— И ты взял заказ? Ты согласился, предварительно даже не обговорив это с Димой?

Шрам виновато развел руками. Да, сглупил…

— Тебе не пришло в голову, что он может на такое просто не подписаться? Все-таки Президент…

— Мы с ним говорили пару раз по душам. Особенно перед тем тендером. Дима все понимал. Понимал, какой урон он наносит России, сколько денег потеряет ОАК, а значит и Россия в целом, если «Сухой» проиграет тендер. Ему плевать. Его волновало только, сколько он за это получит и что нужно сделать. Все! Он ушлый тип, наш Дима, его интересуют только деньги. Он бы согласился, Юра, я уверен!

— Но он отказался, даже не узнав суть задания?

— Да.

— Господи, Шрам… Зачем ты в это ввязался?

— А что тебя волнует, Юра? — резко спросил Шрам. — Хочешь соскочить? Сказать, что ты не при делах? Есть какие-то моральные терзания по поводу убийства двух невинных, стоящих у власти? Может, ты думаешь, что на них меньше крови, чем на мне, а?

— Нет, не хочу! Я с тобой, Шрам. Я работаю на тебя и хозяев не меняю. И я не хочу сказать, что ты замахнулся на то, что тебе не по зубам, ты всегда ставил высокую планку и всегда через нее прыгал. Я просто не понимаю, правда! Зачем ты на это подписался? Что тебе пообещали? Кресло премьера?

— Кресло директора Рособоронэкспорта при новом президенте!

Некрасов присвистнул.

— Неплохо. Но зачем это тебе?

— Как зачем? — опешил от неожиданности вопроса Шрам.

— Вот так. Просто. Зачем? Деньги? Денег у тебя столько, что ты обеспечил до старости не только себя и своих детей, которых у тебя, кстати, нет, но даже и своих внуков, которых у тебя такими темпами и не будет. Власть? Куда еще выше-то? К тебе как к равному приходят агенты американских спецслужб, имеющие полномочия предложить тебе ТАКОЕ вознаграждение. Ты хочешь на равных пить чай с самим директором ГРУ? Или чтобы с тобой президенты приходили советоваться? Зачем, Шрам?

Шрам молчал. Никому и никогда он не позволял так с собой разговаривать. Даже при всем кажущемся панибратстве между ним и ближайшими к нему людьми, такой тон спускать было нельзя. Но Шрам молчал, он не знал, что возразить. Пытался найти ответ на заданный вопрос, но не мог…

— Привычка? — подсказал ему ответ Некрасов.

— Привычка… — тяжело согласился Шрам.

— Вредная привычка!

— Юра, ты забываешься!

— Мне позволено забываться в таких обстоятельствах. Ты понимаешь, что подписал нам троим смертный приговор? Мне, себе и Стасу. Если все сорвется, если мы так и не найдем Диму — несчастный случай устроят уже нам. И на венках напишут: «Они слишком много знали!»

— Вот и ищи Диму! — сквозь зубы процедил Шрам. — Рой носом землю, но найди мне его!

Он повернулся, чтобы уйти, и уже взялся за ручку двери, когда Некрасов бросил ему вслед:

— А ты не думал о том, что Дима просто бросил?

— В смысле?

— Ну, что у него, как и у тебя была привычка лезть вверх. Больше денег, больше смертей, больше власти. Вредная привычка. А теперь он бросил. Ушел в завязку! Закодировался!

— Значит, я его раскодирую! — рыкнул Шрам и вышел.

Настроение, и без того отвратительное, продолжало портиться. На ум пришел старый анекдот:

«— Папа, а куда летят эти птицы? На юг?

— К гребеням, сынок! Все летит к гребеням!»

Жизнь Шрама летела со страшной скоростью, и тоже отнюдь не на юг.

И он сделал единственное, что мог сделать в этой ситуации: ушел в свой номер и лег спать.

Виола уплетала жареных осьминогов, стараясь наслаждаться вкусом и не думать о туманном будущем и печальном настоящем. Получалось плохо. Витя улыбался, вел себя учтиво и галантно, к чему Виола в свои 18 лет пока еще не особо привыкла, но отпускать ее на все четыре стороны не торопился. Сама девушка не спешила форсировать события и старалась довольствоваться тем, что жива, сыта, хорошо одета и пока даже не изнасилована. Если судить по сводкам новостей, в которых время от времени фигурировали похищенные девушки — ей пока здорово везло. Ненависти она к своему похитителю не испытывала, но домой от этого хотелось не меньше, а о побеге она и не помышляла — было попросту страшно.

Витя завез ее в магазин одежды, где терпеливо стоял возле примерочной кабинки, пока она примеряла выбранные джинсы, футболки, топики и нижнее белье. Правда в какой-то момент она обнаружила, что выбранные кроссовки, стоявшие у самого края занавески, не доходящей до пола, уже не стоят на полу, а висят в воздухе, примерно на уровне ее колен, и тогда сердце Виолы остановилось на несколько секунд. Но кроссовки, поколыхавшись в воздухе, упали на пол, а за занавеской раздался приглушенный смех, и Виола сочла, что это не угроза или демонстрация силы, а просто единственный для Вити способ как-то развлечься, дожидаясь ее.

Похоже, он находил какое-то удовольствие в использовании своего дара по мелочам, поэтому в китайском ресторане, куда Витя повел ее после похода по магазинам, убедившись, что никто за ним не наблюдает, он попытался есть жареные свиные желудки китайскими палочками, не прикасаясь к ним руками. Получилось то, что можно было бы назвать «из рук вон плохо», вот только руки тут как раз и не участвовали.

Виола даже хотела попросить его прекратить, но потом решила не злоупотреблять просьбами. В конце концов, она в его власти, и хорошо уже то, что он позволил ей нормально одеться. Теперь на девушке были новые джинсы и длинный, закрывающий живот топик — обычно она одевалась более открыто, отдавая себе отчет в том, что голый пупок привлекает внимание мужчин, как и ее длинные стройные ноги, но сейчас Виоле совершенно не хотелось выглядеть ярко и сексуально. Наоборот, хотелось стать серой и незаметной. Однако эти игры с телекинезом ее нервировали. То, что Вите казалось забавной демонстрацией его талантов, для нее было сродни поигрыванию охотничьим ножом или пистолетом перед своей жертвой. Ведь она как раз была жертвой, а телекинез — его оружием, с помощью которого он принуждал ее быть с ним рядом.

— Поговорим? — спросил Витя, разделавшись со своей порцией.

— О чем?

— О тебе, конечно же. Ты вроде бы успокоилась, мы вроде бы пытаемся подружиться, верно? Расскажешь немного о себе?

— А ты? — парировала Виола. — Я же о тебе ничего не знаю. Для меня это странно, ехать в отпуск, пусть и кратковременный, с мужчиной, о котором я знаю только имя. Тебе бы следовало первым рассказать о себе.

— А разницы-то? Дорога у нас долгая, впереди у нас два дня. Все успеется.

— Вот! С этого и начни! — категорично заявила Виола. — Почему у тебя два дня? Больным ты не выглядишь, скорее наоборот, здоров как лось. Не похож ты и на человека, по следу которого идет наемный убийца — ты этого убийцу прикончишь раньше, чем он к кобуре потянется. Так в чем дело?

Витя пристально посмотрел на нее, налил себе и ей чаю в пиалы из небольшого заварочного чайника и сделал глоток…

— Я просто знаю, что я умру. В первой половине дня понедельника.

— Откуда? — спросила Виола, уже чувствуя, как по спине ползет знакомый холодок. Тот же, что она ощутила, увидев, как сворачивается пополам пятирублевая монетка. Холодок страха от соприкосновения с чем-то невероятным, пугающим, не принадлежащим этому миру.

— Я не только могу предметы взглядом передвигать. Я еще в некотором роде провидец. Я не вижу будущего, не знаю, что и как произойдет. Я вообще не контролирую этот дар, в отличие от телекинеза. Просто иногда я знаю что-то важное. Чувствую, вот и все…Я не знаю, как тебе это объяснить… В 2009-м на третьей неделе августа, я буквально весь извелся. Чувствовал, что произойдет что-то, и все тут. Где, с кем и как — не знал, просто неспокойно было на душе, просто отложилось где-то в мозгу: что-то грядет. И 17-го августа случилась авария на Саяно-Шушенской ГЭС! Куда четче я предугадал землетрясение я Японии. В тот раз я знал, что это будет именно Япония и что будет много погибших. Как — не могу объяснить! Как будто кто-то залез мне в мозг и оставил в нем информацию, к которой не ведет никаких следов, понимаешь?