В этот момент они одновременно услышали сдержанный гул и с той стороны, куда уполз Вяземский, дал очередь пулемёт.

– Пойду, – сказал Штин. – Теперь третьему форту мы вряд ли чем поможем. А вы бегите к вашему сигнальщику.

Сорокин и Штин выскочили из окопа. Михаил Капитонович взобрался на каземат, дал команду сигнальщику и, насколько позволяла темнота, быстро побежал к окопам Вяземского, откуда гремели винтовочные выстрелы и пулемётная стрельба. Он не заметил под ногами окопа и упал в него. Окоп был пуст, а стрельба велась спереди. Он вылез из окопа и побежал к тому месту, откуда стрелял пулемет. Когда он подбежал, Вяземский перестал стрелять.

– Они спешились и, наверное, уже ползут сюда, – тихо, не глядя на Сорокина, произнёс Вяземский. – У вас гранаты есть?

– Нет, – ответил Сорокин.

– Вот, – Вяземский положил на бруствер четыре гранаты, – японской системы… умеете?

Сорокин кивнул.

– А где капитан?

– Вот он я! – И внезапно появившийся из темноты Штин тронул Сорокина за плечо. – Гоша, снимайтесь отсюда, они вас точно засекли и сейчас закидают гранатами. Впереди левее в пятидесяти саженях есть старый окоп, давайте с поручиком туда, и, как только услышите взрывы здесь, бейте с упреждением назад на длину броска… – А вы?

– А я домотаю колючку поперёк низины и с расчётом встану у них на фланге.

Сорокин вылез из окопа и за Вяземским и его заряжающим пополз в темноту. Они не успели отползти далеко и ещё не достигли старого окопа, о котором говорил Штин, как вдруг у себя за спиной услышали грохот взрывов, а спереди, совсем близко, во весь рост встали несколько фигур и, стреляя на ходу в сторону взрывов, побежали туда.

– Вовремя! – процедил Вяземский и окатил их длинной очередью.

Сорокин, Вяземский и заряжающий оказались на ровном месте, спрятаться было негде. Пулемётная очередь их выдала, и в то место, где они залегли, сразу были брошены несколько гранат. Когда прогремели взрывы, Сорокин поднял голову и понял, что заряжающий убит. Вяземский заправлял ленту, и тут на них стали набегать фигуры. Сорокин и Вяземский бросили по гранате и поднялись. Ближайшего Сорокин застрелил из винтовки, следующего сбил ударом приклада, как веслом, и почувствовал, что справа от него что-то происходит. Он прыгнул туда на несколько шагов и увидел, что на земле с кем-то борется Вяземский. Сорокин подбежал и выстрелил тому, кто боролся с Вяземским, в упор между лопатками. В это время застучал пулемёт справа, оттуда, где должен был находиться Штин, и несколько очередей прозвучали от каземата. Вяземский поднялся, они больше никого не увидели и вернулись к пулемёту. Рядом сидел заряжающий и обеими руками держался за голову.

– Жив? – спросил его Вяземский.

Они ухватились за раму пулемёта и покатили его к окопу, о котором говорил Штин. В это время вовсю загрохотал пулемёт капитана.

– Михаил Капитонович, что мы тут делаем, один хрен ни зги не видно, пока мы не начали стрелять. Можете вернуться в передовой окоп и направить сюда всех, кто есть?

– Конечно! – ответил Сорокин и побежал к окопам форта.

Он направил к Вяземскому взвод и снова услышал стрельбу Штина. «Только бы найти его, только бы не сбиться!» Но сбиться оказалось невозможно: Штин стрелял длинными очередями, и были видны вспышки его пулемёта. Сорокин побежал. Через несколько минут он спрыгнул в хорошо оборудованный окоп полного профиля. «Молодцы, косоглазые!» – подумал он о построивших Спасский укрепрайон японцах.

Когда он добрался до Штина, тот перестал стрелять. Секундой позже перестали стрелять Вяземский и пулемёты каземата.

– Тихо, – констатировал Штин и тут же, призывающе, поднял палец вверх. – Тихо!

Сорокин прислушался. От Дубовско́й доносился шум.

– Взяли коней в повода́ и решили пройти мимо нас на максимальной дистанции. Всё, больше мы тут не нужны, – сказал Штин. – Вы, Миша, пока мы тут будем собираться, бегите на форт и просигнальте своим.

Через несколько минут Сорокин уже был на земляном настиле каземата.

– Так я всё слышал, – увидев его, доложил Матрёнин, – и уже просигналил.

Как только он это сказал, от железной дороги, оттуда, где должен был стоять бронепоезд, раздались несколько пушечных выстрелов, среди них Сорокин услышал свою пушку. «Мы тоже молодцы!» – невольно подумал он про себя и про своих.

Через несколько минут на каземат поднялись Штин и Вяземский.

– Ну что, господа, с задачей справа мы справились, теперь надо ждать, что слева! Какие потери, Гоша?

– Один контуженный, мой заряжающий, больше вроде нет!

– Хорошо, господа, давайте спустимся в каземат, надо чего-нибудь перекусить, если только Одинцов там не умер от скуки. Я ведь, – Штин обратился к Сорокину, – в бой его больше не беру, пусть нам служит, а мы повоюем! Так? А, Георгий!

В каземате на столе светили четыре маленьких свечных огарка и на деревянном подносе была разложена еда. Одинцов спал в углу на расстеленной шинели.

– А? Шельмец! Одинцов! – закричал Штин.

Одинцов как пружина в один момент оказался на ногах.

– Победили? – С горящими глазами он бросился к капитану.

– Давай, что у тебя там! – гаркнул на него Штин, и Одинцов из темноты угла вынес четверть.

Сорокин снова увидел, что Штин хромает заметнее, чем вчера. Штин перехватил его взгляд.

– Ну что, господа, победа не победа, а всё – живы! Вот только дождаться князя!

Когда все выпили и закусили: «А это напрасно, господа, впереди ещё бой, – прокомментировал Штин. – Но больно жрать хочется!» – он обратился к Сорокину:

– Видите ли, Михаил Капитонович, на Волочаевской сопке, или как её там – Июнь-Корань – почему не Август? Мы поливали её водой на тридцатиградусном морозе. Я не заметил, что у меня намок валенок, и пошёл отогреваться у печки, а он, нагретый, насквозь пропитался, а я проморгал. А тут – стрельба, ну я и выскочил! И понятное дело, отморозил, правда только мизинец. Вон, – Штин кивнул на Одинцова, – на все руки мастер! Он мне его и отчекрыжил, так потом даже доктора удивлялись. Потому и хромаю!

Не успел он договорить, как в бункер ввалился тот самый вестовой с 3-го форта Романов, поддерживаемый двумя солдатами, один из них держал в руках его палку.

– Ваше благородие, господин капитан! Вот, насилу доволокли!

Все оглянулись к вошедшим, и у всех по коже пробежал мороз: у вестового была оторвана левая ступня, но на ноге ещё сидело голенище, прибинтованное снизу и прихваченное поперёк икры брючным ремнем.

– Господи, как вас угораздило? – Штин вскочил с табурета и подхватил вестового.

– Слушайте… – сухими губами прошептал вестовой. – Наши отходят на военный городок, просили поддержать. – И вестовой обмяк и уронил голову.

– Одинцов, быстро его в угол на шинель, посмотри, что у него! Есть бинты?

Все подскочили и подхватили обвисшее тело вестового.

– Так. – Штин стоял с зажатой под мышкой папахой и чесал в затылке. – Здесь мы, кажется, отвоевались. На сборы три минуты. Замки забить, панорамы снять. Гоша, стройте людей, и выдвигаемся. Михаил Капитонович, вы как?

– Я с вами, – ответил Сорокин, места для сомнений не было.

Штин посмотрел на него с благодарностью.

– Ответственность за оставление форта беру на себя. Вяземский, командуйте отходом!

Через несколько минут вся рота с приданными ей артиллерийской и пулемётной командами собралась на западном склоне насыпи каземата.

– Михаил Капитонович, пусть ваш сигнальщик просемафорит на бронепоезд о нашем продвижении, а то ещё шарахнут!

Он шёл впереди, Сорокин – рядом, Вяземский с двумя пулемётами прикрывал правый фланг. Они двигались точно на север, в надежде перехватить отходящий гарнизон 3-го форта и встать у него в арьергарде. Остановить продвижение красных они даже не думали, потому что на ровном заболоченном месте в квадрате Спасск – форт № 3 – форт № 5 – Спасск (военный городок) зацепиться было не за что.

Штин споткнулся и выругался.

– Вы что-нибудь видите? – спросил он.