Так как Бог все на земле покорил под ноги человека (Ср.: Пс. 8, 7), то человек некоторым образом есть бог земной, или наместник Бога на земле, и чрез него–то или славится или хулится имя Божие, как чрез образ Божий или как чрез подобие диавольское.
Мудрость христианская и вместе житейская всякого человека состоит в том, чтобы твердо знать то, что оживляет нашу душу, а не то, что питает, услаждает и утучняет наше тело. Когда познано верою то, что оживляет душу, тогда простое благоразумие требует обращаться преимущественно к нему и его ставить выше всего за его животворность, начало жизни в человеке; и простое же благоразумие требует не обращать сильного внимания на те начала, которые поддерживают только тело, потому что усиленное к ним внимание или привязанность производит муку в душе. Я говорю в первом случае — о Боге, о Слове Его, о Кресте Его, о молитве, о вере и благочестии; во втором — о непривязанности ни к чему земному — о незаботливости излишней о пище, питии, одежде, жилище… Потому что это последнее составляет только скорбь и крушение духа. — Бога бойся, и заповеди Его храни (Ср.: Втор. 13, 4): яко сие всяк человек; и так, когда сердце будет в скорби и крушении из–за чего–либо.
Когда приходят к тебе гости и делают что–либо неприятное для тебя, например, курят табак в твоих побеленных и вычищенных комнатах, не огорчайся на них, но, высоко ценя в них самого себя и почитая их как гостей, прощай им как ничто делаемое ими; остави им долги их (Ср.: Мф. 6, 12). Вспомни и то, как ты сам, может быть, без пощады дымишь в их жилище или в чьем бы то ни было, и на их погрешность смотри как на свою собственную. Да не помрачается ничем добродетель гостеприимства, но да сияет на лице добродушие и ласка. — Братолюбим друг ко другу любезни (Рим. 12, 10)… прощающе друг другу (Еф. 4, 32), аще кто на кого имать поречение (Кол. 3, 13). Всегда да будет неизменно почтение к гостю, как бы он часто ни посещал.
Церковь — это как бы зеленеющее древо с листьями и плодами; а раскол — это сухая ветвь, отломившаяся от дерева: она не имеет в себе питательных соков, потому что неоткуда им браться и пет возможности питать ее.
Говорят: мы скоро устаем молиться. Отчего? Оттого, что не представляете пред собою живо Господа — яко одесную их есть (Ср.: Пс. 15, 8), а смотрите на Него непрестанно сердечными очами: тогда и ночь целую простоите на молитве — и не устанете. Что я говорю: ночь? — Три дня и три ночи простоите — и не устанете. Вспомните о столпниках. Они много лет стояли в молитвенном настроении духа на столпе [407] — и превозмогали свою плоть, которая как у тебя, так и у них также была склонна к лености. — А ты тяготишься несколькими часами молитвы общественной, даже одним часом.
Всякая сладость пищи и пития да будет для тебя как горечь, благоухание как смрад, и дорогое как самое дешевое, то есть ничто за высоко ценимое в мире да не имеет для твоего сердца цены, но да будет все как гной, как сор, ибо в сравнении с Богом, с небесными духовными сладостями, в сравнении с твоею бессмертною Богоподобною душою ничтожно, прелестно, душепагубно.
Да святится имя Твое (Мф. 6, 9). Обязанность святить имя Божие лежит на всех, но преимущественно на нас, ибо нас Господь поставил быть светом мира (Ср.: Мф. 5, 14) и мы должны более всех прославлять Господа всею своею жизнию; наша жизнь должна быть вся горящим светильником (Ср.: Ин. 5, 35). Священник по преимуществу должен светить кротостию, смирением, верою и упованием на Бога, любовию, нелюбостяжанием, ревностию о славе Божией и о спасении душ человеческих, усердным служением всем. Все же мы, называющиеся духовными, должны являть всем мирянам образ жизни духовной, а не плотской, чувственной; на самом лице нашем должно выражаться наше горнее мудрствование; в храме Божием, который назначен быть особенным, священным местом прославления имени Божия, мы должны являть всем пример благоговейного служения Господу Всецарю; здесь–тο особенно должен светить свет наш пред человеки (Мф. 5, 16); ибо здесь–то священник, диакон и причетник стоят как бы на свещнике, в виду всех, как живые проводники в народ веры и упования на Бога, как живые примеры кротости, смирения, благоговения к святости храма, ко всем службам, ко всем священным чтениям, песнопениям и священным действиям.
Отцу земному как образу Отца Небесного всякое почтение воздавай во всем и ничего земного и тленного не пощади для него — для его питания, одеяния, спокойствия, особенно для его пользы душевной; твоя скупость, вражда и нерасположение, раздражительность, гордость и непокорность да не приразятся никогда к его священной особе. Чти отца твоего (Исх. 20, 12) и ни из–за чего не питай к нему нерасположения и непочитания.
Паки, паки и паки восписую победительная и благодарственная [408] Преславной, всеблагомощной Госпоже моей Богородице Деве [409], яко избавила меня от тесноты огненной душу мою, уязвленную сопротивником чрез пожаление родителю благ земных. Воззвал к Ней от сердца, как к живой, с упоминанием, как к живой бездне благости [410] и милости молитву: Нескверная, неблазная, нетленная… [411] и чгненная теснота миновала, как не бывшая. — Слана Тебе, Госпоже и Царице всех!
Отче наш, Иже ecu на небесех (Мф. 6, 9)! Какое высокое, трогательное, духовное зрелище, когда эти слова в многочисленном церковном собрании или в кругу членов семейства, или в собрании питомцев, или в собрании воинов произносятся от души, истинно единым сердцем и едиными усты [412]. Какое великое зрелище, когда видишь, что эти слова оправдываются и в самой жизни людей, когда все имеют друг к другу чувства братской любви, живут мирно, повинуясь младшие старшим, менее умные более умным, друг другу отдавая должное, друг друга уважая, честию друг друга болъша творяще (Рим. 12, 10). Какое небесное поистине зрелище, когда, садясь за стол многочисленной и разнородной семьей, все едиными устами и единым сердцем говорят: Отче наш, и исповедуют Единого Отца Небесным, Всесвятым Царем, желая исполнения на земле воли Его Единого, исповедуя Его Единого питателем всех; какое высокое зрелище, когда хозяин дома свои блага — пищу и питие восписует не себе, а Богу, почитая дары Его общими для всех, когда он сравнивает себя со всеми другими и как бы сам принимает угощение, а не он угощает других.
Но какое поразительное и утешительнейшее духовное зрелище было, если бы вся земля, все народы, едиными усты и единым сердцем [413] возгласили на небо: Отче наш! Иже ecu на небесех! Да святится имя Твое — в нас всех! Да приидет Царствие Твое, как в начале, до грехопадения; да будет воля Твоя благая и совершенная как на небе — вечно, так и на земли, и да не царствует своеволие. Хлеб наш насущный даждь нам днесь (что если бы такой образ мыслей и желаний имели все) и остави нам долги наша (Мф. 6, 9–12)… и прочее… Но… когда–нибудь и будет это, ибо придет время, когда все живущие на земле будут единым стадом под единым Пастырем (Ср.: Ин. 10, 16).
Угощая гостей, особенно тех, кои не могут тебе воздать, и издерживая на них твое достояние, радуйся, что плоды твоих трудов и Божьи дары издерживаются на живые образы Божии, а не на мертвые истуканы твоих страстей, какими часто бывают, например, принадлежности домашнего убранства, богатые одежды, даже книги, если они лежат без употребления, не на пищу, питье, лакомства, не на удовлетворение своей грехолюбивой и сластолюбивой плоти, коей кончина — нетление (Ср.: Рим. 6, 21). Обещавший воздать за чашу воды студены (Ср.: Мф. 10, 42), которую не надо покупать и добывать трудом, воздаст тем более за твои снеди и пития, которые покупаются и добываются трудом. Вообще Божия Правда требует возме рить тебе тою мерою, еюже сам меришь (Ср.: Мф. 7, 2). Возлюбиши ближняго твоего якоже себе (Мф. 12, 39; Лев. 19, 18). Помни это постоянно и не отделяй другого от себя.
