– Похоже, дело серьезное… – прошептал лейтенант, оглянулся на своих бойцов, безмятежно сгрудившихся между домами, громко окликнул: – Мязенцев, Соклаво! Давайте ближе сюда, перекрываем улицу.

И тут внезапно шеренга впереди разорвалась, бойцы стали пятиться, сбиваясь в группы и отчаянно отмахиваясь от размалеванных под папуасов демонстрантов, снаряженных папуасскими же щитами и палками в перышках. Вроде и смешно, однако против ОМОНа, имеющего при себе только палки, потерявшего щиты и израсходовавшего весь газ, дикарское оружие действовало очень даже эффективно, и многие полицейские уже бежали к автобусам. Причем «папуасов» было явно больше. Очень сильно больше. Счет явно шел на сотни. ОМОН отступал, быстро тая, и уже поравнялся с автобусами.

Лейтенант все еще колебался, не зная, что делать, и тут на жиденькую цепочку его группы внезапно обрушился целый дождь стрел.

– А-а-а, блин! – Соклаво, матерясь, выдернул одну из руки. Еще две торчали у него в шлеме.

Боец рядом с ним схватился за ногу. На другой стороне улицы раненным сразу двумя стрелами в предплечье оказался один полицейский. Остальные омоновцы успели поднять щиты – однако стрелы пробивали тонкий металл, пусть даже и застревая в нем где-то серединой древка.

В сотне шагов впереди «папуасы» прижали потерявших строй полицейских к стене розовой, как бант новорожденной девочки, пятиэтажки и явно старались забить, не давая вынести раненых. На другой стороне улицы строй кое-как сохранялся – однако преимущество ряженых клоунов в числе и оружии было очевидно. Отбиваться резиновой палкой от топоров и дубинок…

– Сержант Мязенцев, к пулемету! – холодея внутри, приказал Чикинин. – Открыть предупредительный огонь!

– Есть! – Полицейский прыгнул в замыкающий «Тигр», через мгновение откинул люк, передернул затвор пулемета и тут же выпустил чуть выше крыш длинную очередь, зачем-то водя стволом из стороны в сторону.

«Папуасы» даже не дернулись, но на стрелка откуда-то из глубины улицы моментально обрушился целый рой стрел. Наверное, с полсотни бессильно простучали по крыше, скользнули по бронику, несколько вонзились в шлем, но одна нашла-таки просвет между шлемом и жилетом, вонзившись под подбородок. Боец схватился за горло и провалился в люк.

– Проклятье! – Лейтенант кинулся к своей машине, откинул люк, поднялся, усаживаясь на сиденье, рванул затвор. На пару секунд заколебался, а потом выдохнул: – Здравствуй, тюрьма пожизненно… – и нажал на гашетку, длинной непрерывной очередью выкашивая толпу, забивающую полицейских возле дома.

Однако толпа оказалась неожиданно живучей – с ног упало не больше десятка «папуасов», да и те частью стали отползать, частью поднялись снова, а по машине, по голове лейтенанта деловито застучали стрелы, каким-то чудом не ранив руки – хотя рукава и оказались продырявлены в нескольких местах.

Из-за автобусов, прямо по тротуару, раскидывая размалеванных дикарей, промчался «Тигр» капитана, остановился, из его пулемета по врагу тоже открыли огонь, давая прижатым к дому полицейским возможность отступить.

– Антон, машину убери! – заорала рация. – Ты автобусам дорогу загораживаешь!

– Слышал?! Отъезжай! – крикнул на водилу лейтенант, ныряя в салон за новым коробом с патронами вместо опустевшего.

Снаружи грохотало уже несколько пулеметов. «Зубр» отбросил сантименты и дрался теперь в полную силу. Поток стрел, направленный уже не на одного воина, а на шестерых, ослаб, и Чикинин, перезарядив оружие, стал вести огонь уже более спокойно и прицельно, не подпуская «папуасов» к автобусам. Те прятались за щитами, оказавшимися, похоже, пуленепробиваемыми. ОМОН и сам пользовался такими при штурмах домов с вооруженными бандитами. Пока, по счастью, только на тренировках. Откуда такое снаряжение взялось у ряженых клоунов – оставалось только гадать.

Автобусы, один за другим, стали выезжать, увозя раненых. Уцелевшие «зубровцы» пятились по улице вдоль домов. Особого толка от них, с дубинками, не было, однако чувство собственного достоинства бежать с поля боя не позволяло.

– Антон! – опять ожила рация. – Отъезжай сразу за колонной!

– Русские не отступают! – в горячем азарте закричал лейтенант, меняя очередной короб.

– Тебя дворами обойдут, идиот! – ласково вразумил капитан. – Отступаем до перекрестка, оттуда поперечную улицу насквозь простреливать можно!

Сержант за рулем, не дожидаясь приказа, принялся разворачивать «Тигр», пока лейтенант короткими очередями отбивал у «папуасов» охоту подобраться ближе.

– Кто отдал приказ применять оружие?! – грозно вопросила рация. – Тройка, кто отдал приказ открыть огонь? Среди гражданских есть пострадавшие?

– Какие, в жопу, гражданские?! – рявкнул в эфир капитан. – Это у нас потери в полтораста «трехсотых»! Патроны подвозите, пока мы еще держимся!

– Тройку до завтра или уволят, или орденом наградят, – меланхолично произнес сержант, на максимальной скорости подлетая к перекрестку, повернул влево, чтобы встать в ряд с остальными «тиграми», и затормозил.

– Теперь точно фиг докажешь, кто первый огонь открыл, – ответил Чикинин, наводя пулемет.

Поняв, что щиты клоунов не пробить, он стал вести огонь понизу, по ногам. Дикари, утащив в тыл несколько своих товарищей, утратили наступательный пыл и застряли возле Ухтомской улицы. Стрелы оттуда до перекрестка не долетали, а потому омоновцы чувствовали себя относительно спокойно, отпугивая странного врага редкими короткими очередями.

Краем глаза старший лейтенант увидел на тротуаре, на углу дома, девушку, снимающую его на «айфон». Хотел крикнуть, чтобы спасалась, но, едва повернув голову, понял, что сегодня станет звездой Интернета. Зевак с планшетами, телефонами, фотоаппаратами и камерами на Боровой и Гольяновской улицах собралось чуть не больше, нежели «папуасов» перед полицейскими. Желание заполучить красивый кадр начисто затмевало у горожан всякий страх смерти.

Или они просто не понимали, что здесь опасно?

Низко над улицей промелькнула тень. Лейтенант поднял голову – и у него отвисла челюсть. Над перекрестком, на высоте пятого этажа, завис, тяжело взмахивая огромными крыльями, серо-ржаво-коричневый дракон размером со среднемагистральный самолет. Зверь резко склонил трехметровую шею с расплющенной головой и исторг на командирскую машину, ведущую огонь, струю темно-малинового пламени.

Тут же летучий зверь, явно не имеющий сил долго держаться на одном месте, скользнул вдоль улицы, а «Тигр» ярко взорвался, выбросив стрелка из люка на высоту метра в три. Через пару секунд распахнулись дверцы, наружу вывалились еще два человека экипажа, покатились по асфальту, сбивая пламя. По счастью, форма полицейских была негорючей и потому потухла почти сразу.

Антон Чикинин выпустил длинную очередь в сторону «папуасов», двинувшихся было вперед, снова глянул в сторону товарищей. Стрелок, серьезно ударившийся при падении, шевелился, отмахиваясь от чего-то невидимого, – товарищи по экипажу кинулись к нему, подхватили под мышки, потянули в сторону, за дома. Зеваки расступились, продолжая снимать все происходящее.

Дракон же, набрав к концу улицы высоту, развернулся и пошел в новую атаку. Все пять пулеметов открыли огонь навстречу, однако калибр в семь с небольшим миллиметров, похоже, был для огромного зверя неощутимо мелким. Поняв это, лейтенант резко повернул ствол на «папуасов», начавших наступление, удачно попал длинной очередью под приподнятые щиты, а когда до летучей зверюги оставались считаные метры, провалился вниз, захлопнув люк.

Как чувствовал – малиновая струя вылилась именно на его «Тигр», жалобно захрустевший, затрещавший по углам, внутри стало невероятно жарко. Но, по счастью, совсем ненадолго. Уже через несколько секунд за почерневшими от копоти окнами посветлело, и Чикинин толкнул люк, высунулся наружу, жадно вдыхая прохладный воздух.

Бронемашина вся почернела и лишилась краски, в нескольких местах – там, где раньше стояли пластиковые заглушки или оставались наклейки, – плясали язычки пламени. Короб под пулеметом оказался разворочен в клочья: похоже, патроны нагрева не выдержали и полыхнули. Но в целом…