- Врали много, - выдохнул Незабудный.
- Да, верно, кое-что и прифантазировали. Это мы тоже знаем. Тем более, что я сам большой любитель, можно сказать - ваш болельщик. Я еще и Поддубного на ковре застал, правда уже видел глубоким стариком… И захват ваш с суплеса когда-то отрабатывал. Так ведь и называется: захват Незабудного… Ну, сейчас не о том речь. Извините, что в такой поздний час побеспокоил, но дело совершенно неотложное. И так мы уже с этим вопросом несколько задержались.
- Товарищ, - хрипло сказал Артем Иванович, - верьте слову, чести моей верьте!.. Ведь это же тогда как вы-шлоГ… Вы, конечно, не поверите, но ведь это как получилось…
- Артем Иванович, я же сказал, что нам все известно. Мы давно все детали установили. Хотите, я вам сам вкратце изложу. Только давайте поспешим, а то время не ждет. Ну, если я в чем-нибудь ошибусь, вы меня уж извините и поправьте.
И гость рассказал, иногда с немного вопрошающей хитроватой усмешкой вглядываясь в лицо смущенного Артема, как все это произошло двенадцать лет назад с памятным кубком «Могила гладиатора».
В те дни Артем Незабудный оказался застигнутым военными событиями в одном из районов Северной Италии, маленьком городке виноградарей и рабочих газовой промышленности - Альфонсинэ, в нескольких десятках километров от Болоньи.
Гитлеровцы, оккупировавшие район, который был одним из самых неукротимых очагов итальянского Сопротивления, устроили в болонском цирке чем-ннонат французской борьбы. Спортивным страстям надлежало несколько приглушить иные, более грозные чувства, бушевавшие в округе. Так искусственными взрывами сбивают и гасят пламя газового пожара…
На арене цирка подвизался один из германских борцов, Зеп Гегенхаммер. Переезжая из города в город, он бросал одного за другим своих противников на обе лопатки. Но о нем ходила не только спортивная, а кое-какая и другая недобрая слава. Передавали, что он связан с гестапо, с отрядами карателей и сам в часы досуга ведет с пристрастием допросы арестованных, не стесняясь пускать в ход свою чудовищную силу.
Каждый раз перед его выходом на манеж арбитр говорил, что Зеп Гегенхаммер - непобедимый чемпион, положивший на обе лопатки всех знаменитых борцов мира, в том числе и русского колосса, Человека-Гору, Артема Не-забудного. В один из последних дней чемпионата хвастливый фашист вызвал любого желающего из публики побороться с ним на крупный денежный приз. Незабуд-ный, давно уже к тому времени оставивший манеж и прозябавший в неизвестности, кое-как перебиваясь уроками гимнастики и борьбы в одном из пригородов Альфонсинэ, услышал, что наглый гитлеровский чемпион хвастается, будто бы он в свое время уложил на обе лопатки Артема Незабудного. Не за себя, за славу русских борцов обиделся Артем. Не смел фашист облыжно унижать русскую силу. Он решил теперь отправиться в Болонъю и проучить фашиста.
- Зря вы это напридумали себе, синьор Незабуд-ный, - говорил тогда ему Пеппино Рутти, старый массажист. - Чего вы не видели в Болонье?
- Тебя забыл спросить.
- Нет, правда, зри вы это делаете, не советовал бы.
- Тебе за советы не платят. Ты знай свое дело. Мни крепче. Понимая бы ты по-нашему, по-русски, я бы тебе так сказал: мни, да о себе не мни. Да не поймешь ты.
- Нет, я просто говорю свое мнение, синьор Артем.
- А к чертям со своим мнением ты не хочешь пойти?
- Чертям на мнение честного человека наплевать. На то уж они и черти, синьор. Но, прошу прощения, я бы на вашем месте…
- На моем месте ты бы уже выгнал того, кто пристает со своими советами.
- Нет, я просто не хочу, чтобы вас схватили.. - Вот что они схватят! - И Незабудный сложил из своих толстых пальцев и сунул под нос старому массажисту фигу, по форме и объему смахивавшую на большую носатую карнавальную маску. Конечно, силы прежней у Артема Ивановича уже тогда не было. Дело выглядело рискованным. Да и сердце пошаливало, чего доброго, могло и сдать. Но былая богатырская удаль и прежнее неукротимое озорство, с которыми и сам он не мог часто справиться, вдруг пробудились снова в Незабудном и взяли свое. Он уже накануне побывал в Болонье, сходил в цирк, чтобы присмотреться к немецкому борцу, определить примерно на свой опытный глаз возможности противника, оценить его силы, подметить слабости.
И в воскресенье, когда Зеп Гегенхаммер назначил вечер «открытого ковра», то есть предложил бороться с ним любому желающему из публики, он неожиданно встал на галерке, где сидел в уголке, подняв воротник пальто, встал во весь свой гигантский рост, уперся затылком в потолочину купола. Снял шляпу, размотал шарф и опустил воротник пальто. И все увидели черную маску, закрывавшую его лицо и голову от шеи до макушки.
Цирк загудел, все стали подниматься, оборачиваясь, поглядывая наверх.
Но, когда он спустился по проходу амфитеатра и вышел на манеж, исполин в черной маске, зрители решили, что это очередной трюк, столь обычный для профессиональных чемпионатов. Видно, содержателю турнира надо было еще продлить чемпионат и чем-то привлечь публику.
Ну что же, спектакль так спектакль!.. Все лукаво перемигивались. Арбитр-австриец вышел на середину манежа навстречу Незабудному и предложил назвать себя, сообщить свое имя хотя бы жюри, гарантируя ему тайну, если только инкогнито маски не будет раскрыто Геген-хаммером, когда он положит неизвестного борца на обе лопатки и побежденный по правилам должен будет назвать себя публике.
- Смотрите, смотрите, как он здорово играет свою роль, ловкач! - говорили в публике.
- Оба они ловкачи, знаем мы эти номера.
Незабудный категорически отказался сообщить свою фамилию членам жюри и арбитру. В противном случае он не желал бороться. И, хорошо зная цирковую публику, он, решительно повернувшись, зашагал с манежа.
Но тут уж зрители, чувствуя, что дело идет всерьез, закричали, затопали, поддерживая его и требуя, чтобы жюри разрешило неизвестному борцу в маске бороться инкогнито.
Гегенхаммер, с независимым видом прогуливавшийся до этого по кругу манежа, небрежно поигрывавший мускулами, глянул на гигантскую фигуру таинственного соперника и несколько струхнул. Но делать было нечего. Надо было принимать вызов. Незабудный зашел за занавеску, отделявшую манеж от прохода к конюшням, разделся и вышел обратно на арену. И весь цирк - от стола жюри до последних верхних рядов галереи - ахнул от восторга, увидев еще сохранившиеся атлетические пропорции и грандиозные стати тела подлинного Геркулеса. Все было соразмерно в нем, все исполнено повелительной мощи и классической мужественной красоты. Все говорило о силе необыкновенной. Конечно, время прошлось по фигуре атлета, немножко размыло линии, но еще внушителен был рельеф мышц. Когда Незабудный повел плечами, легонько разминаясь, слегка тряхнул кистями рук, проступили под кожей могучие связки, напряглись, покатились, вздуваясь и опадая, бугры невообразимо громадных мускулов. Сила светилась, гасла и вспыхивала снова, перебирая сухожилия, играя в мышцах, как играет и переливается изнутри скрытым огнем хорошо отграненный камень.
Еще накануне Артем Иванович, съездив в Болонью и присмотревшись с галереи цирка к будущему своему противнику, определил кое-какие слабые стороны его. Заметил, например, не совсем разумную и неточную позицию в стойке, зато оценил большую силу грифа и короткой шеи Гегенхаммера. С «моста» его было не сломить. В партер лучше не переводить. Вернее было брать его в стойке на прием.
И теперь, сделав свой знаменитый захват, из которого никто пока еще не вырывался у Незабудного, он на двенадцатой минуте приемом через бедро бросил немецкого чемпиона на ковер и с рывка прижал его вплотную обеими лопатками к ковру, продержав в этом положении лишнюю минуту для верности, так как видел, что арбитр бегает вокруг, присаживается на корточки, ложится ничком, но не спешит дать решающий свисток. Но в конце концов арбитру пришлось свистнуть. И можно себе представить, как были довольны зрители и смущены устроители чемпионата.
