Среди бизнесменов были и два московских банкира из списка «Форбс». Им уже надоел задыхающийся от жары и гламура Южный берег Франции (Лазурный Берег), а Майами они вообще воспринимали как пошлость. От буйства пятизвёздочных курортов потянуло на что-то свеженькое. Этим свеженьким для многих стала Юрмала, где, с одной стороны, вроде как на Западе, с другой — все говорят по-русски. А если ещё и не вникать в политику, то можно и оздоровиться! Гуманное солнце, озонистый влажный воздух, широкоформатный пляж и почти никакого пафоса, который образованными людьми всегда считался пошлостью.
Как можно этот широкоформатный спортивный берег Рижского залива променять на тусовочные «узкоколейные» берега Южной Франции и Италии?
Благодаря таким зажиточным чудилам, скупившим большую часть недвижимости в Юрмале, официанты-латыши поняли, что надо совершенствовать русский язык. Государство требовало от них немедленно забыть язык оккупантов, а они его исподтишка подучивали, поскольку никакие натовцы и евросоюзники таких чаевых, как «оккупанты», не давали.
За нашей компанией ухаживали особенно. Хозяин ресторана лично следил за приготовлением блюд и за тем, как их подают. Блюд было множество! Бизнесмены и банкиры настолько застряли в мире потребления, в той самой партии большевиков, что для них поесть всегда превращается в обжираться. Больше, больше, больше… Себе, себе, себе! А ещё точнее — в себя, в себя, в себя!
Все были с жёнами, бывшими учительницами русского языка, ботаники, географии, на которых развесили ювелирку, как игрушки на новогодних ёлках. Чувствовали себя эти милые женщины в таком соусе-дрессинге не очень уютно — богатство недавно свалилось бедой на их головы. Ещё не привыкли. Гораздо свободней и привычней они бы могли ощущать себя, будучи преподавательницами институтов и средних школ. Короче, приличные женщины с неудавшейся судьбой! Могли быть полезными детям учителками, а стали «бесполезными ёлками».
Естественно, что жёны молчали, отчего казались весьма разумными. При том количестве драгоценностей, которое было на них навешано, говорить уже не имело никакого смысла. Глядя на эти вложения, сделанные мужчинами в «ювелирку» жён, я понимал, что обращение каждого из них к своей половине
«Дорогая моя» вполне оправданно. Ещё точнее было бы «Моя драгоценная!».
Мужики говорили только о деньгах. Либоры, доу-джонсы, кредитные ставки, голубые фишки… Жёны их сидели молча, поскольку были слишком интеллигентны и образованны, чтобы поддержать такую «высокоинтеллектуальную» беседу.
Я заметил, что последнее время мужики в мужских компаниях перестали говорить о бабах. Только о бабках!
Однажды я не выдержал в подобной компании и сыронизировал:
— Ну что ж вы всё о бабках, давайте поговорим, как в старые добрые времена, о бабах?
Идея кому-то показалась настолько неожиданной, что он тут же её поддержал:
— Какие ж бабы нынче дорогие стали! Столько на них бабок уходит.
В том ресторане на берегу реки я тоже не мог поддержать деловой разговор вкусно объедающихся начинающих олигархов, поэтому любовался закатом.
Огненными лучами солнце высвечивало деревья на противоположном берегу так ярко, что казалось, будто это не деревья, а горящие факелы. Небо было редкого цвета — сквозь его голубизну слегка пробивался нежный-нежный зелёный оттенок. Это редчайшее явление можно увидеть только в безветренную и совершенно безоблачную погоду. Моряки называют его «зелёный луч». Я видел подобное второй раз в жизни. Первый раз, когда с агитбригадой мы путешествовали на сухогрузах и грузовозах по морям Ледовитого океана. Я не выдержал:
— Да хватит вам о бабках! Посмотрите, какой закат, вы ж такого никогда в жизни не видели.
Все поглядели на противоположный берег, на то, что они никогда не видели. Но сравниться по рейтингу с Доу-Джонсом «зелёный луч» не мог — восхитились вяло:
— Да, необычный закат, но индекс Доу-Джонса уже падает третью неделю.
— А либор просто взбесился!
Все дружно запереживали из-за либора и вернулись в свой финансовый антимир, где наслаждение природой считается нецелесообразным, поскольку бесприбыльно.
Надо же… Большинство из сидящих за столом считали себя людьми верующими. Многие обзавелись собственными епископами, которые приезжают к ним на виллы отпускать грехи на дому всем членам семьи оптом. Нечто вроде доставки пиццы на дом. Почти все по утрам тщательно молятся. Один из присутствующих, когда говорил тосты, каждый раз цитировал Библию. Не раз ездил в Троице-Сергиеву лавру, прикоснуться к мощам святых старцев. Однажды мне пришлось ехать с ним в его джипе. Он сам был за рулём. При виде каждой церкви так яростно крестился, забывая про руль, что придерживал в эти моменты его коленками. Со страху даже я начинал креститься. Однажды он похвастал мне своим путешествием в Грецию на Афон, где ему удалось перед какой-то очень важной сделкой прикоснуться к мощам — кусочкам коленки то ли святого Ипполита, то ли святого Антония, не помню. Убеждал, что благодаря этому поцелую и поклонению его сделка потом прошла удачно — коленка реально помогла!
А ещё один из верных служителей Доу-Джонсу и Либору недавно стал буддистом. Каждый год ездил отмечаться в Индию, несколько раз путешествовал по Тибету, правда, не пешком, а на вертолёте, который перебрасывал его с одного святого места в другое, в одном из которых тибетский мудрец-старец по секрету поведал ему, что в прошлой жизни тот был Александром Македонским. С тех пор, живя на Рублёвке, старался не пропускать возможности встретиться ни с одним заезжим ламой, которые слетались к нему в поместье, как бабочки на поляну из одуванчиков.
В камышах, на берегу реки, прямо под рестораном оживали к вечеру цикады, в перелеске смолкали птицы, догорали верхушки деревьев за рекой, солнце остывало, река набухала свинцовой тяжестью… В такие мгновения особенно слышны все звуки. Тело, как и воздух, кажется невесомым. И даже ворона-бомж, которая паслась в контейнере с мусором, казалась симпатичнейшим произведением Создателя.
В который раз я отмечал про себя, что большинство богатых людей редко чувствуют красоту природы. Природа им как козлу бейсболка… им до неё, как дождевым червям до нейрохирургии. Если кто-то из бизнесменов и восхищается лесом, то лишь в том случае, если владеет компанией по продаже леса. Но природа — это проявление Бога на земле.
Получается, что богатые не чувствуют Бога!
Меня словно током ударило, будто молния в темечко саданула. «Бог» и «богатый» — два слова от одного корня.
У меня аж мурашки по телу побежали… Кто-то мне это уже говорил!
И я вспомнил! Вспомнил всё. И Куприяна Кондратьевича, и наши беседы с ним за медовухой, и ту самую таёжную бестию (раньше бестия писалась с прописной) с её загадками и пророчеством о том, что я стану знаменитым до самой Чукотки. Мурашки не просто бегали по моей спине, они её топтали! Надо же, всё сбылось!
Как же я, помня о тех днях, проведённых у Куприяна Кондратьевича, мог забыть, какие тайны поведал мне дед-всевед о наших родных словах? Неужто, Светлана и впрямь была ведьмой? Вспомнил я и тайгу сказочную, и как увидел себя в смокинге, в манишке на экране телевизора, поздравляющим бывший советский народ с Новым годом. И это тоже сбылось!
