Когда я мучусь от соделанного греха, развивающегося и свирепеющего разрушительным пламенем во внутренностях моих, я думаю: что, если мучатся и будут мучаться так все грешники после смерти? И страшно мне становится — и за себя и за других, — и молюсь я тогда усердно об упокоении всех усопших — родных, знакомых и всех православных христиан. А подлинно страшно мучение греха. Кому Господь дал испытать это мучение во всей силе, тот это знает. И ныне человек мучится с диаволом вместе, потому что диавол непременно бывает в человеке, когда человек страдает от греха, и там, на том свете, будет с ними же: какой ужас! — Так нужно испытать самому и начатки будущих мучений и будущего блаженства, чтобы совершенно возненавидеть первые и всем сердцем возлюбить последнее, — и затем со всевозможным усилием убегать первых и достигать последнего.
Христианин среди сетей многих ходит [368], и горько, горько часто ему бывает между этими сетями. Тяжело птичке, когда она попадется в сеть, — изо всех сил, бедная, рвется, бьет своими крыльями, делает разные изгибы и часто без успеха; если же успеет вырваться, то нередко повреждает себе или крыло, или ногу, или голову, или другое что; точно так же тяжело человеку, когда он попадает в сеть диавола, — изо всех сил бьется бедная душа, точно птичка увязнувшая: ущемит и воспалит ее железная, огневая сеть сатаны — и на колена падает она в своем теле, и слезящие очи возводит к Богу, и рукою изображает часто спасительное знамение, и другие употребляет движения — и часто дорого, дорого стоит ей высвободиться из этой сети: только потоки слез освобождают ее от ней, когда преклоненный слезами Владыка милостиво призирает на скорбь и тесноту души и единым мановением воли Своей прогоняет ловчего, или точнее — разбойника и убийцу наших душ. Птичка попадает в сеть, потому что ее влечет к сети инстинкт пищи и пития; человек попадает в сеть диавола потому, что имеет греховные наклонности, или страсти, которые сделались для него как бы природным греховным инстинктом его: чрез эти–то страсти, чрез пищу этих страстей, например, чрез сребро и злато, чрез лица другого пола, чрез пищу и питье, чрез ненависть, чрез зависть и другие страсти диавол уловляет неразумных и неискусных — и мучит их, дерлса их в когтях своих. — О! Избави, Господи, всякого от сетей врага.
Болезнь человека, какая бы то ни было, есть пред обручение, залог смерти его. Потому всякий больной должен подумать о своей смертности и из мысли о смерти и о Суде, который неминуемо следует за смертию, извлечь для себя правило жизни.
NB. Хочу рассказать вам, братия, — о чем молится касательно вас священник во время вечерни, утрени и обедни, чтобы увеличить вашу ревность к посещению храмов Божиих.
Знаю Моя, и знают Мя Моя: якоже знает Мя Отец, и Аз знаю Отца (Ин, 10, 14). Какое близкое познание: Иисус Христос так знает Своих верных слуг, как знает Своего Отца, и верные так знают Иисуса Христа, как Христос знает их. — Утешительно!
Чтобы молитва наша была действительна, нужно из сердца извергнуть всякую привязанность к чему–либо земному, истребить всякую ненависть к брату и — сердцем полюбить предметы мира горнего, блага того века, то есть Царства Небесного, особенно же — Владыку того Царства. Слова: горняя мудрствуйте (Кол. 3,2) — должны быть выполняемы особенно на молитве. Когда приступил к молитве, к беседе с Богом, брось думать о житейском, а думай о небесном. — Но, о лесть земных благ, лесть богатства, почестей! — Как ты сильно тянешь нас к земле.
+ Дух Божий нашел на Пресвятую Деву Марию (См.: Лк. 1, 35) — и зачала Сына Божия; Дух Божий дышет (Ср.: Ин. 3, 8) ныне в церквах во время Литургий на призывание священника — и творит Тело и Кровь Христовы. Многие святые дышали на мертвых Живущим в них Духом Святым — и мертвые оживали.
Не слушайся ревущей в тебе злобы и порывающейся излиться в словах горечи, а повелевай ей молчать в себе, замирать. Иначе, привыкши видеть твое повиновение и течь с твоего языка, она одолеет тебя. Как вода, стоящая за земляною плотиною, нашедши себе скважину, размывает ее больше и больше, и вода просачивается чрез нее, если мы не закрепляем или слабо закрепляем ее, и наконец, при возрастающем послаблении с нашей стороны и при частых прорывах вода сильно проторгается и чем дальше, тем сильнее и сильнее — так, что наконец делается весьма трудным, даже невозможным заградить ее, — так и с злобою, скрывающеюся в сердце человека: если мы дадим ей пробиться раз и другой и третий, она будет все сильнее и сильнее вытекать и наконец может прорвать совсем и затопить твою плотину. — Знай, что в душе стоят воды злобы, как говорит Псалмопевец: воды злобы до души моея внидоша (Ср.: Пс. 68, 2).
Недостойно причастившись животворящих Таин, то есть не победивши сердечного упорства или неверия, я обессиливаю внутренно и делаюсь легким игралищем страстей. — Опыт, нередко повторяющийся.
При находах страстей с живою верою ухватывайся за Крест — и страсти непременно утихнут. — Так, я сегодня только вспомнил с искренностию при изображении крестного знамения, куда меня влечет он, какие блага исходатайствовал мне, — и страсть давящая и жгущая прошла. Я вышел на свободу, как птица, избавленная от сети ловящих.
Скупец! Разве снеди — жизнь твоя, что ты так жалеешь их? Сражайся против врага оружием Спасителя: не о хлебе единем жив будет человек, — говори лукавому, — но о всяцем глаголе исходящем изо уст Божиих! (Мф. 4, 4.)
Что ты не исполняешь заповеди Спасителя: аще око твое десное соблазняет тя, отсеки и верзи от себе (Ср.: Мф. 5, 29) — тебя соблазнил глаз скупостию: что ты не отвращаешь его от предметов, которыми он соблазняет тебя? Доколе ты не научишься пренебрегать чувственным? — Доколе в тебе будет так слаба вера в будущие блага?..
+ Отчего душа грешная не прежде получает отпущение своих грехов, как когда восчувствует всем сердцем все безрассудство их, всю гибельность их, всю ложность их? — Оттого, что сердце — есть душа наша, как она совершала грехи, признавши их приятными, благовидными, так она же должна раскаяться в них, признать их гибельными, совершенно ложными. — Это раскаяние и совершается именно болезненно в сердце, как и желание греха бывает обыкновенно также в сердце.
Человек! Пристрастный к житейским вещам и увлекаемый страстными помыслами! — Печеши ся и молвиши о мнозе в сердце своем, едино же есть на потребу (Лк. 10, 41–42).
Сердце их далече от Мене (Ис. 29, 13). Видишь, на что жалуется Господь, видишь, чего Он хочет от нас: близости нашей к Нему по сердцу. — Да, об этом всю жизнь каждый должен стараться, если хочет быть и здесь покойным и счастливым, и — в будущем веке блаженным.
Аще не бы Господь прекратил дни, не бы убо спаслася всяка плоть: избранных же ради прекратит дни (Мк. 13, 20). Если бы Господь не сокращал времени находа страстей на людей, подвизающихся в благочестии, не спасся бы никто из них — по причине их сил и жгучести; но Господь ради избранных Своих сокращает дни искушений.
Мир Божий представляет из себя изумляющее зрелище щедрот Божиих, а дом человека богатого, но скупого — потрясающее душу зрелище скупости. Рука Божия простерта к даянию; рука скупого — сжата к удержанию даров Божиих при себе. — Скупец! Будь щедр, и щедрый Бог умножит тебе щедроты Свои. Одна женщина, принесши в дом гипсовый сосуд мира нарда пистакиа [369] многоценного, разбила его и возливала на главу Спасителя (Мк. 14, 3). Но сребролюбивый ученик вознегодовал на это излияние мира и высказал свое желание продать его и получить за него большие деньги (См.: Мк. 14, 4–5). — А у сребролюбивого нет сердца, нет высоких чувств — веры, благодарности и любви! Он обратил бы все, если можно было, в деньги, даже — небо и Царство Небесное, не говоря о земле, и сидел бы при грудах злата и сребра, отказавшись, если бы и это можно было, от пищи и питья. Что эго за человек? Это — изверг, это — чудовище! Если он для Спасителя жалеет драгоценного мира, то, верно, жалеет его и для отца и матери. ·— Господи! Даруй мне видеть как бы Тебя в отце моем и не жалеть для него не многоценного <мира>, не трехсот пенязей стоющего мира [миро], но нескольких только десятков. [370]
