Снова снилась война. Ни один солдат не в силах избавиться от этих навязчивых кошмаров до самой смерти. В раскрытой форточке катилась полная луна – самая пора для страшных видений. Марат рывком поднялся с кровати и посмотрел на будильник. Скоро шесть часов, можно вставать – до побудки оставалось двадцать минут, и лучше их провести за чашкой кофе, пока не уляжется в душе тягостное впечатление от сна.

Он включил заряженную с вечера кофеварку и залез в душ. Фыркая под тугими струями контрастного душа, он, казалось, смывал с себя ощущения липкого от пота и крови комбеза, судороги прыгающего в руках калаша, пули из которого во сне почему-то бессильно валились из ствола на землю перед самым носом, в каком-то полуметре… Марат заново вживался в сегодняшний день, в котором он находился в обыкновенном подмосковном городке с простым названием Долохов, ходил каждый день на службу и ни в кого не стрелял. Ну, по крайней мере почти…

Загляни кто-нибудь с улицы, он увидел бы седого парня с ежиком коротко стриженных волос, сидящего перед кружкой кофе, курящего привычный «Десант». Прохожему показалось бы, что он смотрит в окно, но перед глазами бывшего капитана Суворова стремительно проносилась «кинолента» – один из эпизодов бесконечного военного кошмара…

В боевиках теперь любят ставить внизу кадра строку, сообщающую зрителю место и время действия. Под сценой, которая разворачивалась в глазах Марата следовало написать: «Март 1995 года. Секретная база ГРУ недалеко от Толстой-Юрта».

– Суворов, просыпайся, срочно вызывают в штаб, – послышался голос дежурного по роте.

Машинально встав и едва продрав глаза, Марат успел взглянуть в окошко палатки – на улице было еще темно.

– Что за черт, – скорее машинально выругался Марат. – Только вернулся с задания…

Тут же забыв обо всем, окончательно проснувшись, как это умеют делать на войне разведчики, Марат вынул из-под подушки портупею, нащупал кобуру и через три минуты был в штабной палатке.

В палатке у командира особой роты ГРУ – так называемой группы «Ноль» – полковника Головачева было тепло и накурено. Видно было, что здесь никто спать и не ложился. В соседнем отделе громко работала спецсвязь, нервно бегали кодировщики. «Что-то наверняка стряслось», – подумал про себя Марат. В центре, у карты, под большой лампой, светящей неровным светом, стояло несколько офицеров: Головачев, армейский друг Марата старший лейтенант Смирнов и лысоватый, холеный, в новенькой форме полковник.

– Так вот, сынки, – обратился Головачев к Марату и Смирнову, – вызвал я вас для того, чтобы поручить ответственное задание. Полковник Губаренко привез приказ из координационного центра… Прежние планы меняются. Намеченную вчера операцию, Суворов, вам придется выполнять силами собственного подразделения. Для группы Смирнова появилось срочное поручение.

– И куда на этот раз? – нетерпеливо спросил Смирнов, но ему не дал закончить полковник Губаренко.

– Лишние разговоры, старший лейтенант, – находка для врага. Конкретные задачи получите в пакете, который разрешаю вскрыть только в вертолете. Никаких переговоров по рации. Вам все ясно?

– На сборы даю двадцать минут! – устало продолжил Головачев. – Поднимайте бойцов!

– Товарищ полковник, – решился обратиться к Губаренко Марат, – согласно плану операции мы со старшим лейтенантом Смирновым работаем вместе. Нас же посекут в случае чего без прикрытия…

– На этот раз, старший лейтенант, вы полетите раздельно… Это приказ! Выполнять! – рявкнул Губаренко.

Вылетев пулей из командирской палатки, Марат и Смирнов знали, что перед тем, как разбудить бойцов, у них еще будет несколько минут для разговора.

– Ну и мудаки, – сплюнул от злости Смирнов, – что им неймется? То две недели этот вурдалак Шеин мурыжил с какой-то психологической спецподготовкой. Только собрались на операцию – на тебе! Снова полетим разгребать чужое дерьмо. У них что, кроме нас, никого нет?

– Такая работа, ничего не поделаешь, – попытался успокоить друга Марат. – Кстати, откуда взялся этот полковник Губаренко? Ты посмотри: наш Головачев перед ним чуть ли не на цыпочках бегает.

– Я сам толком не знаю. Видел его в лаборатории у Шеина, еще в госпитале Бурденко, в Москве. Что они с нами крутят? Я им кролик подопытный или кто? – злился Сергей. – Но ведет он себя как пуп земли. Видал, как наш полкан сам был не свой, – продолжал Смирнов. – Видимо, Губаренко и его достал.

– Ладно, Серега. Все будет хорошо, я видал, какие вы чудеса творили после спецподготовки. Отдохнем летом, в отпуске, а сейчас за работу, – подмигнул товарищу Марат.

– А как же иначе. Я уже знаю, как мы с тобой в отпуске развлечемся. Помнишь, я говорил, что под Одессой у моего старика домик на море пустует. Солнце, пляж, девочки. Ну, как тебе такие перспективы? – довольно потер ладони Смирнов.

– Заманчиво, я-то на море ни разу не был, с детства мечтал о горах. Вот и попал в горы, – усмехнулся Марат.

На мгновение остановившись, Марат и Смирнов приобнялись, похлопав друг друга по спине.

– Будем жить, – в один голос произнесли друзья, посмотрели на секунду друг другу в глаза и бегом отправились к своим подразделениям.

Старый, истерзанный войной Ми-8 (по-военному – просто «вертушка») медленно, рывками поднимался от земли. Казалось, еще чуть-чуть – и вертолет развалится на части или упадет, не говоря уже о том, чтобы набрать нужную высоту. Но никто не обращал на это внимания, зная, что новой техники на войне не бывает, а этот вертолет, если его не изрешетят «чехи» или «нохчи» (как называли чеченских боевиков федералы), еще многих переживет.

Грохот в багажном отделении, в котором кое-как разместилось пятнадцать бойцов, стоял невероятный. Заместитель Марата лейтенант Зеленко попытался что-то выговаривать старшине Куценко, который отвечал за снабжение, за то, что тот на десять секунд замешкался и чуть было не оставил на базе ящик с сухпайком, однако через несколько секунд успокоился, махнув рукой, – все равно ничего слышно не было.

Марат знал, что на войне главное оружие – цинк патронов и пол-ящика гранат, которые можно распихать по всем карманам и даже в вещмешок и на ремень. Полное снаряжение спецназовца – это автомат Калашникова и 450 патронов в 15 запасных магазинах, две ручные гранаты РГД-5, бронежилет, РД – рюкзак десантника, плащ-палатка, каска, два сухпайка, фляжка с водой и булка хлеба. А у кого-то подствольный гранатомет с гранатами или одноразовый гранатомет «Муха». Опытные военные, участвуя в серьезных операциях, пытаются захватить с собой как можно больше боеприпасов, игнорируя все остальное. Боеприпасы – это жизнь: если в бою кончатся патроны, никакие продукты тебя не спасут…

Марат смотрел в иллюминатор на палаточный городок и удивлялся, какой он маленький и незащищенный. Он привык за время войны ко всему: к недостатку пищи, мудакам-генералам и, наконец, к смерти, которой он навидался вдоволь. Вот только к халатности не мог никак привыкнуть. Кто мешает дать приказ поставить еще несколько блокпостов, организовать точки наблюдения на высотках. В конце концов расставить грамотно наряды. Ведь боевики далеко не мальчики для битья – прихлопнут, если захотят, за просто так, а отвечать будет, как всегда, некому.

В этом страшной войне, уже привычной Марату, важней всего были люди – его товарищи и подчиненные. Марат не стеснялся выбивать для них лучшее снаряжение, новое оружие на складах, а если нужно, мог поговорить по-мужски с тыловыми крысами и достать для ребят свежей тушенки или фрукты.

Его солдаты не были похожи на героев американских боевиков, хотя Марат знал, что его ребятки дадут фору многим западным спецназовцам. Те – чистенькие, привыкшие к комфорту, никогда бы не согласились участвовать в общевойсковых операциях, а его ребята были брошены на штурм Грозного в новогоднюю ночь нового 1995 года. Тогда погибло немало спецназовцев, зато выжили многие салажата из мотострелков. Это была настоящая бойня, где было по-настоящему страшно. Молодой крепкий парень Володя Малышин, сибиряк, почти двухметрового роста, красавец, говорун вышел после этих боев с тяжелой контузией. Тогда он несколько дней, отрезанный от группы, в раздолбанной пятиэтажке недалеко от центра Грозного удерживал свой дом до подхода основных частей. Теперь он больше молчит, скрывает, что заикается и растягивает слова. Его хотели «списать», отправить домой, но Володя отказался. Вспоминая те страшные дни, Марат хлопнул сидящего Володю по плечу и улыбнулся, Малышин показал командиру большим пальцем, что все будет хорошо.