На другом конце туннеля меня ждало зрелище, которое выходило далеко за пределы всех логических мыслей и ожиданий. После неустанных ветров... после тьмы и туманов, я погрузился в летний полдень - такой ясный и зеленый, какой только можно себе вообразить!

Выбежав на яркий солнечный свет, я уже почти готов был увидеть друга своего детства, Иллтуда, хмуро смотрящего на меня, потому что месса уже должна была начаться, а я, "как обычно", опаздывал. Но этого не произошло: здесь не было никого, чтобы возвестить о моем возвращении домой, - ни один монах не работал в поле или саду (что было одновременно и странным, и отрезвляющим). Казалось, на всем вокруг лежит особая печать "вечности", все было похоже скорее на живописную картину, нарисованную художником, чем на реальную действительность. И я ощутил, что просто не могу не поддаться ностальгическим настроениям этого момента.

Широко улыбнувшись, я отбросил все скептические доводы и, ни о чем больше не думая, бросился бегом через сад по хорошо знакомым "тайным тропам", которые вели к журчавшему за ними ручью. Все снова стало реальным, и я еще раз почувствовал замешательство и неуверенность.

- Не поддавайся... - вдруг услышал я голос у себя за спиной. - Этот мир на самом деле не так уж неуправляем, как ты можешь подумать...

С трудом веря своим ушам, я медленно обернулся и увидел Мерлина, который сидел среди черных корней старой ивы, довольно попыхивая своей трубкой.

- Мне очень странно видеть тебя здесь, Медвежонок, - сказал он небрежно, - ...здесь, за пределами мирских границ. Но я, конечно, восхищен! Иди сюда... садись рядом со мной и давай поговорим.

* * *

Мало сказать, что, увидев Друида, я был вне себя от радости - хотя всё здесь казалось "слишком хорошим", чтобы я мог чувствовать себя спокойно. Тем не менее я опять, как малый ребенок, сидел у его ног и улыбался до ушей.

- Расскажи мне, - выждав достаточно долго, попросил Мерлин, - что за тяжесть лежит у тебя на сердце? - После этих слов никакое самообладание, которому я успел уже научиться, не могло мне помочь сдержать слезы, хлынувшие из моих глаз.

- Маг, - произнес я прерывающимся голосом, - с момента твоего отъезда моя жизнь утратила направление - она превратилась в сплошную неопределенность. А сейчас... сейчас от меня ждут, что я совершу Поиск Видения, для которого я не обладаю нужной интуицией... и которого я не понимаю. Это...

- Меньше всего это нужно объяснять мне, - прервал меня Мерлин. - Прежде всего тебе было приказано проследить и встретиться лицом к лицу со своим самым большим страхом, а потом уже приступать ко второму из трех Поисков, так ведь? - Я слабо кивнул, вытирая заплаканные глаза. - Так скажи мне, в чем проблема? Мне все это кажется абсолютно простым и разумным - мало чем отличающимся от того урока, который ты мог получить от меня сто лет назад.

Когда я столкнулся с необходимостью выразить словами переполнявшие меня чувства, оказалось, что слов мне не хватает.

- Мерлин... большинство моих уроков Друидизма сводились к тому, чтобы научиться справляться с различными видами страха... и, мне кажется, я хорошо выучил эти уроки. Я не боюсь ни змей, ни чар, ни демонов, ни стихий, ни лесных животных, ни нечистой силы - и после этого я должен искать свой страх! Ты - мой учитель. Скажи мне, как это сделать, и я сделаю это.

- Милый мой, как ты будешь идти дальше, - строго начал он, но потом голос его смягчился, - ...когда так явно видно, как ты встревожен, и одного этого вполне достаточно. Успокойся, Артур, - только обретя спокойствие, ты сможешь понять смысл этой задачи.

Как обычно, Мерлин был прав: я был возбужден и напуган. Сделав глубокий вдох, я, по старинному методу, начал считать замедляющиеся удары пульса, пока мои мысли не перестали прыгать и наступило спокойствие "приостановки".

Как только я смог лучше соображать, мне вдруг стало ясно, что мое беспокойство началось не с послания Верховного Друида, а значительно раньше, почти с первых дней моего обучения у Экториуса на озере Бала. Что-то в его науке очень сильно меня смущало.

- Наверное, я могу сказать, что это такое, - отважился я наконец, - ...я имею в виду свой страх, и он не имеет отношения ни к какому чудовищу, большому или маленькому. В течение всех этих месяцев я обучался тому, что Эктор называет "спортивным искусством и искусством состязания", но я не чувствую, чтобы это было искусством. Напротив, мне кажется, что он учит меня "жестокости, нападению и агрессии". Называть эти вещи "спортом" - это, по-моему, просто скрывать правду - особенно в наши мрачные дни, когда вокруг все время льется кровь. Ножи и шпаги - это возмутительное занятие, Мерлин... возмутительное. Как могут Друиды находить этому оправдание?

Мерлин снова прикурил свою трубку. Он выглядел почти удовлетворенным.

- Ты иногда бываешь по-настоящему мудр, мой мальчик... по-настоящему мудр. Но что касается возмущения - это ненужная эмоция для любого из нас - будь он Друид или нет - для всех сильных учителей. И как я тебе уже много раз говорил, Медвежонок, вредна даже не сама по себе эмоция, а то, как мы ее выражаем, вешая ярлык "плохой" или "хороший" - независимо от того, подходит этот ярлык или нет. О гневе есть древняя аксиома, которая гласит: "Гнев оправдан только тогда, когда он направлен на то, чтобы предотвратить повторение несправедливости". Да... я поступаю именно так, - и он опять сел на корни дерева и принялся выпускать кольца дыма. - Достаточно сказать, Артур, что тебя ждет впереди важный урок, который покажет тебе, как важно выступать перед разными людьми в разных ролях: иногда в роли Друида, чаще в роли надсмотрщика - но всегда быть богом для толпы.

Поэтому (и это все, что я тебе скажу) не пугайся, когда ты берешь в руки меч вместо орала: ты сам поймешь почему. Незаработанные советы часто остаются незамеченными.

- Но если жадность и агрессивность станут образом жизни? - спросил я. - Что станет со Жрецами... и со страной? Конечно, чтобы этому противостоять, я должен каким-то образом служить примером, какой бы незначительной ни была моя роль.

- Свою роль ты узнаешь довольно скоро, - уверенно сказал Мерлин, - когда тебе наконец откроется смысл твоей жизни и твоя будущая судьба предстанет перед тобой во всей своей наготе. Запомни, что истинная добродетельность сосредоточена вокруг сохранения знаний и культуры - двух вещей, за которые стоит бороться - и никогда не вступай в борьбу, руководствуясь злостью или страхом, которые всегда ведут к невежеству. Выучи этот урок - и не будет пределов тому, чего ты сможешь достичь в этой жизни.

- А если я потерплю поражение? - быстро спросил я, ощущая прилив панического страха.

- Человек никогда не терпит поражения, пока он не начинает обвинять в своих ошибках других людей. Запомни это, - сказал Мерлин. - Есть еще одно высказывание, значительно более древнее, которое утверждает, что:

" Поражение существует только тогда,

когда успех измеряется Словами

Не-бога".

- Эта аксиома звучит слегка напыщенно, но я не сомневаюсь, что со временем ты ее оценишь. Проще говоря, она призывает нас придерживаться божественных стандартов - тех, которые отражены в окружающих нас циклах, а не норм, созданных человеком... пока, конечно, мы не увидим, что мы можем создавать свои собственные стандарты! Греческому философу Василиду Александрийскому принадлежат следующие слова:

"Бесчисленные боги ждут того, чтобы стать людьми.

Бесчисленные боги, уже стали людьми.

Человек - участник существования богов:

он происходит от богов и идет к Богу".

Не помню, как долго продолжалась наша беседа, но наконец Мерлин поднялся и потянулся, широко зевнув.

- А теперь скажи мне, юный Артур, что именно ты смог узнать благодаря этому необыкновенному визиту?

Это был совсем не тот вопрос, которого я ожидал.