- Если так пойдет дальше, я буду вынужден рекомендовать Вашим родителям поместить Вас в нашу клинку для стационарного лечения. Кормить Вас будут насильно. Вам назначат более сильные препараты. Вы этого хотите?
- Не надо меня пугать. Я прекрасно знаю, что без моего согласия это невозможно, - ухмылка неудержимо кривит губы.
- Ошибаетесь. Достаточно моего заявления о том, что Вы, в Вашем нынешнем состоянии, представляете угрозу собственной жизни и здоровью, и Вашего согласия никто не спросит. Так что, будем сотрудничать? – острая холодность в лице и голосе, хвалёная немецкая жёсткость во взгляде.
- Да, - обреченный кивок утыкает лицо в скрещенные ладони.
- Пейте чай, Артур, - умиротворяющий певучий полушёпот.
Мягкая навязчивость бытия.
Тетрадь четвёртая
Найти работу оказалось не так-то просто. У меня было высшее образование и ни дня рабочего опыта. А перерыв между получением диплома и поиском первого места применения знаний многих настораживал. Кроме того, в городе я всегда был личностью известной, хоть и ничего для этого специально не делал. Мне кажется, людям просто нравится перемывать мне косточки, а я для этого оказался очень подходящим. Вот и понесли длинные языки весть о моем московском рандеву из уст в уста, добавляя нереально красочные пошлые подробности. Не везде, конечно, меня узнавали, как демона-Артура – сына своих несчастных родителей, не настолько мал наш городок, но случалось и такое.
Пришлось звонить отцу и просить поспособствовать. Тот немного помялся, видимо, переживая, что придётся признавать, что он на деле вовсе не отказался от такого непутёвого дитятка, и выдерживать из-за меня новые селевые потоки обсуждений, но через два дня перезвонил и назвал адрес конторы знакомого своих знакомых и время, когда нужно явиться для собеседования.
Офис оказался довольно уютным с простенькой лаконичной обстановкой и без провинциальной необустроенной помпезности. Его директор производил такое же впечатление, никаких лишних загибов и распальцовки. Обаятельнейший мужик с очень умными глазами и премилой улыбкой. Он с первого взгляда казался надёжным и очень ответственным, но не слишком строгим. Мы разговорились, я, как мог, обходил тему своей ориентации и бесконечных похождений, он охотно не замечал моих виражей и скрипа тормозов. Напоследок немного посетовал на полное отсутствие у меня опыта какой-либо работы вообще и выразил надежду, что это не помешает мне поскорее втянуться, потому что специалист такого профиля ему нужен именно сейчас и позарез, а брать совсем уж со стороны для него не слишком комфортно. Посмеялся, что у него весь офис знакомые знакомых и их знакомые, что обеспечивает хоть в какой-то мере круговую поруку.
Я понимающе улыбнулся и пообещал быстро войти в курс дела и всему научиться на практике. И не обманул. Работа захватила меня целиком, как всегда захватывали новые увлекательные занятия. Мне всё было интересно, я вникал во все тонкости, раздербанивая до последней нити каждый канатик взаимосвязей, чтобы понять их основу и отпечатать в мозгу.
Скрыть свою ориентацию мне, конечно, не удалось, но хватало гибкости, чтобы не нарываться на гомофобные выпады и огибать острые углы. Вскоре наш небольшой сплочённый коллектив принял меня внутрь тесного мирка и сомкнул вокруг меня свои ряды, принимая под негласную опеку и потакая в некоторых слабостях. Даже изначально агрессивно настроенные по отношению к геям мужики сделали для меня маленькое исключение, отступление от правил поведения, и снисходительно превратили во что-то вроде милого талисмана от сглаза и гомосексуальной порчи. То, что в чужом исполнении вызывало у них вполне серьёзное желание «съездить по ебалу», в моём принималось за милое чудачество.
Некоторые даже позволяли себе отпускать в мой адрес весьма рискованные для репутации натурала шуточки, и их с готовностью подхватывали на лету или просто принимали с улыбкой. Случались и шлепки по заднице, но их я пресекал, дабы удержать хрупкий баланс взаимоотношений на невидимом глазу уровне взаимоуважения, не позволяющем либерализму зайти слишком далеко. Ничто так не провоцирует «охоту на ведьм», как стыд за собственную распущенность, внезапно ставшую достоянием общественности.
Немалую роль сыграла моя безобидная ангельская внешность. Даже странно, я так ненавидел её в подростковом возрасте, мечтая превратиться в жгучего опасного брюнета с хищными чертами лица, мне казалось, что такой образ будет больше соответствовать моему характеру рокового героя, а эта самая внешность так часто выручала меня, что просто грех жаловаться. Случаев, когда было обидно, что из-за нежного облика меня не воспринимали всерьёз, ничуть не больше чем тех, когда этот светлый образ помогал избежать неприятностей, опять-таки именно потому, что всерьёз не воспринимали. И со временем я стал активно поддерживать амплуа «блондинка из анекдота», меня это забавляло и давало массу преимуществ. А главное, вполне оправдывало передо мной же ту детскую жестокость, что мучила меня эхом принятых решений.
Конечно же, вся эта мнимая идиллия воцарилась не сразу и потребовала от меня вложения немалых сил с мобилизацией всего отпущенного мне природой остроумия. Да и творческая направленность профессии оставляла мне некоторый зазор допустимых странностей в шаблоне восприятия.
Вот только с директором ситуация складывалась всё более неоднозначная и грозила перелиться в менее безопасное русло. Наш «главарь» на глазах у всего коллектива отчаянно боролся со своими желаниями, и не замечал этого только ленивый. В конце концов, шутки на эту тему, если и не кончились, то поднялись выше безобидного уровня.
- Арчи, хорош уже главаря мучить, дай ему разок, пусть уймётся. Я этот проект уже в сотый раз переделываю, задолбало, - Андрей с чувством швырнул на стол стопку бумаг и с размаху плюхнул свою немаленькую тушу в жалобно скрипнувшее кресло.
- Ты его переделываешь, потому что он хреновый, а ты ленивый. И нечего на Артура валить, - проворчала со своего места Никитична, многозначительно потрясая припухшими мешками век.
- Ну, конечно! А то, что шеф всю неделю к нам бегает каждый час, это издержки производства, - аргументировал похмельный Бобриков.
- У нас вообще-то важный клиент. С его помощью мы можем выйти… - начала было всезнающая Анечка, но её прервал стук распахнувшейся двери о неудачно установленную вешалку для верхней одежды.
- Артур, зайди ко мне через десять минут, - бросил директор и вышел, оставив дверь открытой.
Анечка поёжилась на сквозняке и плотнее закуталась в объёмную шаль.
- Серёженька сегодня не в духе… - протянула Инга в своей извечно фамильярно-панибратской манере. – Спасайся, кто может. А кто не может, несёт свою попку в пасть тигра. Пукни там в неё, что ли, Арти. Правда же, задрал уже этот упырь злюкать. А ведь какой раньше хороший был начальник…
- Да всегда он такой был, если заказ напряжный. Вам лишь бы виноватого найти, - буркнула Никитична, утыкаясь в свои бумаги и давая понять, что пора бы всем поработать.
- Иди, ангелок, иди. И ублажи там его, как следует, а то я за себя не ручаюсь, - скрипнул зубами Андрей.
- И что ты сделаешь? – хмыкнула Инга.
- Уволюсь, - тяжело вздохнул тот.
Сергей. Незавершённая пьеса о несбывшемся. Сладкий дурман надежды на стабильность. Как я мог позволить тебе сплести наши жизни прокипевшим сплавом эпизода о счастье. Как я допустил, чтобы ты сделал шаг в мою сторону и едва не потерял себя. Наверное, я слишком хотел, чтобы сказки про принцев хоть иногда сбывались. Хотел простых незамысловатых обыденных радостей. Покоя или хотя бы передышки. Хотел коснуться другой, чужой стороны жизни, где всё просто и чисто, где запретность плодов сменяется их избавленными от шкурки и красиво нарезанными аналогами на блюде повседневности. Я сдался своим глупым мечтаниям.
- Спишь? – тихий шелест голоса в телефонной трубке.
