Через несколько дней Макс с озабоченным видом сказал Анне, что ему очень нужно поговорить с ней. Анна удивилась и встревожилась.
— Что-нибудь случилось, Макс? — испуганно спросила она.
— Нет, нет, успокойся. Просто я должен кое-что рассказать тебе.
Он усадил ее на диван, сам устроился напротив в глубоком кресле.
— Видишь ли, Анни, — начал Макс напряженным голосом, — я работаю нелегально для СССР. В Китай прибыл по особому заданию.
Анна словно онемела от изумления и только смотрела на него широко открытыми глазами. Ее Макс красный! Невероятно…
— А тот, с которым ты познакомил меня в ресторане? — наконец хрипло произнесла она.
— Он — тоже. Рихард со дня на день должен приехать в Кантон.
— Значит, ты тоже хочешь счастья для всех людей? — проговорила она с насмешливой отчужденностью.
— Да, Анни. И прежде всего я не хочу новой мировой войны. Для того я и мои товарищи приехали сюда.
— Только этого мне не хватало! — сказала она разочарованно.
— Пойми, я не мог признаться тебе сразу, не имел права…
— Ну да, ты изучал меня, словно подопытную крысу. Теперь я понимаю, почему ты женился на мне, — из-за квартиры! Тебе нужен был чердак для нелегальной работы. — Анна чувствовала себя глубоко несчастной — опять обман…
— Ты не права, Анни. Я бесконечно счастлив, что встретил тебя. Мне показалось, что я нашел именно то, чего до сих пор искал, — верную подругу жизни, готовую разделить со мной нашу общую судьбу… Если я ошибся — прости…
— Не знаю, Макс, — в растерянности пролепетала Анна. Господи боже мой, только бы он действительно любил ее… — И ты был в СССР? — уже с любопытством спросила она, внимательно разглядывая его, будто впервые видя.
— Не только был, но и жил там некоторое время.
— Расскажи мне все по порядку, Макс, — попросила она.
— Война всему причиной. Началось еще там, на фронте. После одной жестокой атаки, когда почти весь наш батальон полег за какую-то высоту, я вдруг задумался: за что мы воюем? Ради чего месяцами гнием в мокрых земляных пещерах? Отец писал о повальном голоде там, в тылу, о болезнях, которые косят ослабевших людей, о том, что сутками простаивает за скудными продуктами, а я воюю за какие-то колонии для богачей, за рынки сбыта, чтобы всякие Круппы еще больше разбогатели, за чужие земли для помещиков. И я сделал открытие для себя: нас просто надули! Купили высокими словами: «нация», «отечество», «Германия превыше всего»!
И когда в России произошла революция, мне стало ясно, за какое отечество нужно драться: за свое, трудовое, а не за кайзеровское и крупповское. Но не только я один оказался таким догадливым. Возмущение бессмысленной бойней уже охватило всю армию. Дисциплина полетела к черту. Солдаты разоружали офицеров, срывали с них погоны. В городах бастовали рабочие. А в ноябре восемнадцатого года разразилась революция. Мы еще воевали, когда до нас дошла весть о победе рабочих, о том, что кайзер удрал за границу. Солдаты ликовали: конец войне! Вся власть рабочим и солдатским Советам! Но оказалось, ликовать было рано, — нашлись влиятельные предатели, которые передали власть буржуазии, восстание берлинских рабочих было подавлено. Коммунистическая партия только еще организовывалась и не смогла возглавить революцию.
Мы были разбиты Антантой. Война завершилась, я наконец вернулся домой. Отец совсем разорился, обветшал, впал в уныние. Да и как было не впасть — в стране черт знает что творилось: голод, безработица, бесконечные забастовки, полная неразбериха во всем. Никто не знал, что делать. Вся молодежь в нашем округе полегла на войне, а кто и вернулся, так калекой. Пришлось мне стать во главе семьи. Пошел опять к кузнецу, — возьми, мол, в помощники. Взял, хотя сам кое-как перебивался. «Перекуем мечи на плуги?» — пошутил я. «Да нет, говорит, пока еще рано. Тебе, говорит, Макс, нужно в город подаваться, чего тут сидеть? Ты молодой, сильный. Найдешь там себе хороших друзей, которые научат тебя, где приложить свои силы». И я уехал в Гамбург.
Мне посчастливилось устроиться механиком на торговое судно. Я вступил в Союз германских моряков, участвовал в забастовках механиков. Отсидел за это три месяца в тюрьме, а потом опять за свое… Предатели уговаривали: «Хотите американского сала, тушенки, папирос — кончайте с беспорядками». Но мы не продавались! Нам нужна была вся наша Германия. Наша! — понимаешь, Анни?
Макс перевел дух, жадно затянулся сигаретой и продолжал, то расхаживая по комнате, то садясь в кресло напротив Анны.
— Ты спрашиваешь, как я попал в Советский Союз? Конечно, не без помощи своих друзей. Меня взяли механиком на шхуну, которую нужно было перегнать в Мурманский порт. Эту шхуну Советский Союз купил у Германии для своего промыслового флота. Представляешь, Анни, мою радость, мое волнение, когда я узнал, что еду «туда», увижу все собственными глазами…
Советские моряки встретили нас как друзей. По нашей просьбе показали нам порт, подробно рассказали об условиях труда. Нас поразила величина порта и хорошая оснащенность. На рейде стояло много судов с разными грузами. А как они гордились своим портом, своими успехами! Все ведь было разрушено войной. Четыре года войны да три года внутренней междоусобицы, интервенция. Рассказывали, какие трудности пришлось переживать. Голод, нехватка всего. А теперь, мол, прочно стоим на ногах! Пригласили нас в клуб моряков. Музыка, танцы, веселье… Люди хорошо одеты, шутят, смеются. Совсем другая, чем у нас, атмосфера, атмосфера свободы. А главное — всеобщий энтузиазм: на себя работают, на свое государство! Очень меня вдохновила эта поездка, словно глотнул свежего воздуха в ясный морозный день. Я понял тогда, что только такая система может восстановить Германию, обеспечить мир. Через год у меня появилась возможность поехать в Москву. Это соответствовало моему давнему желанию. В Москве поступил на курсы радистов. А когда на КВЖД возник инцидент, я согласился стать советским военным разведчиком и поехал в Китай.
Анна сидела, опустив голову на руки, и молча слушала. Она вдруг с ясной определенностью поняла, что перед ней человек трудной судьбы и жизнь с ним будет нелегкой.
— Как все это неожиданно, Макс! — задумчиво сказала она, поднимая на него глаза. — Не ошибся ли ты, выбрав именно меня в свои подруги?
— Думаю, что нет, Анни! — горячо возразил он. — Я верю в тебя, верю в то, что ты можешь стать моим истинным другом на всю жизнь.
— Спасибо, Макс. Я тоже верю в тебя, верю, что ты не поведешь меня по плохому пути. Я всегда с тобой…
— Спасибо, Анни. С тобой я чувствую себя вдвое сильней…
Он ушел. Анна подошла к окну, раздвинула занавески. Над крышами домов чуть-чуть оранжевел закат. Под окнами шелестели листья платанов. Она чувствовала себя безумно усталой. Ее жизнь… Какая она запутанная! Все эти годы она словно блуждала в тумане. Только сейчас вдруг осознала оторванность и бедность своей человеческой судьбы. Но теперь у нее есть Макс, и она пойдет за ним до конца…
Ночью долго не могла уснуть. Лежа неподвижно с закрытыми глазами, обдумывала все рассказанное Максом. Как-то сразу, совершенно неожиданно вспомнились Поповы, их жестокость по отношению к ней, бедному приемышу, вспомнила компанию «бывших» у Дашковых и то, как они жалели о своей прошлой жизни, вспомнила желчного, злобного генерала Черновского, с его ненавистью к большевикам, к Советской России, и насмешливо-презрительные слова Полянской насчет какого-то сапожника, который стал «первым человеком». Мучительный жизненный опыт давно подсказывал ей, что в мире не все справедливо. Но она считала, что, очевидно, так уж устроена жизнь и с этим ничего не поделаешь. А Макс вдруг распахнул перед ней двери в какой-то сказочный мир справедливости. И этим миром оказалась ее родина, ее страна. А такие, как Макс, Рихард, оберегали этот мир от войны, от врагов. А они ведь иностранцы, так неужели она, русская, останется в стороне?
Когда-то в поисках истины и справедливости она пришла в христианскую секту евангелистов. По их вероучению человека спасает только бог. Всякие жизненные переживания, как и сам человек, имеют временный, преходящий характер, а потому нужно переносить все страдания безропотно и покорно. Но вся ее жизнь опровергла это вероучение.
