– Молодец, – делаю вывод я. – Люди будут вечером. То, что может испортиться, срочно тащи наружу и консервируй, закрывай, прячь и спасай. Что у нас по АТВ, помнишь? – Шустрый косится на Шакирова. Состав и количество боеприпасов на складе арттехвооружения – информация секретная. Шакиров в список доверенных лиц не входит. – Не до политесов, Шустрый, говори, – подталкиваю его я.
– Ну, там у нас десять по пять сорок пять простых, пять с трассерами, – начинает Шустрый и продолжает наизусть, – семь – по семь шестьдесят два простых, два бронебойных, два трассеров, один зажигательный, три для снайперки, один для вашего ПМ. Еще один ПКМ, РПК. И РПГ и пятьдесят выстрелов к нему. Из них пятнадцать фугасных и тридцать пять бронебойных. Гранаты ручные: два ящика оборонительных и один ящик наступательных и отдельно запалы к ним. Снайперская винтовка в смазке и по автомату на каждого отсутствующего по штату. Фух, – выдохнул Шустрый и тут же вдохнул. – Вроде все. А, еще тактические ремни для пехоты и пять броников, каски, противогазы и запасные ОЗК.
– Шустрый, бумага есть? Что смотришь – записывай! – Чтоб у каптера да чего-то не было? – Мне автомат принеси такой же, как этот, а то я у кого-то из бойцов забрал. ОЗК подбери по росту, противогаз номер два, бронежилет, тактику тащи, три подсумка и тринадцать магазинов, гранатные подсумки, четыре гранаты, цинк с патронами обычными и четыре пачки трассеров, сидор солдатский, каску. Штык-нож. И вроде я еще видел по учету ночной прицел и два ПНВ. ПНВ – связистам на подзарядку, ночной прицел снайперу на пристрелку, вторую снайперку вычистить Файзулле и передать ему же. Приготовить то, что я тебе для себя записал, на каждого к выдаче. Времени тебе, Шустрый, на все про все – два часа. – Шустрый вытаращил глаза и заныл.
– Товарищ лейтенант! Не успею я, дайте двоих в помощь! – возмутился он и запросил лишнего по привычке.
– Бери одного стрелка у Цуприка, и бегом! А мне всю эту амуницию через двадцать минут на стол под летней конюшней. – Вот странно – летняя конюшня выстояла, сорвало шифер кое-где, но стоит и тенек делает на нашем солнцепеке. Хотя что-то солнышко тусклое, в мареве каком-то. Туман – не туман, а пылевая завеса. Черт, как всегда запоздало срабатывает в башке какой-то процесс. Ну да, после такого послеобеденного отдыха и занятий оно и немудрено. Ко мне подходит Куделя, связист с радиостанцией. Я забираю радиостанцию и посылаю Куделю к Шустрому за прибором радиационной разведки. Я точно помню, что в новеньком ящике с прибором лежит инструкция и техописание к нему. Когда принимал заставу, то сам все проверил. Такой же прибор лежал в оружейке. Но его забросили за ненадобностью во временный склад АТВ, когда выкидывались на опорный по тревоге. Один из двух приборов, но Шустрый найдет. Главное, чтоб батарея не села. Что-то я снова забыл сделать и обдумать. Как говорил наш тактик в училище – надо оценить обстановку. У меня еще час до общего построения. Да нет, уже минут двадцать.
Боря командует. Принимаю доклад. Народ в «тенечке» под куском целой крыши летней конюшни. Передо мной два стола, вытащенных из заваленной комнаты отдыха. На столах имущество по списку, который я выдал Шустрому.
– Здравствуйте, товарищи солдаты! – Строй замирает в удивлении. Тут такое, а этот – без году неделя офицер, хочет услышать их ответ.
– Здра жла, та-арищ лейтенант! – нестройно отвечают мои бойцы, а я не выеживаюсь, я дуркую. Не опускаю руку от виска, над которым торчит край панамы. Команду «вольно» не подаю, как все от меня ожидают. Повторяю еще раз, выделяя тоном, звуком и паузой последнее слово.
– Виноват, глаза запылились с вами на опорном! Здравствуйте, товарищи пограничники! – Народ улыбается, набирает воздух и гаркает дружно и даже весело положенный по уставу ответ.
– Вольно! – рявкаю свирепо я. Замечаю, что команду «вольно» народ мой выполнил правильно и молчит по уставу, ожидая моих пояснений. В строю все, кроме двух связистов: один на заставе, второй на опорном; двух часовых на сопке, где стояла вышка; повар – он ужин готовит; наблюдатель на опорном. Итого передо мной аж целых двенадцать человек солдат и два сержанта. Речь моя проста и незамысловата. У нас, в погранвойсках, каждый должен понимать общую задачу и состояние дел, чтоб если что, то – командо-вание на себя и стоять насмерть за Родину, как в 1941-м или на Даманском, или – ну, еще много где. Или решение принимать самостоятельно, если прижмет, но патриотично. Мафия у нас пограничная, мы тут одни за всех, и все мы – как один. Элита мы – политические войска, как говорят американские аналитики и наши инструктора в учебных частях.
– Состояние дел на данный момент плохое, но не катастрофическое.
Напротив и сзади нас – мусульманские государства. Похоже на то, что тыловое и союзное перестало существовать от атомной бомбардировки. Нам крупно повезло, что горная цепь и место, где расположена застава, спасли нас от прямого воздействия поражающих факторов едреной бомбы. – По жидкому строю запыленных солдат и сержантов ползут несмелые улыбки. – Но заставе нанесен урон. Имеется угроза со стороны сопредельного государства и тыловых неорганизованных групп мародеров, уголовных и прочих опасных элементов. И поэтому считаю, что наступила война. Сзади у нас, похоже, грязный, радиоактивный мусульманский песец, а впереди чистый исламистский пушной зверек. Нам с вами ни туда, ни сюда. Слева, скорее всего, тоже плохо с живыми людьми. Справа – пока неясно. Будем делать доразведку. – И я объявляю, что застава несет службу по варианту «Тревога» без учебных ограничений. – Поэтому каждому получить вечером на складе у Шустрого комплект, который лежит на столе. Бронежилеты носить обязательно при несении службы часовым, наблюдателем или связистом. В остальных случаях по обстановке. Сшить разгрузку из тактических облегченок [13], трех подсумков для магазинов и гранат. Получить боеприпасы и гранаты, снарядить половину из полученных магазинов. Вторую половину не снаряжать. Пулеметчику и его второму номеру снарядить все имеющиеся ленты. Оба пулемета потом на опорный пункт. Экономить свет, воду, продукты, боеприпасы. А пока, срочно, до вечера, закончить освежевывать погибших лошадей, мясо засо-лить и перетащить на продсклад. Дневальному – выпас, лечение и охрана конского состава. Остальные – закончить с «мясом». И еще, от себя лично. Будем держаться вместе – шансов на выживание у нас больше. Если кто хочет свалить, в одиночку или компактной группой, держать не буду. Придите, скажите, экипируем, лошадей дам, оружие, карту покажу, маршрут подскажу, и без обид. – Лица моих погранцов смотрят на меня с непониманием. Я заканчиваю: – Вопросы есть? Если есть – потом вечером или в индивидуальном порядке. Снайпер, пулеметчик ко мне. Командиры отделений – командуйте. – Боря резво распределяет народ по работам. Но вопросы есть.
– Та-арищ лейтенант! А правда, что духи в Афгане офицеров в плен берут, чтоб продать, а солдат в рабы или в жертву Аллаху приносят? – Вопрос задает Кушниренко, он меня за лейтенанта и офицера только по штатке воспринимает. Полгода ему всего до дома служить. Полтора он уже на заставе оттарабанил. Но вопрос требует такого ответа, чтоб мой земляк заткнулся надолго. Я молча, но аккуратно вытягиваю четыре защитного цвета звездочки из своих матерчатых погон на выгоревшей за год афганке. Снимаю офицерскую кокарду с панамы. Теперь моя форма отличается от солдатского обмундирования только не выгоревшей темной материей на погончиках в виде двух пятиконечных звездочек на каждом. Боря показывает Кушниренко кулак и делает страшное лицо. Инцидент исчерпан. Пока.
Я забираю с собой двоих солдат и иду вместе с ними «заряжаться». Хочу подняться на сопку, где стояла наша вышка. С этой сопки обзор в наш тыл максимальный, вправо тоже достаточно далеко видно подступы [14] к заставе, до самого подножия Кушака, а вот слева – обзор никудышный. Горы закрыли нас от поражающих факторов взрывов, произошедших на «Ашхабадской» равнине. Но эти же горы закрывают нам обзор в тыл на левом фланге. А там проход Арчабильский и поселок Арчабил. Последний, скорее всего, – был. Хотя ущелье, в котором он находится, может, и ослабило взрывную волну, но близость к Ашхабаду ее неизменно усилила. В любом случае, это проход в Иран, широкий, удобный, комфортный и снабженный водой из «речки», текущей вдоль горного разлома. Мы на отшибе от прохода, и чтоб до нас добраться, надо восемь километров по небезопасным горным серпантинам на машине часа два-три ехать. А вот по нашей же контрольно-следовой полосе из поселка до нас, как по дороге, можно доехать или дойти пешком за три-четыре часа. С границы Иранских гор до наших подступов хорошо, очень хорошо все просматривается. Там только ночью пройти можно незамеченным гостем, если ноги не переломаешь. Справа обзор тоже хороший. Смысла нам дергаться куда-то с заставы нет. Продовольствия почти на год, архаров и другой живности в заповеднике погранзоны полно. Вода есть, дизтоплива на полгода хватит, бензина тоже. «ГАЗ-66» много не жрет, если экономно кататься. Лошадей будем пасти, трава в высокогорье на ровных местах вырастает на метр и выше. Ветер подует – как море волнами колышется. Боеприпасов пока хватает. Вопрос: «Кто до нас первый доберется? Свои? Чужие? Местные велаяты? Бандиты? Или моджахеды из иранской базы со стражами исламской революции?» Поэтому надо нам до них первыми добраться, до тех гостей, которые к нам придут. И встретить, если надо, соответственно.
