Вполне легальной основой для осуществления заветной мечты — попасть на море — на правах родственника. Родители, конечно, сдались, тетка, естественно, сразу согласилась, и все лето после второго класса Славка провел в большом деревянном доме, на стенах которого жили зайчики, отраженные от волн. Он увидел море разным: и нежным, и баюкающим, и ревущим под шквалистым ветром.

После восьмого класса, само собой разумеется, пошел в «мореходку» — среднее мореходное училище. Избрал факультет судовых механиков, потому что к тому времени кроме моря полюбил еще и двигатели. Больше всего этому способствовали поездки к тетушке. Там у рыбаков было много моторных лодок, а с рыбаками Славка дружил…

Теперь, приходя домой по выходным, Славка отдавал честь и рапортовал: «Моряк Севера в родные стены прибыл!» Отец, довольный, тоже отдавал честь и с тех пор при виде сына говорил: «А, моряк Севера к дому швартуется».

На третьем курсе Славка пристрастился бегать на танцы, которые устраивались каждую субботу в клубе училища. Нравилась ему там шумная, возбужденная атмосфера: громкая музыка, новые, незнакомые доныне, волнующие отношения с девчонками. Бегал туда, пока не опростоволосился. Получилось все до обидного глупо. Обида долго потом сидела в сердце незаживающей маленькой ранкой.

Он давно уже хотел познакомиться с той девушкой. Высоконькая, черноволосая, с огромными темными глазищами, она была на танцах, как говорится, нарасхват. Причем приглашали ее все почему-то пятикурсники, как на подбор. «Белые» танцы она пропускала, просто стояла у стены. Независимо и спокойно. Лишь когда появлялся на площадке Борька Соколов — длиннющий отличник с выпускного курса — и крутился где-нибудь поблизости, девушка приглашала его. Борька радостно дергал белобрысой головой и важно шел вальсировать. Однажды Слава решился. Курсантский ансамбль заиграл его любимое танго про цветочницу Анюту, и он направился к той девушке, словно прыгнул в воду, зная наперед, что она ледяная. Он подошел браво, как и подобает моряку — курсанту, чуть поклонился:

— Разрешите.

Девушка как-то рассеянно, небрежно посмотрела сначала на Славкин рукав, потом на него и вяло сказала:

— Я не танцую.

Славка оторопел и смутился — такого с ним еще не случалось.

— Но вы ведь только что танцевали?

— Я устала, — ответила черноволосая.

Все! Ну их к черту, этих девчонок! Славка долго страдал, но на танцы больше ни ногой. «Вспомнит еще обо мне, — думал он по ночам, злорадно усмехаясь, — вспомнит, да поздно будет!» Хотя понимал, что, конечно, не вспомнит его черноволосая. Нечего вспоминать ей. От этого он еще больше злился, а под сердцем сидел ежик и покалывал, покалывал. Потом все забылось.

Ту стройную темненькую незнакомку он встретил в городе, когда был на четвёртом. Она размахивала рукой, в которой держала папку, и топала каблучками в такт весенней капели. В Славке опять зашевелился ежик.

— Приветик, — сказал ей Славка спокойно и немного весело, хотя ежик устроил в груди настоящую пляску.

Девушка приостановилась, перестала махать рукой с папкой, глянула опять на него снизу вверх (с рукава на лицо) и… улыбнулась. Узнала!

— Здравствуйте, — ответила она с еле заметным, но все же осязаемым вызовом.

— А я вот вас проводить решил, — совсем обнаглев, заявил Славка. (Не ожидал от себя такой прыти. Откуда что берется!)

Что он ей говорил по дороге? Боже! О чем он тараторил, идя рядом с ней? Потом Славка никак не мог этого вспомнить. Но говорил, не закрывая рта. Это точно. Так, в восторженном полусне, он дошел с девушкой до серого здания, на белом портальчике которого висела табличка «Музыкальное училище». Темноглазая остановилась и протянула тонкую ладошку с длинными пальцами, сказала: «Спасибо за приятную прогулку», улыбнулась, и за ней захлопнулась дверь. Все. Ни имени ее, ни адреса он спросить за болтовней не успел. «Идиот, вот ведь идиот», — ругал себя вслух Славка. Потом сообразил, что место ее учебы выяснено, а это — половина успеха!

И действительно, эта случайная встреча произошла в субботу, а уже в среду Славка подкараулил ее на выходе из училища и опять обнаглел.

— Здравствуйте, — сказал он победно, — я знаю, вы меня заждались. И вот я пришел!

Девушка улыбнулась и… протянула руку: «Здравствуйте». Славка руку сразу не выпустил и продолжал наступление:

— Вячеслав Сараев, моряк Севера, в недалеком будущем — стармех торгового флота. И если не секрет, — он томно вздохнул, — ваше имя. А то человек руку и сердце предлагать собирается, а…

— Ну-ну, придержите гнедых, — умерила его пыл девушка и опять улыбнулась. Меня зовут Инна, Инна Злотникова.

Потом был их первый вечер. А за ним еще много-много минут, часов и дней, проведенных вместе. Славка от привалившего счастья совсем ошалел и едва не завалил летнюю сессию.

Инна оказалась удивительным человеком. Она жила в незнакомом пока Славке, да и недоступном мире книг и искусства. Отец ее, капитан первого ранга в отставке, жил почти все время в деревне, где родился, и Инна целые вечера проводить в его кабинете, уставленном высокими стеллажами с книгами. Когда она восторженно пересказывала что-нибудь новое прочитанное или говорила о божественном предназначении музыки, Славка боялся раскрыть рот, чтобы не ляпнуть чего-нибудь…

Ну а что он мог ей рассказать? Не о двигателях же. Инна умела задавать вопросы, простые на первый взгляд, но Славка от них терялся. Например: «А ты смог бы пристрелить раненую лошадь?» Или: «Ты идешь по парку с девушкой, которую любишь, навстречу — мужчина, которого она любит, и ты об этом знаешь. Он тебя ударяет. Но она тебе кричит: «Не смей его трогать!» Дал бы ты ему сдачи?» Инна называла это тестированием. Когда Славка затруднялся с ответами, она его мило укоряла:

— Ну вот видишь, не цельный ты человек!

Однажды шли по вечернему городу. Славка в одной руке нес тяжелый портфель с Инниными дневными покупками, другой придерживал ее локоть. На улице почти не было прохожих. Лишь навстречу шли двое…

— Сейчас будет тест, — сказала Инна.

Когда поравнялись с теми двумя, правая рука ее, в которой была неизменная папка с нотами, вдруг дернулась, послышался шлепок. Один из мужчин (под хмельком, видно) рассвирепел:

— Ты чего, дура, руки распускаешь!

— Это кто дура? — побелел Славка и двинулся вперед.

Но рука его была занята, и он тут же получил два оплеухи, справа и слева. Пока осторожно ставил на землю портфель (там были ЕЕ вещи, Славка это помнил), пока скидывал и наматывал на руку ремень, его соперники, несмотря на алкогольную отягощенность, уверенно мчались прочь. Славка уже бросился вслед, но:

— Стоп! — крикнула Инна. — Тест выдержан!

Она смеялась и прикладывала бляху ремня к его наливающимся «фонарям», а он подумал вначале: «Зачем ей это нужно было?» — но на другой же день забыл об этом. А после того как Инна объявила матери, что «Слава спас ее от пьяных хулиганов», именно в таком свете об этом и вспоминал. Было даже приятно.

Когда Славка закончил училище, Инна уже преподавала в школе музыку и пение. В разговорах с ней он млел от очарования терминов, которыми были пересыпаны ее рассказы о работе. «Сольфеджио», «анданте», «ля-минор» — божественно! Его направили третьим механиком на «фантомас» — так не совсем любовно называли моряки небольшой торговый лесовоз зарубежной постройки. Тогда же сыграли свадьбу. Славка хотел устроить ее в ресторане «Двинские зори», который совсем рядом с домом, и пригласить туда однокашников, но Инна запротестовала:

— Мы, Славик, не так богаты пока, чтобы устраивать кутежи.

Он, конечно, согласился с будущей женой, и все прошло прекрасно и даже романтично. С согласия капитана кают-компания «фантомаса» временно превратилась в ресторан. Славка по перекидному трапу внес Инну на руках на палубу своего первого судна.

Матросы стреляли шампанским…

В общем, все было великолепно. Только мать всю свадьбу проутирала слезы украдкой. Славка ее успокаивал: