— Это не фантазия, Макс, — серьезно ответила Анна. — Просто мне с собакой будет удобней наблюдать на улице за домом, когда ты работаешь. С ней я могу гулять где угодно и выбрасывать ненужные тебе детали, когда ты чинишь аппаратуру.

— Ты умница, Анни, — сердечно проговорил Макс, — всегда только обо мне…

Поздно вечером зашел Рихард, чтобы отдать Максу срочное донесение. Это означало, что Макс будет всю ночь вести передачу в Центр.

У Рихарда был довольно утомленный вид, он устало опустился в глубокое кресло, не сразу найдя место своим длинным ногам.

Анна принесла кофе, и все трое уютно устроились за маленьким столиком.

— Видела, видела я вашу пассию, — шутливо сказала Анна Рихарду, намекая на фрау Терезу.

— А!.. — махнул рукой Зорге. — Она мне до смерти надоела. Вы представить себе не можете, Анни, как я страдаю от одиночества. Теперь бы в Москву, к моей Катюше… Она получила комнату в новом доме. Я пытаюсь представить себе все это, но это не так-то легко…

По тону Рихарда больше, чем по его словам, Анна поняла, что он очень устал.

— Мне кажется, жизнь течет страшно медленно, — прихлебывая кофе, говорил Рихард. — Все-таки здесь очень трудно, да еще в одиночестве. Ведь когда все перевиваешь вдвоем, как вы с Максом, все получается иначе.

— Как ты думаешь, Рихард, когда нам разрешат уехать отсюда? — спросил Макс.

— Не знаю, — честно ответил Зорге. — Дело в том, что никто не может нас здесь заменить, а международная обстановка настолько сложна, что наше присутствие здесь просто необходимо.

Он на минуту задумался. А когда заговорил снова, в его голосе уже не чувствовалось никакой расслабленности, в нем была холодная деловая решимость:

— Нам во чтобы то ни стало нужно узнать планы фашистской Германии о выступлении против Советского Союза.

Нет, Рихард был не прав, когда сказал, что жизнь течет страшно медленно. Просто он тосковал по своей Кате. Для Анны события развивались с катастрофической быстротой. Информация нарастала. Антикоминтерновский пакт. Парламентские выборы, на которых фашисты потерпели поражение. Путч молодых офицеров, пытавшихся произвести государственный переворот. Мятежники убили министра финансов и ряд других влиятельных деятелей. Мятеж был подавлен, и к власти пришло новое, близкое к фашистам, правительство Хироты. Макс беспрестанно радировал в Центр. Анна охраняла его. Время от времени она выходила на улицу как будто бы гулять с собакой и осматривала все подозрительные места, где могли укрыться полицейские. Щенок подрос и превратился в солидного, добродушного пса. Его назвали Джеком. «Ну, Джек, пошли погуляем», — ласково говорила Анна, и пес начинал радостно лаять и визжать от восторга.

Иногда Максу приходилось работать целыми ночами. От нагрузки свет в комнате начинал мигать, и Анна завешивала окна плотными шторами. В комнате становилось так душно, что Макс вынужден был снимать с себя всю одежду и в таком виде работать. Анна предусмотрительно запасала в большом количестве холодное пиво.

Опасность пеленгации заставляла Макса вести передачи из разных квартир: из квартиры Бранко, Рихарда. Иногда он садился в машину и ехал далеко за город, чтобы оттуда вести передачу.

Эдит еще не уехала в Австралию, — в Мельбурне, где жила ее сестра, был период депрессии, и надежда на какую-нибудь работу там лопнула. С Бранко они жили как чужие, Макса Эдит встречала каждый раз с молчаливой ненавистью, и он чувствовал себя в ее присутствии каким-то преступником.

Однажды глухой ночью, когда Макс работал у Бранко, Анна проснулась от страшного грохота и звона разбитых стекол. Ей показалось, что дом рушится. «Землетрясение!» — с ужасом подумала она и кинулась к окнам. На улице творилось что-то невообразимое: ураганный ветер валил деревья, гремел сорванными с домов крышами. А потом начался ливень, и в квартире случилось настоящее наводнение — вода лила с потолка, мутными потоками стекала по стенам. Анна в панике бегала по квартире, спасая вещи, за ней с лаем носился испуганный Джек. Потом погас свет, и квартира погрузилась в густую темноту. Было холодно и жутко. Нашлись какие-то старые огарки свечей, и при их трепетном свете Анна собрала вещи в чемоданы. Утром, когда пролетел тайфун, выяснилось, что с дома снесло часть крыши.

Наконец пришел Макс. Он рассказал о такой же катастрофе в доме Бранко. С Эдит случилась истерика — насилу успокоили, а потом начали вставлять стекла и наводить в доме порядок. Связь с Центром так и не состоялась.

Осмотрев квартиру, Макс решил, что придется искать другую.

— Нет худа без добра, — сказал он, — наконец-то мы избавимся от соседства с гвардейским полком!

Уставшая, измученная Анна улыбнулась ему сонной улыбкой.

Они наняли квартиру в другом районе, неподалеку от парка Уэно. Квартира мало чем отличалась от старой, а близость парка очень устраивала Анну.

На новой квартире к ним пожаловал полицейский, низенький плосконосый тип с узкими подозрительными глазами. Звали его Аояма. Он сразу же справился, есть ли у них прислуга? Узнав, что нет, вежливо, но настойчиво предложил взять ее и сам «любезно» потом прислал крепкую, молодую девицу, как видно, из крестьян. Анна объяснила ей, что свободной комнаты для нее у них нет, поэтому вечером она должна уходить домой.

Обычно Анна выпроваживала Хамако (так звали прислугу) пораньше, чтобы обеспечить Максу свободу действий.

Рихард все чаще заходил к ним, чтобы передать Максу тексты телеграмм. Макс по ночам вел передачи. Радиограммы становились все длиннее. Однажды в телеграмме содержалось до двух тысяч слов. Макс передал сначала одну половину, а на следующий день — другую. Нагрузка была колоссальная, да еще приходилось уделять время делам «Инженерной компании Ф. и К.», поддерживать связи с шанхайской фирмой, пост являющей мотоциклы «Цундап».

Материалу накопилось столько, что пора было отправить его в Шанхай к курьеру Центра. И тут встал вопрос: кто же поедет?

— Я поеду, — решительно заявила Анна.

— Пожалуй, Анни права, — после некоторых колебаний сказал Зорге.

— Но там война! — заволновался Макс, и по страдальческому выражению его лица Анна увидела, как трудно ему согласиться с таким решением.

— Ничего, Макс, не волнуйся, — мягко сказала она, — я ловкая и сильная…

Зорге улыбнулся и дружески обнял Анну за плечи.

— Хотел бы я, чтобы меня любила такая женщина, как вы, Анни, — растроганно сказал он.

Для Анны составили вымышленную биографию: Юхлина Анна Георгиевна, дочь купца, имеет родственников в Шанхае, едет к ним в гости.

Анна зашила в тонкую тряпку фотопленки и повязала на животе под платьем. Ехала на японском пароходе. Все обошлось благополучно, женщин не обыскивали, только спрашивали, не везет ли кто запрещенных вещей, и осматривали багаж.

В Шанхае была в полном разгаре война. Японцы бомбили город с воздуха, обстреливали из орудий. В захваченных районах происходили грабежи, творились неслыханные зверства и насилия. С большим трудом, опасаясь быть убитой или ограбленной, Анна добралась до квартиры Кучимовых. Они рассказывали, как японцы состязаются в зверствах над мирным населением.

В тот же день Анна встретилась с курьером, сдала пленки. В Токио вернулась немецким пароходом.

На набережной перед ней остановился грохочущий и трясущийся как в лихорадке мотоцикл. На нем — Макс.

— Дня три уже встречаю, — крикнул он ей, устремляясь навстречу. — Из конторы прямо сюда! А сегодня немного замешкался…

— Все в порядке, Макс! — поспешила она успокоить его.

— Ты-то как? Я страшно волновался за тебя…

— Ну и напрасно! — несколько бравируя, сказала Анна.

Наконец Клаузен нашел для себя подходящее дело, которое позволяло ему свободно распоряжаться временем. Он случайно познакомился с одним немецким коммивояжером, который имел мастерскую по копированию с помощью светящихся красок. Он спрыскивал стеклянные пластинки разного формата этими красками и затем копировал книги. Макс пригласил его к себе и хорошо угостил. Они подружились, и коммивояжер открыл секрет своего производства, продав Максу краску по очень дорогой цене.