – это я и ты, мы вместе… большей истины нет в мире, другой истины не придумали люди… В конце концов ты все равно вернешься ко мне, сколько бы ни метался и ни бродил, вот увидишь, вернешься. Хотя что же это я говорю? – спросила она и вздохнула. – А я почему такая? Мы долго не сможем вместе, я знаю, мы слишком разные… но я же не жалею… Ведь так хорошо можно жить… Да нет, что я говорю, наверное, так надо, ты в себе не волен и я тоже… Правда? А кто в себе волен? Я тебя не держу. Слышишь? Делай, как тебе лучше…

– Не говори чепухи, – попросил он, и рука у него отяжелела. – Не знаю, как ты, а я ничего больше и не собираюсь менять, с чего ты взяла? В последнем нашем разговоре Лукаш мне очень не понравился, намекает на что-то… чего-то он недоговаривает. Что-то там происходит в Москве вокруг Обухова, я же совершенно ничего не знаю. Совсем оторвался за время болезни… Но это же совершенно не касается наших с тобой отношений.

– Петя, а может быть, тебе нужно слетать на пару дней в Москву? – спросила она, приподнимаясь, чтобы лучше видеть его лицо. – На месте все сам и узнаешь, никакой Лукаш тебе не нужен и не страшен.

– Ты думаешь?

– Ну конечно! И сразу во всем будет ясность.

– А что? Может, ты и права… С билетами, правда, трудно.

– Чепуха! Достанем! Только знаешь что? У меня есть к тебе просьба… Обещай, что выполнишь?

– А что?

– Нет, ты обещай!

– Ну, конечно, выполню. Только скажи, что?

– Ну просьба, каприз… Хочу встретить восход солнца на Кара-Даге, на этой Черной горе…

– Ты, наверное, ведьма, угадала мое желание… Полнолуние, представляешь эту застывшую сказку?.. Давай быстро переоденемся и айда. Что с тобой? – спросил он, прижимая ее к себе. – Тебе холодно?

«Сейчас закрою глаза, – подумала Оля, – и все исчезнет. Ничего ведь нет и не было, мне все только приснилось. Ни моря, ни Пети, ни луны, ни этого тоскливого крика, ни этой несчастной, порочной птицы, все, все – мираж; все я сама придумала… Это не любовь… Болезнь, какое-то наваждение, так не любят, это болезнь…»

По привычке в трудные моменты крепко зажмуриваться она сжала до боли кулаки, так что ногти впились в ладони, затем потянулась, поцеловала его и стала быстро собираться; натянула на себя спортивный костюм, нашла сумки и сложила в нее необходимое; Петя тоже возился рядом, сопел, натягивая кеды, затем спросил, не забыла ли она взять воды.

Стояла редкая тишина, словно мир обезлюдел; даже море не слышалось. Близилось утро, и луна заметно побледнела, мягкие очертания гор начинали сильнее размываться в небе, терпко пахло выброшенными в шторм и начинавшими подгнивать водорослями.

Тоскливый крик опять донесся со стороны парка и снова неприятно тронул сердце, Оля даже не смогла усмехнуться своей странной слабости и подумала, что древний магический символ, маленький скарабей на груди что-то молчит… Все, сказала она себе, сейчас мираж рассеется, все станет на свои места… Сказать или не сказать про этого несчастного Прошку, думала она дальше, что-то он сегодня особенно нехорошо кричал; но тут Петя, застегнув полог и топая кедами по песку, проверяя, удобно ли обулся, сам услышал тоскливый крик, донесшийся со стороны поселка, и замешкался, провел рукой по волосам и стал размышлять вслух, не отнести ли в парк по пути хлеба с водкой.

– Давай лучше его самого прихватим, – сказала Оля, – это он меня и разбудил… В самом ведь деле, утащим – и все…

– Странно все это, – сказал Петя. – Нет, представляешь картинку? Сдохнет он там, в горах, или лисица его сожрет… Какая разница, здесь или там? Ты, наверное, шутишь?

– Нет, я не шучу, – сказала она с чисто женской непосредственностью. – И потом, мы же договорились, ты обещал…

– Ну, если обещал, отчего же, – сказал Петя уже совершенно иным голосом – тепло, чуть насмешливо.

– Конечно, обещал, – подтвердила она. – Потом, то, что происходит здесь, в парке, действительно отвратительно. Чтобы сделать доброе дело, не надо столько раздумывать…

Они понимали теперь друг друга с полуслова и шли быстро, бесшумно, как заговорщики. Пустынным берегом они выбрались к спящему, залитому луной поселку; уже в парке им стал слышен глухой нарастающий шум, и, сами того не желая, они оказались в центре ночной драки. Слышались придушенные всхлипы, тупые удары, порой прорывался яростный жаркий вскрик; густо мелькали сцепившиеся полуголые люди; в прохладе южной ночи остро тянуло запахами разгоряченных мужских тел; откуда-то из-за кустов выскочил бородатый великан с высоко поднятой гитарой; Петя успел оттолкнуть Олю под высокую тую, присел, и полуголый, в одних плавках, великан от неожиданности перелетел через него. Сухо треснула переломившаяся гитара, и упавший, подхватившись, с коротким рыком пошел на Петю, которого неожиданная, веселая нарастающая ярость бросила противнику навстречу, тело обрело уверенность, мгновенную реакцию, и великан, наткнувшись, казалось, на случайный несильный толчок, подломившись, грузно рухнул; почти в тот же момент на Петю обрушился удар сзади в голову чем-то тяжелым, и он, загребая ногами, пошел, пошел куда-то в сторону от бетонной дорожки. Подоспевшая Оля, подхватив его, не удержала, охнула и оползла с ним на землю. Она сильно испугалась, у нее даже перехватило голос, она хотела было бежать и звать кого-то на помощь, но Петя успел удержать ее.