Странно, в Москве я почти не тосковал по Олегу. В том мире просто не нашлось ему места. Я представлял себе его в постели, чтобы возбудиться, пока пыхтящий на все лады паровоз разводил пары. Но в дальнейшем процессе это становилось невозможным, воображение мне отказывало, слишком не похоже было происходящее на то волшебство, что он способен был сотворить для меня. К счастью, не так часто Борзик находил время и силы владеть мной не только формально.
Самым страшным в этом роскошном прозябании была не всплывшая неожиданно угроза собственной жизни или здоровью в случае непослушания, а запрет на любую деятельность. Никакой работы, даже общественной, благотворительной, любой. Я не знаю, чего Борзов так боялся. В конце концов, мне даже запрещено было покидать дом без сопровождения. Сейчас, задним умом я понимаю, что он уже тогда подозревал или предчувствовал что-то. Может быть, не желал, чтобы его шантажировали мной. Хотя, очень сомневаюсь, что меня не принесли бы в жертву деньгам в такой ситуации.
Меня всё больше накрывала тупая ноющая бестолковость бытия. Всё чаще я ловил себя на мысли, что проживаю чужую жизнь, растрачивая свою. Что где-то может жить тот, кому бы очень подошло такое существование и сделало бы его счастливым, но он живет другой жизнью. Возможно, тоже не своей. Может быть, даже моей. И от того несчастлив.
- Ты идиот, Арти. Всегда им был, всегда будешь и от идиотизма умрёшь, - Валерик поджал под себя тощие задние лапки, прячась под разноцветным пляжным зонтиком, и манерно растопырил пальчики для придания наибольшей убедительности сказанному.
- Хорошо, я идиот, а ты гений, - согласно кивнул Артур и прикрыл глаза, подставляя лицо солнцу.
- Это хорошо, что ты не отрицаешь очевидного, - Лерчик прилепил на свой блеклый носик дурацкий треугольничек какого-то стикера, созданного специально для таких неженок.
- Иди уже жрать свои приторные коктейли, опарыш. И заткни, наконец, свои говорящие «булки». Или это у тебя лицо?
- Хамло. Наглый невоспитанный провинциальный гадёныш. И да, у меня, в отличие от тебя, есть лицо. А у тебя, кстати говоря, одна нога короче другой, поэтому ходишь ты как больная утка. Ты вообще только в горизонтальном положении шикарен.
- Ну, так наслаждайся, пиявка, - Артур расслабленно растянулся в шезлонге и прикрыл лицо белой шляпой.
- Зачем ты его дразнишь всё время? Живи и радуйся. Чего тебе не хватает? Синяков? – злобно шепчет эта моль, прикрывая свою бледную тушку огромным полотенцем.
- Мне не хватает жизни, Лерочка, - рука Артура пробирается под плотное покрывало и находит узкую переднюю лапку Валеры, сплетает с ней пальцы. – Вот ты живешь?
- Я хотя бы не нарываюсь, - понимающий вздох прорывается из-под широкополой матерчатой панамки с глупыми медвежатами Тедди.
Валерка - единственный, кого хоть с натяжкой я мог тогда назвать другом. Наши владельцы тесно дружили и вели общие дела, поэтому мы часто и подолгу виделись. Нам было нечего делить, нечему завидовать. Мы находились примерно на одном уровне золочёности клеток и примерно в одинаковом положении.
Маленький, худой аристократ с болезненно бледной кожей. Хрупкий, словно высохшее деревце или недокормленный ребёнок. Сгусток язвительной ранимости. Пессимистичный практичный реалист с умелым ртом. Мне не раз довелось испытать на себе его умения и многому удалось научиться, пока наши папики хлебали дорогущий виски из многолитровых бутылей. Такие выпускают известные производители для стремительно разбогатевшего быдла.
Сколько ночей было проведено в объятиях этих тонких лапок под богатырский храп упитых хозяев жизни, с молчаливого попустительства обеих команд охраны. Пару раз нас будил Коля, чтобы мы не попались под горячую руку злым с похмелья дельцам. Несанкционированное спаривание дорогих комнатных зверьков, мягко говоря, не приветствовалось.
Именно Лерчик научил меня, как открыть тайный счет в одном хитром банке и потихоньку перекачивать на него мелкие крошки от выдаваемых мне денег на будущее. Суммы были практически неограниченны, и утечку никто не должен был заметить.
Он учил меня выживать. Изворачиваться и отводить от себя, казалось бы, неминуемые удары. Он подхватывал меня в самом начале кипения, иногда успевая предотвратить новые приступы сумасбродства. Частенько выдавал полный пакет тумаков и брани с дополнительной страховкой от недопонимания. Я прикрывал его связь с нищим байкером, которого Лерчик обожал до дрожи в хилых конечностях.
Мы держались друг за друга, и я понимал, что и Лерке я необходим не меньше, чем он мне. А может и много больше.
Однажды он всё-таки сбежал со своим психованным мотоциклистом. Прошло почти четыре месяца, прежде чем я услышал о нём снова.
Вечером в комнату Артура вошел Николай. Парень напрягся в предчувствии неприятностей.
- Я хочу, чтобы ты знал, Артур. Валеру нашли. Вы ведь дружили, насколько я помню?
Парень поджал губы, не зная, как реагировать, и неуверенно кивнул.
- Его нашли мёртвым. Где-то на Дальнем Востоке. Спустя две недели после того, как был обнаружен труп его дружка. Вероятнее всего, их пытали. Подробности я могу сообщить тебе отдельно и даже показать фото, если хочешь, - мягкая опасная улыбка. – Убийц не нашли. Разумеется, прошло достаточно времени, чтобы их смерть уже никак не была связана с побегом. Надеюсь, не нужно тебя просить, чтобы ты вёл себя как можно осторожнее в этом полном опасностей мире?
Артур отрицательно покачал непослушной головой. Комната дёргано вертелась перед глазами, совершая немыслимые кульбиты.
- Хорошо. И ещё одно…
Парень поднял глаза и попытался сосредоточиться на собеседнике.
- Мне очень жаль, Артур, - Николай вышел, тихо прикрыв дверь.
Спустя двадцать минут парня с трудом выкурили из разгромленного новенького тренажёрного зала. В осколках зеркальных панелей рассыпались кровавые брызги. Изрезанный с ног до головы мелкими осколками Артур едва стоял на ногах. Выглядело это по-настоящему страшно и вызвало короткую волну истошного визга у женской части прислуги. Впрочем, быстро приглушённую холодным взглядом начальника охраны и быстрыми слаженными действиями его подчинённых. К счастью, оказалось, что большинство повреждений поверхностные, и представляют опасность только по совокупности.
Осколки извлекали несколько часов. Я постоянно терял сознание от боли и от неё же приходил в себя. Кровопотеря была довольно большая, но переливание решили отложить в надежде, что я восстановлюсь самостоятельно. Врач зачем-то долго и пространно объяснял мне, что переливание крови не панацея и не всегда хорошо переносится, поэтому он хотел бы избежать таких крайних мер, насколько позволит ситуация. Мои знания в этой области ограничивались фильмами и книгами, поэтому мне оставалось только кивать.
Я провел в больнице две недели. Потом ещё месяц в санатории под присмотром Коли и уже знакомого спеца по нервным срывам. Вернувшись к Борзову, я быстро получил отставку. Его не устроило наличие многочисленных мелких шрамиков на моей коже. Можно было бы сделать ряд пластических операций, но он устал от моих закидонов и уже нашёл мне замену.
Как ни странно, меня огорчила эта неожиданная отставка. Я оказался не готов к такому повороту событий. И не сразу понял, что не изгнан, а получил долгожданную свободу. Что теперь могу, наконец, покинуть клетку, не опасаясь мести со стороны Борзика.
- Артур, - тяжелая рука легла на плечо уже у самых ворот. – Я отвезу тебя.
Николай потянул парня к стоящему у гаража автомобилю.
- Ты не волнуйся, все твои вещи мы соберём и переправим на любой адрес, какой укажешь.
Артур покачал головой, устраиваясь на удобном сиденье.
- Не отказывайся. У тебя много довольно дорогих вещей и безделушек. Когда в тебе прекратит играть гордость, ты поймешь, что я прав. В конце концов, ты это всё заработал… так или иначе.
