– Ну, знаешь, Егорыч, для мужика это не самая большая беда, – успокоил его Стас. – Зато внуков-то он тебе сколько наплодил! Рано женился, наверное?
– Как только восемнадцать исполнилось – они с Надюшей в одном классе учились. Я, как услышал, на ком он жениться собрался, так и обомлел. Деньги у нас тогда уже водились, так что мог бы себе и получше девушку выбрать.
– Чем же тебе дочка мэра не понравилась? – удивился Крячко.
– Да мэром своего тестя уже Мишка сделал, а до этого он был обычный рядовой попихач! – отмахнулся Сидоркин. – Бумажки перекладывал с одного угла стола на другой.
– Тогда это, наверное, из-за ее ноги? – предположил Стас. – Ты извини, но я заметил, что у нее с ней что-то не так.
– Да, хроменькая она – в детстве с качелей упала, – объяснил старик. – А Мишка мне на все это так сказал: «Мне с женой по жизни не вальс танцевать! Мне верная жена нужна, которая не предаст, не продаст и налево не пойдет! Такая, как наша мама! Мне крепкий тыл нужен, чтобы не думать, где твоя жена хвостом крутит, а делом спокойно заниматься!» И возразить мне на это было нечего! Мы с Натальей тоже не по большой любви женились, а жизнь душа в душу прожили. Надюшка-то его без памяти любит, а он ее очень уважает. А уж как балует! За каждого ребенка что-нибудь с бриллиантом обязательно подарит. Каждый год, да не по разу, на море отправляет, и к нам, и за границу.
– Как же она там одна с такой оравой управляется?
– Так не одна же ездит, а с помощниками. Одно плохо – видит Мишка детей по большей части, когда они уже спят или еще спят. На нем же одном сейчас все хозяйство держится, а оно все больше и больше становится. Но зато когда уж они до него дорвутся, то облепят, как обезьяны пальму, и никакими силами не оторвешь – скучают! Он над ними – как наседка над цыплятами, но держит в строгости, у него не забалуешь!
– Слушай, Егорыч, времена сейчас вроде бы спокойные, а у тебя в доме такая охрана. Зачем?
– Ну, ты спросил, полковник! – хмыкнул старик. – Если бизнес, как часы, налажен и хороший стабильный доход приносит, то всегда найдутся люди, которые захотят прибрать его к рукам.
– Значит, вас до сих пор в покое не оставили, – покрутил головой Крячко. – Ну а с таджиками ты придумал или сын?
– Мишка! Старая моя гвардия, с которой мы дело начинали, теперь вроде меня по домам отсиживается да возле печек кости греет – это те, кто живы, а многих уже и нет. А кто ей на смену придет? Все же хотят, ничего не делая, деньги получать и в белых рубашечках за столами сидеть. А таджики – народ непьющий, потому что вера не позволяет, приезжают сюда без семей, то есть никто им нервы мотать не будет, а, главное, они зарабатывать приехали, чтобы своих родных там содержать! И пашут не хуже, чем я когда-то! За любую работу берутся, нос не воротят!
Тут на веранде появилась пожилая и очень полная женщина в халате. Постанывая и держась за обмотанную пуховым платком поясницу, она осторожно присела к столу и, кивнув на бутылку водки, укоризненно покачала головой:
– А ты не слишком увлекся, Илюша?
– Так мы же на двоих, – быстро сказал Крячко, хотя лично он выпил всего две рюмки.
– Тогда ладно. Ну, уложили мы всех! Насилу угомонили!
– Ты чего это, мать, за хребтину держишься? – укоризненно спросил Сидоркин. – Опять детей на руках тягала? Тебе же ясно сказали, чтобы тяжести не поднимала!
– Да натерла меня уже Надюша! К утру здоровая буду! – отмахнулась она.
– И опять пойдешь в огород вверх задницей торчать, – проворчал старик. – Что, в доме твоими кабачками больше заняться некому? Сидела бы и руководила!
– Брось, Илюша! Сам знаешь, я никогда в жизни без дела не сидела, так чего же теперь начинать? – Женщина осторожно поднялась и со словами: – Ну, не буду вам мешать, – ушла с веранды.
– Золотая у тебя жена, Егорыч! – искренне сказал, глядя ей вслед, Стас. – Теперь таких больше не делают!
– Сам знаю, – довольным голосом ответил Сидоркин.
– Ну, засиделся я у тебя, пора и честь знать! – начал прощаться Крячко. – Но уж больно беседа у нас с тобой душевная получилась!
– Тогда на посошок, – предложил хозяин.
Они выпили, закусили, Крячко уже поднимался, как вдруг помотал головой и вздохнул:
– Старею я, Егорыч! Совсем забыл тебя спросить…
– Садись обратно, спрашивай, – предложил Сидоркин.
– Ты тот дом… Точнее, сортир, где трупы нашли, помнишь?
– Тьфу на тебя! – обозлился Сидоркин. – Не напоминал бы ты мне о нем!
– А что с ним не так? – удивился Крячко.
– Понимаешь, после двухтысячного, когда в стране все устаканилось и определенность появилась, Мишка предложил землей заняться. Средства же всякие для сортиров появились, люди машины все реже вызывать стали, хотя некоторые все же химии боятся и рисковать не хотят. Я подумал и согласился. А что? Деньги свободные были, вот и решили попробовать. Тут ведь какое дело: людям теперь шесть соток уже мало, им простор подавай, чтобы и бассейн, и газон, и все остальное. А деньги на это нужны серьезные. Ну, я не про совсем крутых говорю, которые деньги не считают, а про тех, кто хочет все это иметь, но обойтись…
– Малой кровью, – подсказал Стас.
– Вот именно! – согласился Сидоркин. – Тут главное – с местом не прогадать. Если это садовое товарищество, то участки должны быть обязательно с краю, а если деревня, нужно предварительно выяснить, что соседи думают, собираются ли продавать или уезжать, а то можно вложиться и застрять, как мы с этим домом.
– Ну, первый блин всегда комом, – утешил его Крячко.
– Какой первый? – возмутился старик. – Да мы до этого уже несколько таких больших участков продали! Я же всех председателей, что в садовых товариществах, что по деревням, лично знаю, а они редко меняются. Они же ведь как заявки соберут, так машину и вызывают, чтобы она пришла и за один раз несколько ям очистила. Так что не с бухты-барахты мы участки покупали, а только когда были в успехе уверены, потому что самую точную информацию имели – деньги нам, знаешь ли, не с неба падают!
– Так как же вы с этим домом вляпались?
– Сейчас объясню. Вот смотри, – старик начал водить пальцем по столу, – это слева – тот самый дом, справа от него – Тамарка, а ближе к лесу – Алла! И все! Дальше уже пустошь, а потом лес.
– То есть получаются восемнадцать соток с самого края? А если, предположим, договориться с районной администрацией и прихватить часть пустоши, то и намного больше? – уточнил Стас.
– Вот именно! А вот отсюда до трассы всего пять километров, – продолжал чертить пальцем по столу старик.
– И проложить свою персональную дорогу, как нечего делать, – догадался Крячко.
– О чем и говорю! Трофимыча я лично знал – крепкий был хозяин, настоящий мужик, все на себе пер, вот и надорвался, а жена – так, цветочки разводила. Как только Трофимыч помер, мне председатель тут же позвонил, я со вдовой связался, стал интересоваться, не планирует ли она дачу продавать. Всю зиму она мне голову морочила, а сама, как я потом узнал, других покупателей туда возила хозяйство показывать. Только, видно, никто ей настоящую цену не предложил, вот она весной мне и продала!
– А ее соседки? – напомнил Стас.
– Из-за них-то все и встало! – зло произнес Сидоркин. – Обеим тогда уже под семьдесят было, одинокие, бездетные. Дружили они. По осени, как урожай соберут, начинают скулить, что сил у них больше нет, и все такое. Я им говорю: так продавайте! Они в один голос: мы подумаем! А по весне опять обе на участках торчат. Подъезжал я к ним и так, и эдак! Все без толку! Председатель их уговаривал!
– Не бескорыстно, я думаю, – заметил Стас.
– Так бесплатно только воробьи чирикают. Грех, правда, такое говорить, но как Тамарка инфаркт схватила, тут же поняла, что накрылась ее дачная жизнь медным тазом – а ну как ее там с сердцем прихватит? Кто чухнется? Даже если сама «Скорую» вызовет, когда она еще приедет? Раньше помрешь двадцать раз! Тут уж она мне сама позвонила и без звука участок свой продала, а Алке там одной тоже делать нечего стало. Вот так они наконец ко мне и попали! Ну а покупателя на эти три участка уже Мишка нашел, так что по всем остальным вопросам – это к нему.
