— Нет.

— Миллионеры, могут быть надутыми дураками, где, кроме денег, нет больше ничего, и самого человека тоже, так, оболочка. Слушать же можно кого угодно, в любом случае, человек, проживший разнообразную жизнь, путешествовавший и работавший во многих местах, знает больше чем ты.

— Я согласен, когда ты рассказываешь о том, как работал, или когда дело касается твоей семьи, я слушаю тебя, но Марик, я тебе много раз говорил, не говори о вещах, которые касаются моей будущей жизни, или нравоучениям о том, как мне надо жить. Я разберусь с этим сам.

— Но ты можешь избежать многих ошибок в жизни.

— Не факт, что так будет, тем более говоря о том, чего нет в действительности.

Некоторое время мы прошлись молча, когда Марик продолжил:

— Вот родились у тебя дети, подросли немного, ты должен…

— Что?! Дети?! — громко произнес я, — Дети, где вы?

Я начал тормошить капусту.

— Дети, вылазьте! Куда вы запрятались!

— Что ты делаешь? — спросил меня Марик.

— Детей зову, о которых ты говоришь.

— Ты что?! — закричал Марик, — Что ты такое говоришь! Я тебе как дам сейчас этой палкой в твою голову, чтобы она разлетелась! Зачем ты так смеешься надо мной?!

— Где ты здесь видишь моих детей?!

— Я говорил, когда появятся!

— Да нет их сейчас, ты понять это можешь?! Сейчас их нет, говорить о будущем бессмысленно, я ничего не пойму, у меня нет еще детей.

— Но ведь будут?

— Откуда я знаю, будут, или нет?!

— Опять посмотрим?!

— Да.

— Ты что не можешь понять, что так жить нельзя?! Что все повторяется изо дня в день. Сегодня мы на этом поле работаем, мы его не сделаем за день и завтра мы вернемся сюда же.

— Не обязательно.

— Ты хочешь сказать, что завтра мы можем не работать на этом поле?

— Да, я бы сказал так, доживем до завтра, а там посмотрим.

— Нет, Алекс, я считал тебя чудным, необычным, нет, я ошибался, ты просто глупец, человек недалекого ума, о чем нам еще с тобой разговаривать? Как же я раньше этого не понял.

— Это твои проблемы, — ответил я.

До конца работы мы не обменялись с ним больше ни словом.

На наше удивление за нами приехал Дэн, увидев его микроавтобус, мы подошли.

— А где Кларк? — спросил я.

— Я вас отвезу на ферму, — сказал Дэн, — только снимите свои костюмы.

Мы сняли с себя униформу и сели в микроавтобус.

Дэн тронулся.

— У нас проблемы Алекс, — сказал Дэн.

— Какие?

— Хоум офис задержал сегодня два автобуса с нашими людьми.

— Кто нас предал? — почему-то спросил я.

Дэн пожал плечами.

— Не знаю.

— Кого взяли?

— Украинских студентов, литовцев, почти всех из дома, где ты живешь.

— Что теперь?

— Мы вас переселим пока на пару дней, чтобы, когда забирали их вещи, вас там не было. А потом, с понедельника поселим обратно.

Мы переоделись на ферме, я рассказал Марику, что случилось.

Вернувшись домой, мы быстро сложили свои вещи и поехали на новое место. Дэн поселил нас в номере отеля, который они снимали целиком. Нам выделили маленькую комнатушку, в которой жили украинец Рома и белорус Женя.

Нам с Мариком дали два матраца, которые мы бросили на пол, и я отправился в супермаркет, чтобы купить еды на завтра.

Уже вечером, а слухи распространялись быстро, история с хоум офисом приобрела законченный вид.

В двух микроавтобусах, которые ехали на фабрику, находилось 18 человек, Сергей со своими друзьями и 4 их подруги, литовцы втроем, вместе с Ингой, латыши, белорусы. Автобусы ждали, их остановила полиция и потребовала документы. Дальше результат известен, их всех арестовали и теперь они ждали отправки домой.

Сперва я думал, что и Аня попалась вместе с Сергеем, но оказалось, что она взяла в этот день выходной.

— Как ей повезло, — сказал тогда я.

Украинские студенты попали в двойне, ведь они приехали сюда по трудовой визе. Они работали от Хопса и по английским законам, только она могла их трудоустраивать. А поскольку они уехали с фермы не домой, то получалось что они нелегалы. Значит, помимо штампа в паспорте, проблемы могли начаться в их университете, когда они вернутся к себе на учебу.

Утром Марик наотрез отказался выезжать в поле, из всех наших людей, на работу поехало только процентов 10. Это, учитывая, что Дэн начал запугивать, мол, вы вообще больше здесь работать не будете, если не поедите на работу, но это не помогло. Люди боялись, они думали, что теперь нас всех возьмет хоум офис.

Мой предыдущий опыт показывал, что ничего страшного в этом нет. После первого случая, по крайней мере, неделю, можно ездить нормально. Поэтому я поехал на работу без всяких колебаний.

Марик ушел до того, как за мной заехал Дэн, когда мы проезжали по улице, мы увидели его.

— Почему Марик не поехал? — спросил Дэн.

— Он боится депортации.

— А ты?

— Тоже, но я рискну.

— Все наладится, — сказал Дэн.

Я молча кивнул.

Тогда я еще не знал, что наше мирное существование, после этого случая закончилось навсегда.

На поле отвез меня Кларк, по пути он спросил:

— Алекс, тебе нравится работа?

— Да.

— А Марику?

— Тоже.

— У вашего агентства были проблемы вчера?

— Да.

Я вышел на вчерашнее поле, посмотрел на ряды, на которых Марик рассказывал мне новую парадигму жизни, потом сказал в итоге, что я глуп.

Я зашел в ряды и начал работать, я думал о том, о чем мы вчера с ним говорили. На поле оказался только я, который не утверждал на 100 процентов, что буду здесь, в отличие от Марика, которого сейчас рядом не было.

Уже сейчас я начал замечать одну странную вещь, в обычной жизни многие процессы шли медленнее, например, в Украине жизнь текла более размеренно. В Англии же, жизнь просто поражала своей быстротой. Вчерашний пример показал Марику, да и мне, в который раз, что нельзя полагаться на будущее, говорить о том, что завтра будет так, или иначе. Жизнь изменчива, на нас довлеет множество факторов.

Прошлое не вернуть, будущее не определено, живи в настоящем. Простые слова, но как сложно так жить. Мы всю жизнь пытаемся переделывать себя, подстраиваемся под чей-то авторитет, религии, власти, или какого-то учителя. В итоге со временем мы перестаем существовать, нас самих не остается, только набор правил, и желание себя и других изменить. Подогнать под одного из «великих» людей, про которых мы читали в книжках, или журналах. Но описание великих, как и сама история о них, это царство теней, мир забытых звуков. Все в мире происходит не так, как нам описывают автобиографии, или книги. Это романы, сказка, которая не всегда даже соответствует хронологии событий.

Что мы вообще знаем об истории? Что в действительности говорил Будда, Христос? К кому именно они тогда обращались, и берется ли во внимание то, что менталитет тех людей и нынешних, другой. Да, наконец, были ли они на самом деле?

Жить в настоящем, мы так не привыкли, мысли нас вечно уносят то в будущее, то в прошлое, то в мечтания. То в обдумывания планов, как жить дальше и приспосабливаться в этом мире.

Хотя, если задуматься, какая это тупая деятельность нашего мозга. Какой инструмент мы засоряем подобным хламом. Любое обдумывание и приход новой идеи не может быть совершен мыслью. Новая идея, или правильный ответ возникает не от мысли. Мысль стара, она ответ памяти. Новое приходит, когда мы замолкаем, когда есть промежуток между мыслями, мозг настраивается, замолкает, прислушивается сам к себе, и в этой пустоте возникает новое. Если мы достаточно зрелы, то мы способны сами найти ответы на все вопросы. Все, в нас самих. Но мы слишком привыкли полагаться на кого-то, как мы не слышим и не видим себя, так мы не слышим и не видим наших близких. Мы сами тени прошлого, общения давно уже нет, так, обмен прочитанными глупостями, или просмотренными сериалами, может еще обсуждение кого-то, приятно ведь, когда они живут хуже, чем мы.

Когда появляются вопросы, мы идем к разным авторитетам, те, сами не зная себя, а лишь убедив всех в том, что они что-то видят, учат нас как надо жить. Но настоящий учитель может только указать на дверь, но входишь ты сам. При этом учитель не авторитет, он лишь указал дорогу, он не довлеет над тобой, не говорит, что это правильно, а это нет. Если система движется, то учитель и ученик учатся вдвоем. Учитель не выступает в форме авторитета, он продолжает учиться, поскольку уверенный человек, и тот, кто знает, не знает. Он может знать прошлое, но если он смотрит на новое прошлым взглядом, то его глаза не видят.