Томми (возбужденно). Держу пари – деньги для него ничто, вот увидите. И я скажу вам почему, миссис Бистон: потому что у него денег уйма, у этого старого джентльмена наверху, просто уйма…
Бистон (недовольно). Так что же тогда он здесь делает?
Томми. Он и не знает, что он здесь. Я вот еще что вам скажу…
Бистон (перебивая). Ладно, в другой раз скажешь. А теперь помалкивай и делай свое дело.
Сверху спускается доктор Эдж.
Миссис Бистон. Ему лучше, доктор?
Доктор Эдж. Нет, не лучше, миссис Бистон. Он, конечно, очень стар и изможден, но дело не только в этом. Я оставляю его здесь на ночь – другого выхода нет, – а утром зайду и пришлю сиделку.
Бистон (раздраженно). Вот еще! У меня тут, знаете, не частная лечебница.
Доктор Эдж (возмущен словами Бистона; резко). А теперь будет лечебница…
Бистон. Нет, не будет! Если ему так уж плохо, отправьте его в больницу…
Миссис Бистон (протестующе).Джордж!
Бистон. Не вмешивайся, Хильда. (Доктору Эджу, злобно) Говорю вам, если ему так плохо, он должен быть не здесь, а в больнице.
Доктор Эдж. Ближайшая больница находится в Берпуле, но, даже если б это было и не так далеко, больного нельзя перевозить. И кстати, вы напрасно кипятитесь, хозяин. Если для вас главное – продажа напитков, то скоро вы их будете продавать ведрами… Бистон. Кому? Сиделке?
Миссис Бистон. Не обращайте на него внимания, доктор. Он сделает все, что нужно.
Доктор Эдж. Должен вас предупредить, миссис Бистон. Завтра к этому времени о вас будет напечатано во всех газетах. Вот что я имел в виду, говоря о напитках. Дело в том, что человек там, наверху, – это Саймон Кендл, самый знаменитый современный английский художник, великий человек, прославленный во всем мире.
Томми (возбужденно). Я так и знал, так и знал!
Что я говорил, а? Денег уйма…
Миссис Бистон. Успокойся, Томми. Так что мы должны делать, доктор?
Доктор Эдж (направляясь к выходу). Ничего, если все будет спокойно. Если ему станет хуже, сообщите мне. Но я думаю, ночь пройдет благополучно. Утром я зайду. (Оборачиваясь) Спокойной ночи!
Миссис Бистон (идет за ним). Погодите, я провожу вас, доктор.
Оба уходят.
Томми (Бистону). Я сбегаю наверх и послушаю, спит он или нет. Я ему сразу понравился, вот ей-богу. Он мне так и сказал: «Ну, говорит, Томми…» Я сказал ему, как меня зовут…
Бистон (перебивая, резко). А я, если ты сейчас же не прекратишь болтовню, так тебя назову, что ты не обрадуешься. Давай кончай уборку, живо!
Миссис Бистон возвращается. Она не может скрыть своего волнения.
Миссис Бистон. Подумать только – такая знаменитость! Наша фамилия – во всех газетах, по радио!
Бистон (недовольно). Ну, по мне, так без этого лучше. Что дальше-то будет? Долго он еще здесь пролежит?
Миссис Бистон (теперь озабоченно). Да-да, должно быть, ему плохо, бедняге, я совсем забыла…
Бистон (злобно). Ты всегда все забываешь…
Миссис Бистон (боится его, но в голосе звучит протест, она почти плачет). Зря ты это говоришь, Джордж. Иногда мне кажется, что ты озлоблен против всего света. Что бы ни случилось – тебе все нехорошо и ты считаешь себя правым, а других – виноватыми. Неудивительно, что наш Стэн не смог жить дома…
Бистон (злобно). И не заикайся об этом. Мы для него недостаточно хороши.
Миссис Бистон. Дело не в том. Ты и сам знаешь, что дело не в том…
Бистон (злобно). Так пусть идет ко всем чертям!… (С размаху опускает на прилавок большую стеклянную кружку, она разбивается вдребезги.)
В баре пожилой журналист с трубкой говорит по телефону.
Пожилой журналист. Говорит корреспондент «Бергтул пост»… Что там случилось в Скрупе?… Саймон Кендл?… «Рейлвэй армз»? Понимаю… Хорошо, завтра утром там будет корреспондент. Мы будем с ним держать связь… может получиться неплохой материальчик…
Несколько быстро сменяющих друг друга кадров: у телефонов – репортеры, раздаются голоса: «Саймон Кендл…», «Скруп – где это Скруп?», «Кендл настолько болен, что перевозить его нельзя…», «Полная потеря памяти…», «Рейлвэй армз», Скруп…».
Все еще слышны обрывки фраз, но теперь уже за кадром. Под проливным дождем мрачное, холодное строение – «Рейлвэй армз».
На него накладывается крупным планом Кендл, больной старик, он никак не может заснуть.
Бар. На полке – маленький приемник. Миссис Бистон ставит на стол тарелки с едой и большую чашку чая.
Миссис Бистон (зовет). Томми, иди завтракать! (Включает приемник.)
Входит Томми, размахивая телеграммами.
Томми. Вот еще телеграммы. Смотрите, целая куча. Миссис Бистон. Тсс! (Береттелеграммы.)
Томми умолкает и садится, потому что в это время раздается голос диктора.
Голос диктора. Министерство иностранных дел опубликовало заявление о положении на Среднем Востоке… В Алжире французские войска ликвидировали банду мятежников… Ожидается повышение заработной платы рабочим авиационной промышленности… Саймон Кендл, известный художник, найден серьезно больным в маленькой гостинице в Скрупе… Вчера вечером в своей речи в Манчестере премьер-министр…
Томми (торжествующе, заглушая последние слова диктора). Вот о нем! Но кто им сказал, что это маленькая гостиница?
Миссис Бистон выключает приемник. В дверях появляется сиделка Петтон, в пальто и с маленьким чемоданом. Это рассудительная, волевая сорокалетняя женщина; присущая ей профессиональная назойливость не должна превращать ее просто в комический персонаж.
Сиделка Петтон (скороговоркой). Доброе утро. Я сиделка Петтон. Где больной?
Миссис Бистон. Я сейчас вас провожу, сестра. Как хорошо, что вы пришли, а то я не знаю, что ему давать на завтрак.
Сиделка Петтон. Я сама все сделаю. А теперь…
Миссис Бистон бросает телеграммы на стол и уходит сделкой. Томми принимается за еду, но не может удержать от того, чтобы с благоговением не потрогать пачку телеграмм. Звонок в дверь. Томми открывает и видит молодого репортера в плаще и сдвинутой на затылок шляпе.
Молодой репортер. Я из редакции «Берггул пост». Как здоровье мистера Кендла? Нельзя ли поговорить с ним?
Томми (которому все происходящее доставляет огромное удовольствие). Погодите-ка немного, приятель. Вы, правда, первый, но это вам ничего не даст. Держу пари – вскорости сюда репортеров понаедет видимо-невидимо.
Комната Кендла. Он проснулся. Сиделка Петтон сняла пальто и приступает к своим обязанностям.
Сиделка Петтон. Вот я и пришла. Ну, как мы себя чувствуем сегодня утром?
Кендл. Я не знаю, как вы себя чувствуете, а я чувствую себя так, будто меня разорвали на части, потом кое-как собрали и связали ржавой проволокой…
Сиделка Петтон (взбивает подушки и оправляет простыни). Ну-ну, нам не стоит так уж себя жалеть…
Кендл. Ерунда! В жизни только одно удовольствие и осталось – немного пожалеть самого себя…
Сиделка Петтон. Как насчет чашки горячего чая и ломтика поджаренного хлеба? А потом я подготовлю вас к приходу доктора.
Кендл. Мы уходим такими же, как пришли: наследим, напачкаем, а потом умоемся, и – какой милый беби, какой чистенький старикашка! Ну что ж, давайте.
Сиделка Петтон выходит.
(Оставшись один, с усилием приподнимает голову и с явным недовольством оглядывает комнату. Пытается достать отвратительный календарь с картинкой. Потом останавливается. Ясно, что он хочет что-то вспомнить.) Что-то… что-то очень важное… но что, что?
Стук в дверь. В комнату заглядывает ухмыляющийся Томми.
Томми. Как вы себя чувствуете? Вы меня помните? Я – Томми.
Кендл (улыбаясь). Томми. Ты, кажется, единственное, что я еще помню. Мой друг Томми. Заходи, заходи.
Томми, ухмыляясь, входит в комнату и осторожно прикрывает дверь. Кендл с видом заговорщика жестом подзывает его к себе.
