– Садитесь, – Сталин коротко махнул рукой. – Хочу представить вам, товарищи, корпусного комиссара Артузова Артура Христиановича. С сегодняшнего дня он руководитель Особого информационного бюро при Центральном комитете. Пока не обзаведётесь своими людьми, охрану будет осуществлять аппарат товарища Власика. Помещение для работы вам уже выделено, первичные задачи обозначены. А что это значит? Это значит – за работу, товарищи!
Он повернулся к Кириллу и, увидев в глазах вопрос, произнёс:
– Вы что-то хотите сказать, товарищ Новиков?
– Да, товарищ Сталин, – Кирилл кивнул. – Я бы хотел поставить прибор на зарядку.
– Пойдёмте.
Они вдвоём дошли до кабинета, и Новиков, достав из кармана прихваченный с собой зарядник, подсоединил планшет и воткнул его в чёрную эбонитовую розетку, выступавшую из стены.
– Кстати, здесь есть не только книги, но и фильмы, – он быстро пролистал список, где в основном были фильмы советского периода, и выбрал «Кавказскую пленницу». – Вы не против хорошей комедии?
Через полчаса Власик, получив от охраны сигнал о чрезвычайной ситуации, влетел в кабинет и увидел поистине удивительную картину. Вождь, который даже на просмотрах комедий только улыбался, хохотал в голос, утирая слёзы платком. Впрочем, через пять минут, присоединившийся к просмотру майор смеялся вместе со Сталиным, глядя на злоключения Шурика.
Спать Иосиф Виссарионович лёг в прекрасном настроении, а проснувшись, вполголоса напевал песенку о медведях.
Вечером того же дня командиры имели долгий и обстоятельный разговор с новым начальником, который оказался настоящим асом агентурной разведки. Артузов с Новиковым понимали друг друга с полуслова, а вот Глебу и Петру приходилось кое-что пояснять и переводить отдельные слова на общепринятый русский.
Их первым заданием была инспекционная поездка в Научно-исследовательский институт техники связи Красной Армии. Кирилл подозревал, что там как раз всё было в порядке, но в качестве пробного выезда вполне годилось.
Новые документы привезли рано утром, и, упаковавшись в просторный правительственный автомобиль «Бьюик», проверяющие покатили в институт.
Разговор с ведущим специалистом – Асеевым Борисом Павловичем[8] – вышел конструктивный и, более того, плодотворный. Пока новые сослуживцы Новикова с умным видом ходили по помещениям и лабораториям, Кирилл рисовал схемы различных устройств и, стараясь не выглядеть провидцем, объяснял конструктору политику партии в области радиосвязи, делая упор на мобильность, простоту обслуживания, дальность и устойчивость связи. Поговорили и о кристадинах, а когда Артузов вернулся, Кирилл озадачил его получением информации о работах Оскара Хейла и Лилиенфельда. И пользуясь тем, что работы в этом направлении уже начались, нарисовал устройство биполярного транзистора, указав материалы, легирующие добавки и многое другое, что проходил ещё на первом курсе, а также нарисовал на большой школьной доске устройство для зонной плавки полупроводников.
По сути, транзистор был тем же самым кристадином, только в нём вместо одной иглы было две, и находились они очень близко друг к другу.
Технологии лабораторного производства полупроводников были отработаны им на практических занятиях в Технологическом, так что, заручившись обещанием достать необходимые вещества качества ХЧ[9] и попробовать сделать транзистор, Кирилл отбыл из института в приподнятом настроении.
– Скажите, а о чём вы так увлечённо спорили? – спросил Артузов, когда машина тронулась в обратный путь. – Я, к стыду своему, ничего не понял.
– Артур Христианович, – капитан государственной безопасности вздохнул и посмотрел на своего нового начальника. За рулём сидел Пётр, так что Кирилл решился на серьёзный разговор. – Если они справятся, через год – полтора будем иметь радиостанции мощнее нынешних раза в три, а весить они будут не десятки килограммов, а всего пару. Что это значит для армии?
– Понятно, – Артузов кивнул. – Кстати, по приказу нам выделено целое здание, и там будет химическая лаборатория.
– Отлично! – Кирилл улыбнулся. – Я бы ещё не отказался от нормальной мастерской и зала для тренировок. Ещё тир бы устроить…
– Да всё что угодно, – Артузов хмыкнул. – Там здоровенный корпус бывших казарм, где можно штаб фронта разместить вместе с батальоном солдат. А у нас всего четыре человека. Кстати, если есть хорошие ребята, можно будет перетащить к нам. Только, конечно, каждую кандидатуру согласовывать там, – Артур Христианович двинул головой вверх, намекая на то, кто именно будет последней инстанцией.
– Кстати, я сейчас подумал… – Кирилл помолчал, задумавшись. – Наверное, можно будет сделать такой прибор, чтобы отделять правду от лжи.
– Что-то связанное с мистикой? – улыбнулся корпусной комиссар.
– Ну что вы! – Новиков взмахнул рукой. – Никакой мистики. Просто у человека, который врёт, повышается давление, изменяется электропроводимость кожи и другие параметры. Если будет десятка полтора качественных измерительных приборов и пара самописцев, я такую штуку за неделю сделаю. Проверить и откалибровать можем в узком кругу, а потом приглашать начальство. – Он пытливо посмотрел на Артузова, и тот, быстро просчитав варианты, кивнул.
– Да, такой прибор нам бы очень не помешал.
– Еще знаю рецепты нескольких химических соединений, которые, будучи введены в кровь, полностью блокируют возможность врать.
– Я тоже знаю такой рецепт. Называется удар сапогом… – судя по лицу разведчика, тема была для него болезненной.
– Нет. Под пытками человек расскажет то, что от него хочет следователь. А я хочу предложить препарат, который заставляет человека говорить правду и, кстати, активизирует его воспоминания. Таким образом можно быстро отделить виновных от невиновных. То, что сейчас делает спецлаборатория Майрановского, отчасти преследует те же задачи, только вот контроль за её работой, мягко говоря, ненадлежащий. Одни опыты с ипритом на людях чего стоят.
– Я подумаю, – Артузов кивнул.
– Знаете, Артур Христианович, – Кирилл помялся, подбирая слова. – У меня, конечно, нет опыта аппаратной борьбы и подковёрных интриг, но полагаю, что таких людей, как Майрановский, нужно держать на коротком поводке или вообще прибивать гвоздями. А обо всех случаях интереса со стороны партийных чиновников докладывать самому. Такие вещества детям не игрушка.
– Вы сможете написать соответствующий рапорт? – Артузов прищурился. – Я не могу идти с докладом на основании нашего с вами разговора, а тема серьёзная.
– Сделаю.
* * *
Историю конторы, в которой прослужил больше шести лет, Кирилл, конечно, знал весьма подробно, и мог даже назвать на память вещество, которым с пятидесятого года потихоньку травили самого Сталина.
Так что отчёт, который пришлось набивать на пишущей машинке «Ундервуд» собственноручно, вышел объёмистым. Листов пятнадцать. Когда этот документ читал Артузов, Кирилл просто физически видел, что «волосы дыбом» – вовсе не фигуральное выражение, и из комнаты корпусной комиссар вылетел с куда менее аккуратной причёской.
Через полчаса капитана вызвали к Хозяину, и ответ пришлось держать уже лично.
Конечно, не обошлось без демонстрации ряда документов и выдержек из воспоминаний Судоплатова и некоторых других деятелей, но судя по чрезвычайно мрачному настроению Сталина, информацию он воспринял со всей серьёзностью.
А на следующий день, ядро будущего Осинфбюро переехало из Кремля в новое здание, где уже копошились рабочие, устраняя особо вопиющие следы пребывания предыдущих владельцев. К удивлению гостя из будущего, работали мастера быстро и вполне качественно, так что после не нужно было ничего переделывать.
Здание было действительно огромным. Старые Александровские казармы, П-образной формы, располагались фасадом к Подольскому шоссе, а крыльями к Даниловской площади. Его сразу же огородили стальным забором, установив КПП, и по настоянию Кирилла, начали монтировать мощные решётки на окнах.
