Я даже не помню, как мы добрались до спальни. Но однозначно путь до неё был усеян нашими шмотками.
Мы дрочили друг друга, нахальными руками, жадными губами, ничего не стесняясь и забыв о всех моральных условностях, которые вбиваются в голову с самого детства. Пили друг друга, разом, обрушив все законы и собственные запреты.
Почему в самый неподходящий момент под рукой нет ни смазки ни презервативов?.
Мы трахались без резинок. Пашка артачился не давая поставить себя в позу и я вылизал и исцеловал каждый миллиметр его задницы, когда он всё таки согласился раздвинуть для меня ноги. А потом только широко раскрывал рот, когда я всё таки добился своего и орал подо мной как кот которому прищемили яйца дверью, впрочем не делая попыток меня оттолкнуть, лишь упирался руками мне в грудь тихо матерясь, сопя и клятвенно уверяя, что возмездие меня настигнет. А потом лишь тихо постанывал, тяжело дыша, и глядя в затуманенные глаза, я понимал, что ему хорошо.
Он кончил с хриплым гортанным вскриком, почти сразу же после того, как излился я, и ощутив как сжимаются вокруг меня тесные тугие мышцы я едва не задохнулся от счастья.
А потом мы стояли под душем, целовались нежно, неспеша, смакуя каждое мгновение отпущенного нам времени. Выбрались абсолютно голые, и снова перекочевали на кровать, позабыв наверное обо всём на свете. Правда перед этим Пашка удрал в комнату, пытаясь положить себе вожделенного салатика, и пожрать наконец по человечески, но я эгоист, подхватив его за торс, и жадно утянул обратно, вырвав тарелку буквально изо рта. Если я и собирался питаться, то исключительно своим Пашкой, который повиснув на моей руке, с отчаянием утопающего, ухватил соломину - тарелку с нарезками, ноя, что я морю его голодом и все приличные люди, давно уже сидят и жрут, а не занимаются непонятно чем.
- А мы неприличные! – счастливо бормотнул я, отъедая у него колбасу, под его непрекращающийся возмущённый вопль и повернув его на живот, принялся покрывать поцелуями широкую красивую спину. Один вид которой завёл меня на второй раунд. Пашка ,довольно мурлыкая, лежал на животе и слегка свесившись в сторону ночного столика, мастерил себе бутер, щедро отдав в моё распоряжение свой вожделенный тыл. Я согласившись на такой компромисс, просунул ладонь под его бёдра, лаская одновременно его начавший подрагивать член и красивую попку.
Пашка лопал бутер, я уютно лежал на нём, покусывая оказавшееся столь близко желанное ухо, целуя встопорщенный затылок, и даже сам не зная, с фига ли во мне столько чувств. Чувств которые иногда невозможно выразить словами. А затем начали бить куранты.
- С новым годом – пробормотал я, разворачивая Пашку к себе лицом, забирая бутер и целуя его, недовольную морду.
- С новым … – кивнул Пашка тихонечко. Весь такой несуразно серьёзный, а затем вдруг резко спихнув меня с себя заорал…- ААА куранты, шампанское..Счастья не будет!!!
Твою мать. Я откинувшись на кровати, смотрел как он матерясь летает по комнате, завернувшись в простыню что твоё привидение, неуловимо напоминая домовёнка Кузю из знаменитого мультика.
- Пашка – я смотрел на него влюблёнными глазами.- Счастье ты моё, несуразное.
- Куранты, куранты – вопил Пашка, вбегая в комнату. Прилетел с шампанским, поставил, всплеснул руками снова умчался. Открыл бутылку, умудрившись уделать ковёр.
И наполнив два бокала, запрыгнул ко мне на кровать. Мы успели чокнуться под последний удар часов, а затем небо в окнах нашего девятого этажа озарили праздничные салюты.
- Вот блин – пробормотал Пашка отпивая шампанское мелкими глотками. Выглядел он при этом как сияющий воздушный шарик который готов лопнуть от распирающего его восторга – Охуенный новый год
-И не говори – я отставив бокал, резко сграбастал его на себя, с усмешкой разглядывая пролившееся на его грудь шампанское
- И только потом скажи мне что я свин…Пашка не договорил, прерванный языком, прошедшимся по его груди. Я слизывал с него шампанское, и когда мне этого показалось мало, я взял бокал и облил его всего, и везде.
- Маньяк –Пашка пьяно щурился и улыбался. Крышу у него похоже вело по полной.
– Ещё какой – шепнул я разворачивая его и вспенив шампанское, направил струю на его задницу, ещё не закрывшуюся после моего предыдущего посещения. Пашка взвыл и охнул, когда я принялся вылизывать его языком, перемежая эту ласку с ударами струи шампанского.
- Мляяяя. Ооооххууу мляяяя ааа – Пашка зажмурившись, тяжело дыша и постанывая, вцепился в подушку, покорно отдавая себя в мою власть, и стоял у него так, что, вздумай я до него дотронуться, он наверняка бы кончил. Не кончил, но когда покончив с шампанским и этой сладкой теперь уже в прямом смысле задницей, я перешёл к главному десерту, мой Пашка буквально подвывал на одной высокой ноте, заставляя меня выдумывать всё более изощрённые ласки. Господи, я никогда не думал, что меня будет так заводить осознание того, что ему приятно, что он в моей власти и что эта власть действительно наркотическая штука, потому что я улетал от одного звука его стонов. Он не оставался в бездействии, отвечал, пытался придумать что - то сам, и когда его встопорщенный затылок оказался внизу моего живота, у меня от счастья, только что дух не захватило. Я ощутил себя старым и сентиментальным придурком. В глазах даже что - то защипало на миг, но нам было не до заморочек. Слишком хорошо было в этом неумелом, но таком старательном ротике. Впрочем, я и сам хорош. До Пашки я пробовал такое лишь один раз, со своим другом в общаге, в юные студенческие годы, когда мы баловались от переизбытка гормонов. И судя по тому, что у меня никогда не возникало желания повторить подобный эксперимент, оно мне нафиг было не надо. Но Пашка, мой Пашка.. Что же ты делаешь со мной? Мальчик мой, любимый.
Финал. Опустошение. Оргазм и тишина. И счастье.
Кажется, мы уснули, после пятого захода на диване под ёлкой. Лицо Пашки озарённое светом переливающихся гирлянд, мокрое от пота тело. Он стонал запрокинув голову на подлокотник дивана, и ловил губами еловые веточки с висящими на них игрушками. Ёлка стояла между диваном и окном, и хвойный аромат наполнял зал волшебных запахом. Счастье имеет еловый запах, шишек, мандаринов, кофе, секса и шампанского. Счастье озараят лицо любимого тебе человека светом мигающих фонариков, счастье это когда на столе горят свечи, множество свечей расставленных на столе и на полу, потому что Пашка, Пашка не мог, не хотел, не умел, что бы всё было как обычно. Голый Пашка бегающий по моей квартире и зажигающий свечи и бенгальские огни. Пашка прыгающий по дивану в одном полотенце на бёдрах и поющий
- Новый год к нам мчится, что – то вдруг случиться.
Случилось чудо. Новогоднее чудо, я был счастлив. Я смотрел на него, а затем взял фотик и стал фотографировать его пьяного, хохочущего, взлетающего над пространством широкого дивана, под звуки доносящейся из телика музыки, с бенгальским огоньком в одной руке и бутылкой шампанского в другой.
Я смотрел на него и в рождающемся понимании нашей с ним случившейся новогодней сказки, вытирал слёзы.
- Пашка. Я тебя люблю – сказал я, а Пашка подпрыгнул и рухнул на меня, выкидывая фотик и щедро угощая шампанским в поцелуе.
- С Новым годом, старик! – проговорил он, глядя на меня серьёзными серыми глазами, а затем мог только стонать и сладко закатывать глаза, потому что развернув его спиной на подлокотник дивана я пошёл на очередной заход, вклинивая Пашку головой в серебристый дождь еловых веток.
А потом обнявшись мы уснули на кровати и просыпаясь я заворачивал разметавшегося Пашку в одеяло и целовал его в обнажённое плечо, боясь уснуть, боясь спугнуть это мгновение чуда, счастья, новогодней сказки в исполнении моего маленького личного деда мороза.
А затем наступило утро. Утро, серое, непривычное, хмурым светом пробирающееся сквозь задёрнутые шторы, похмелье и головная боль. Меня разбудил звук падения и ощущение холодной пустоты.
- Ты куда? - напряжённо улыбаясь, спросил я Пашка, зевающего сонно матерящегося в поисках своих джинсов. Кажется он умудрился грохнуться, потому что собирая опрокинутую тарелку с остатками бутеров, Пашок тихо матерился.
