Кантор или священник произносит речитативом стих, а прихожане подхватывают припев.
Эта песня возникла очень давно и до сих пор пользуется большой популярностью. Вначале это была печальная песня-жалоба, песня прощания с летом - "Воздух Лондондери".
Со временем ее текст обогатился, а выражаемые ею чувства расширились. КНИГА ФЕРИЛЛТ упоминает о ее использовании для оказания "успокаивающего действия" перед лицом смерти - как о "песне, которую поют умирающему, чтобы он уснул". В Ирландии она известна также под названием "Мальчик Дэнни".
В этой песне для высокого ритуала мы находим пример другой священной разновидности музыки: КРУГОВУЮ ПЕСНЮ. КАНТ КАН, что в переводе означает "круговая песня", начинают исполнять в унисон, повторяя бесконечное число раз, потом, по сигналу, подаваемому священником, начинают петь по частям, которые обозначены в приведенных нотах римскими цифрами. В текстах Фериллтов о круговых песнях говорится как о песнях, которые оказывают "меняющееся во времен и в пространстве воздействие", что делает их особенно подходящими для "промежуточного" времени празднований на стыке двух кварталов. Эта мелодия, хотя и не будучи полностью идентичной КАНТ КАНУ, частично сохраняется в современной английской народной песне "Хэй хоу, никого нет дома". Она исполняется медленно, на менер панихиды; в качестве аккомпанемента подходят кельтские барабаны и тыквенные трещотки. В былые времена эта песня была известна под названием ПИРАМИДНОЙ МЕЛОДИИ.
Когда-то часть Циклов Священных Песен Друидов, "Все сквозь ночь" исполнялась по истинно магической форме: ПЕСНЯ - ОТВЕТ - ПЕСНЯ, в самую темную ночь года... ночь середины зимы. Она использовалась как призыв к возрождению солнца в ночь зимнего солнцестояния - исполняемая на рассвете жрецами, одетыми в белые мантии, украшенными оленьими рогами, вечнозелеными растениями и колокольчиками, которые, стоя вокруг красного костра, ждали восхода солнца.
Эта решительная мелодия пришла в Галлию из Англии и стала частью общепринятой основы французских народных баллад. Это медленная погребальная песня (название так и переводится), призванная отразить мрачные тона глубокой зимы.
12
САМЫЙ СМЕРТОНОСНЫЙ ИЗ ВИДОВ
"Мужчина и женщина становятся демонами друг для друга, если они не отдаляются друг от друга на духовном пути, ибо природа творения - это всегда природа разделения".
(К. Г. Юнг, "Septem Sermones Ad Mortuos")
Это была уже четвертая осень, которую я проводил в жилище Мерлина на горе Ньюэйс, и мне еще ни разу за все эти годы не наскучило бродить по лесам, когда листья начинают менять свою окраску, а в воздухе лениво плывет прелый запах золотарника.
Стоял 475 год от Рождества Христова, и король Утер уже пять лет восседал на британском троне, хотя я не могу сказать, чтобы меня особенно интересовали эти даты: та работа, которую я выполнял под внимательным наблюдением Мерлина, полностью заслоняла от меня все подобные факты.
Кроме того, жизнь в горах, казалось, текла из года в год без всякой связи со временем или делами человеческого рода за пределами этих гор. Что же касается меня, я уже довольно далеко продвинулся в освоении внутренних тайных знаний друидизма, постигнув многие искусства и науки. Благодаря замечательному руководству Мерлина я бегло говорил на трех языках и высоко развил свои вокальные способности. Так и протекала жизнь на горе Ньюэйс - в постоянных интересных занятиях и освоении новых знаний.
И вот однажды свежее осеннее утро застало нас с Мерлином за сбором грибов почти у самого подножия горы - мы хотели пополнить свои запасы Перед наступлением зимы. Я знал, что грибы - это довольно таинственные создания: сегодня они здесь, а придешь на то же место на следующий день и никогда не можешь быть уверен, что тебе опять удастся их отыскать! Но для Друидов они являются редчайшей и удивительной пищей - подарком богов - и вполне оправдывают трудности, связанные с их поисками. А здесь было столько их разновидностей... одни были предназначены для лечения, другие для ритуального стола в самые святые дни, а из некоторых можно было приготовить очень вкусную пищу.
В это утро мы чувствовали себя счастливыми, потому что наша тростниковая корзинка была до краев заполнена грибами любой формы и цвета, какие только можно вообразить: красные с пятнышками, блестящие желтые с нежными шляпками, круглые белые дождевики и многие другие. Эти необычные растения, казалось, водились в наших горах в таком изобилии, как ни в одном другом месте, где мне приходилось бывать, но у Мерлина и для этого было хорошее объяснение. Он объяснял это тем, что грибы выбирают "только самую магическую почву... А где, - рассуждал он, - можно найти более таинственное место, чем здесь, на горе Ньюэйс?" Я не сомневался в том, что он прав.
День выдался теплым и сухим, оранжевое солнце проглядывало сквозь легкую дымку облаков. В такие дни ветер часто приносит не только запах листьев или дождя, но иногда и звуки, которые далеко разносятся в бодрящем воздухе. Мы как раз успели выйти из лесу на дорогу, ведущую к дому, когда легкий ветерок донес до нас звук скачущей лошади.
- Быстро в кусты, Медвежонок! - приказал Мерлин, подталкивая меня, и мы спрятались в придорожных кустах, дожидаясь, когда неизвестный всадник появится в поле нашего зрения.
Вскоре на горизонте мы увидели облако пыли, а затем и фигуру приближающегося всадника. Мерлин прикрыл глаза от солнца и сощурился и тут же вскрикнул от удивления.
- Джозефус! - позвал Мерлин, выбегая на дорогу и делая знак рукой. - Джозеф! - Лошадь остановилась в дорожной пыли. - Как ты здесь оказался, друг мой... что происходит под этими небесами?
Человек с мрачным выражением лица протянул свернутый в трубку документ, затем спешился.
- Мерлин, старый друг, - сказал он, - я должен благодарить Бога за то, что нашел тебя! Я двое суток провел в седле и начал уже сомневаться в том, что мои поиски увенчаются успехом. - Он глубоко вздохнул и тяжело облокотился на свою лошадь. - Я привез распоряжение, чтобы ты немедленно явился в Гластонберийское аббатство, - тут он бросил на меня быстрый взгляд, - вместе с мальчиком.
- Это Артур, если я не ошибаюсь? - сказал он, показывая рукой в мою сторону. - ...Но я зря теряю время! Мерлин, поехали! Преподобная Матушка просила, чтобы мы не задерживались... иначе может оказаться слишком поздно.
Мерлин, который все это время читал полученный приказ, опять тщательно свернул бумагу и протянул ее Джозефу.
- Действительно, мрачные новости, я не ожидал, что это произойдет при моей жизни, - сказал он. - Конечно, мы должны немедленно отправляться в Авалон.
- Гластонбери! - поправил Джозеф Друида. - Место, куда мы едем, теперь называется Гластонбери, и только варвары и самые невежественные из христиан продолжают называть его этим старым языческим именем.
- Называй его как хочешь, - ответил Мерлин, сухо улыбаясь, - но роза, как ты ее ни называй, остается розой - даже если она черная. Люди, появляясь и исчезая, вечно дают новые названия, но место... оно остается само собой. - С этими словами мы все направились к нашей пещере, чтобы собрать свои вещи.
- Не задавай мне сейчас никаких вопросов, Артур, - сказал Мерлин, когда мы были заняты упаковыванием поклажи, - я все объясню тебе по дороге. - Он, без сомнения, заметил, что мое любопытство достигло предела и что мне становилось все труднее и труднее сдерживать свой язык. Хотя подобные внезапные поездки за последние годы стали привычными, эта, казалось, чем-то отличалась от всех остальных... она была какой-то неясной - вызывала чувство крайней необходимости и неловкости одновременно. "Несомненно, - подумал я, - произошло что-то нехорошее".
Как только мы добыли лошадей в соседней деревне, мы все трое уже скакали на запад, по дороге, которая в конечном счете сворачивала в Страну Лета. Прошли те дни, когда я легко мог разделять седло со своим учителем - мне было тринадцать лет, и ростом я был почти как Мерлин! Итак, в этот поздний осенний день три всадника быстро мчались в направлении Гластонбери.
