Отец откинулся на стуле, подложив руки под голову.

– Я хочу сделать его лицом бильярда. Он красив, любезен, обладает острым умом и играет как бог. Но при всех природных талантах ему надо оттачивать мастерство, доводить его до блеска. Он должен научиться проигрывать, когда это выгодно, изучить тонкости игры и игроков, понять, что бильярд не простая игра с приятелями по казарме, гоняющими шары по столу. Всего этого у него нет.

– Играя в бильярдных клубах Брайтона, он этому не научится, тамошние игроки слишком рафинированны. Подобный опыт можно получить только… – Мерседес вдруг запнулась, речь замедлилась по мере того, как приходило осознание, – на большой дороге, – закончила она. Гнев поднимался из самой глубины ее существа, оттуда, где она хоронила все свои старые обиды. Она отложила в сторону салфетку. – Нет. Я не стану помогать какому-то офицеру-неудачнику получить то, что по праву принадлежит мне. Если хочешь взять протеже, это должна быть я. – Она встала, буквально трясясь от злости. Все прежние протеже отца не принесли ей ничего хорошего.

– Мерседес, не начинай. Ты знаешь, я не могу делать ставку на женщину. Начиная с того, что в большинстве клубов тебя даже на порог не пустят.

– Существуют частные залы, где устраиваются приватные игры. Ты прекрасно знаешь это. Есть залы в собраниях. Помимо мужских клубов есть и другие места, где можно играть. Ты великий Аллен Локхарт. Если во всеуслышание скажешь, что женщина может играть в бильярд, люди тебя послушают.

– Все не так просто, Мерседес.

– Нет, не просто. Это трудно, но ты можешь это сделать. Ты просто решил не делать этого, – обвиняла она. – Я играю не хуже любого мужчины, но ты предпочитаешь ничего не делать.

Сидя на противоположных концах длинного стола, они смотрели друг на друга. Головоломка отцовского плана наконец сложилась в голове Мерседес. Он хочет взять Бэррингтона с собой в поездку, чтобы привлечь внимание к предстоящему июльскому турниру в Брайтоне.

– Может быть, его это не заинтересует, – предположила Мерседес. Что скажет джентльмен, вроде Бэррингтона, если узнает, каким образом его собираются использовать. Возможно, ей удастся сделать так, что его это не заинтересует. Даже если он согласится, у нее есть несколько способов отговорить его. После вольностей прошлой ночи можно попробовать холодность.

– Его заинтересует. Именно для этого мне понадобишься ты. Заинтересуешь его. Какой офицер откажется от шанса поиграть в бильярд на деньги, имея под рукой хорошенькую женщину? – Еще один плюс в пользу холодности.

– Тот, у которого есть иные возможности. В конце концов, он сын дворянина. – Конечно, это безбожный блеф. Мерседес знала, что думал капитан Бэррингтон об этих «возможностях». – Даже если их негусто, ни одна благородная семья не допустит, что бы ее отпрыск зарабатывал на жизнь, нанявшись обычным игроком.

Ее аргумент попал в цель. Отец всегда с особой остротой ощущал пропасть между ним и теми, кто стоял выше. Ни деньги, ни слава, ни победы не мог ли стать мостом через нее.

– Посмотрим, – сдавленно произнес он. – Люди на многое способны из любви к деньгам. Послевоенные трудности во многом способствуют этому.

Мерседес опасалась, что в этом отец мог оказаться прав.

– Ты нужна мне, Мерседес, – взмолился он. – Мне нужно, чтобы ты поехала с нами, показала ему то, что ему необходимо знать. Я буду занят переговорами и организацией игр. У меня не хватит времени на то, чтобы обучать его.

– Я подумаю.

Мерседес была слишком горда, чтобы так легко сдаться, однако в глубине души понимала, что дело уже сделано. Других предложений у нее не будет. К тому же она дочь своего отца и не может совершить глупость, не воспользовавшись этой возможностью. В поездке она покажет отцу, чего стоит на самом деле, насколько необходима ему. Возможно, удастся вернуть былые времена, хотя бы отчасти. Они могли бы снова сблизиться, как раньше, до тех пор, пока ее трагическая ошибка не вбила между ними клин. В дороге всякое может случиться, даже вернуться прошлое.

– Ладно. Только думай быстрее. Я пошлю капитану Бэррингтону записку с приглашением на обед. Если он примет предложение, мне хотелось бы двинуться в путь в ближайшие дни.

Да, в дороге могло случиться всякое, особенно когда речь шла о нескольких неделях в обществе привлекательного капитана с его поцелуями. Черт бы побрал его синие глаза. Его присутствие придаст поездке дополнительный интерес, нужно только решить, что ей делать, любить его или ненавидеть. Он одновременно и шанс, и муха, способная увязнуть в ее меду. Он мог украсть ее место рядом с отцом. Правда, это место никогда ей не принадлежало. Мерседес не имела возможности занимать его открыто уже многие годы. Она лишь желала его с той же силой, с какой это желание бесило ее. Оставались поцелуи капитана. Что думать о них? Здесь нужна осторожность. Поцелуи могли оказаться опасны. Она не собиралась влюбляться в протеже отца. По опыту знала, как это притупляет чуткость, делает слепой в работе, которую ей придется выполнять. А вдруг удастся ограничиться одними поцелуями? На этот раз она поведет себя умнее. Так или иначе, Мерседес не могла позволить себе отказаться от поездки. Бэррингтон, пожалуй, сказал бы, что она назначила свою цену.

Гриир сидел за маленьким письменным столом в своей комнатушке, просматривая скучную почту. На худой конец, у него есть хотя бы это. Его несколько успокаивало, что мир не совсем забыл о нем, даже если из этого не следовало ничего хорошего. Он вскрыл письмо из военного ведомства. На него Гриир возлагал самые большие надежды. Один высокопоставленный и влиятельный друг его отца хлопотал о новом назначении для него, и Гриир с нетерпением ждал ответа. Он пробежал содержание и вздохнул. Ничего. Ирония судьбы в том, что цель армейской службы заключалась в поддержании мира и порядка, но именно это лишало военных их занятия. В мирное время такие, как он, оказывались не у дел. Гриир отложил письмо в сторону. Ему становилось все очевиднее, что военной карьере конец. Конечно, он мог сидеть на половинном жалованье сколько душе угодно, но без шансов на дальнейшее продвижение, это казалось бессмысленным. Второе письмо пришло из дома, Гриир открывал его с некоторым страхом, заранее зная содержание. Новости графства от матери и приказ отца возвращаться домой. Как всегда, письмо из дома наполнило его чувством вины. Ему следовало хотеть вернуться домой. Но он не хотел. Не хотел становиться фермером, сельским жителем. Его отец носил титул виконта, но был беден. Титул вместе с единственным поместьем достался Бэррингтонам четыре поколения назад, но деньги всегда шли к ним с трудом. Гриир не хотел жизни, в которой до ходы едва покрывали расходы, не хотел брать на себя обязанности, которые придется неукоснительно выполнять. Его старший брат лучше подходил для такой жизни. А для чего подходил Гриир, он сам еще не понял. Протянувшись за третьим письмом, он с удивлением увидел, что оно от Аллена Локхарта. Короткий текст заставил Гриира улыбнуться. «Мерседес и я хотели бы пригласить вас сегодня вечером на частный ужин с целью продолжить знакомство». Стиль записки мог принадлежать Локхарту, но стремительный, твердый почерк, бесспорно, принадлежал Мерседес. Гриир так и видел, как она с некоторым беспокойством пишет это письмо. Полные губы надменно сжаты, она немного волнуется, потому что и хочет, и не хочет снова видеть его. Гриир достаточно ясно понимал, она не знает, что с ним делать, целовать его, ненавидеть или что-то среднее, если такое возможно.

Мерседес.

Она перестала быть мисс Локхарт с того самого момента, когда оказалась в его объятиях. Их поцелуй был слишком дерзким, интимным, чтобы, думая о ней, он мог называть ее по фамилии. В его руках она была такой живой, теплой и гораздо более страстной, чем хотела показать своей надменной холодностью за обедом. В тот полный неожиданностей вечер эта стала самой приятной. В том-то и проблема. Но неожиданность ли это? Гриир в сомнении потер большим пальцем уголок твердой бумаги. В тот миг поцелуй казался совершенно спонтанным. Они спорили. Ему казалось, момент для поцелуя упущен, но внезапно вернулся. Он поцеловал ее. Гриир смутно припомнил, что сам сделал то, что можно назвать первым шагом. Однако повод дала Мерседес. Своим замечанием о лунной ночи намекнула, что прекрасно отдает отчет своим поступкам. Неужели этот флирт тоже спланирован? Ее последнее усилие помочь отцу осуществить тайные планы. Может, она поняла, что затевать спор с желанным гостем не самый лучший вариант? Записка определенно позволяла предположить, что это так. Должна быть какая-то причина, чтобы «продолжить знакомство». Вместе с тем, насколько он помнил, поцелуй не выглядел нарочитым. Напротив, казался совершенно естественным следствием неожиданно вспыхнувшей страсти. И вот теперь он приглашен на обед в узком кругу. Гриир понимал, это непростой обед, хотя был очень не прочь пойти. Там будет хорошая еда, хорошее вино и загадочная Мерседес. Уже одно это гарантировало его согласие.