Тот пожал плечами:

– Ну, что кто-то еще в курсе наших дел с Ларне и решил его устранить. Ларне ведь мертв, его уже не спросишь. Что в бумагах, мы с тобой не знаем.

– Верно. Бремен согласился продать тебе бумаги и тоже умер. Теперь свяжи эти события и хорошо подумай – как такое возможно? И еще подумай о том, что случилось в Берне. Кстати, учти, в нашей конторе пока никто об этом не знает.

– Ага, сначала погиб, то есть был убит Ларне, за ним Бремен… Хочешь сказать… – Аскольд откинулся на спинку стула. – В конторе действует предатель?

– Именно. – Горский налег на колбаски и добавил с набитым ртом: – Наша задача сейчас – понять, кто сливает информацию. Вязовский не присутствовал на аэровокзале при встрече Ларне в Париже. Там были задействованы шесть агентов. Порядок и правила операции Вязовский изложил нам лично за час до начала. Вывод?

– Как-то грубо у тебя получается, – после паузы сказал Аскольд. – Сам же говорил: дело на контроле у императора. Может, утечка произошла в России?

– Нет. Утечка была у нас. Слишком быстро действуют противники. Фактически тебя подставили. Я пусть косвенно, но тоже попадаю под подозрение. И когда мы явимся в Париж, Вязовский примет меры.

– Нас что, арестуют? – Аскольд не понимал, какие меры может принять их Департамент против нелегалов. Они находятся под прикрытием на территории чужой страны, штаб-квартира не располагает законными инструментами воздействия на агентов и даже будет всячески открещиваться от них, если их раскроют.

– Изолируют, если доберемся в штаб-квартиру. Вязовский, подчиняясь внутреннему регламенту службы, станет выяснять все обстоятельства операции и вынужден будет нас отстранить на время от работы… А может, нас сразу устранят, – спокойно сказал Горский и собрался налить себе еще водки.

Но Аскольд убрал бутылку раньше, чем куратор смог коснуться ее рукой.

– Как это «устранят»? Кто?

– Бутылку верни. – Тон Горского изменился, стал более жестким.

– На вопросы ответь.

– Все просто, – быстро смягчился Горский. – Устранят – значит, убьют. Кто? Конечно, предатель. Вряд ли сам, скорее подошлет тех двоих в масках. Ну или кого-то еще. – Он забрал у Аскольда бутылку, плеснул в рюмку. – Поэтому предлагаю обсудить возможные варианты развития событий в Париже.

– Ну хорошо. – Аскольд отодвинул тарелку (есть совсем расхотелось). – Какие у нас варианты?

– Расскажу. Только доем.

Аскольд уставился в окно, где проплывали холмы.

Горский наконец прикончил колбаски, промокнул губы салфеткой и заговорил:

– У меня была похожая ситуация в карьере. Франко-бразильский территориальный спор помнишь?

– Угу.

– Ну вот, тогда меня подставили. Был у России там свой интерес. Подробностей, конечно, не скажу, не взыщи. Я год скрывался от своих, пока не выяснил, кто работал на бразильцев. Случай помог, столкнул с Хосе Батистой, желавшим перебраться в Европу. Он бежал от местных властей, мне тоже надо было в Европу. Он помог мне, я ему. После чего меня восстановили в должности и оставили работать в Швейцарии. И Батисту я успешно в итоге завербовал. Благодаря ему у нас наладилась связь с такими фигурами, как Бремен, и прояснились схемы теневых игроков на биржах. Батиста слегка изменил имя, теперь он Жан-Марк Батист, далеко не последний человек среди венчурных инвесторов.

– Я слышал о нем. Его компания купила SPAD.

– Точно, крупную авиастроительную фирму. Люди Батисты подставили Депердюссена, бывшего владельца фирмы, добились его осуждения за махинации и урвали серьезный контракт от министерства обороны Франции, лишив «Ньюпор-Дюплекс» возможности поставок своих бипланов военным.

Взгляд у Горского слегка осоловел. Он снял пиджак, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, достал из кармана пенал для сигар и кусачки.

– Так вот, именно Батиста назвал мне имя предателя, которым оказался шеф нашей резидентуры в Колумбии. В Департаменте тогда много шума было, головы летели… А, ладно. К чему я все это? – Он обрезал кончик сигары и взял спички. – Мне пришлось исчезнуть на время, когда я попал под подозрение в Бразилии. Но это не было выходом из положения – Департамент по-прежнему считал меня предателем. И вот тогда я вынудил действовать настоящего предателя, засветив свою связь с Хосе. – Горский указал на белый рубец на шее. – Меня хотели убрать, что почти удалось. Мне крупно повезло, предатель поверил в мою смерть, после чего я благополучно перебрался в Европу и разоблачил его.

– Понял. Но почему ты уверен, что наша контора будет считать предателем меня да при этом еще и косвенно подозревать тебя?

– Аскольд, ты вроде неплохой аналитик. Ну, смотри: провал при встрече Ларне в Париже, после чего мы возвращаемся в Швейцарию, где погибает Бремен. Мы снова едем в Париж…

– Достаточно. Операцией в Париже руководил ты. Операцию в Берне осуществлял я, но под твоим надзором.

– И? – Горский одобрительно взмахнул рукой – мол, продолжай.

– После Парижа никто из агентов, кроме самого Вязовского, не знал, что мы оба работаем по бумагам Ларне. Следовательно, все стрелки сходятся на нас.

– Точно!

– Получается, нам с тобой, чтобы оправдаться перед конторой, нужно выявить предателя. Но это можно сделать только одним путем: заставить его действовать.

– Именно. – Горский, довольный рассуждениями Аскольда, раскурил сигару. – Только нужно учитывать одно важное обстоятельство…

– Бумаги Ларне должны быть у нас.

– Браво!

– Но как вынудить противников совершить ошибку? Как заставить их думать, что бумаги Ларне у нас? Только в этом случае, ставя себя на их место, я предпринял бы активные действия, невзирая ни на что…

– Все верно. И я так рассудил. Поэтому телеграфировал Вязовскому, что мы будем с бумагами в Париже через сутки.

– Толково, – признал Аскольд. – Если предатель находится в штаб-квартире, он засуетится, попытается нам помешать. Однако… вдруг наши конкуренты не поверят, что бумаги Ларне у нас? Может, бумаги давно у них?

– О, – Горский пыхнул сигарой, – тут такое дело… Помнишь барышню, которая тебя спасла в доме Бремена? А что, если она никак не связана с нашими конкурентами? Оказалась в хранилище совсем по другой надобности. Ну, авантюристка она, решила ограбить Бремена. Сам же говорил – хорошо разбирается в искусстве и все такое. Допускаешь?

– Не уверен, но пусть будет так.

– И вот эта барышня по ошибке стащила из хранилища бумаги, за которыми приходили те двое, убившие Бремена. То есть заказчик, отправивший наемников на дело, вполне может решить, что бумаги у нас, понимаешь? И что же тогда?

– Тогда он станет охотиться за нами.

Аскольд озадаченно смотрел на Горского, который только что заставил его проанализировать ситуацию и сделать верный вывод. А ведь сам он даже не рассматривал подобную версию событий. Как же так? Упустил… По специальности сыщик, неплохой аналитик, за годы в уголовке научился подмечать важные детали, но куратор оказался умнее…

Захотелось показать Горскому найденный в хранилище Бремена медальон, спросить, что он думает по поводу необычной вещицы, которая на первый взгляд вовсе не представляет ценности, если говорить о металле… И тут до Аскольда вдруг дошло:

– Выходит, ты и меня подозревал?

– Конечно, – Горский непринужденно улыбнулся, – подозревал. С того самого момента, как у нас мотор забарахлил в авто, когда встречали Ларне. А уж после его гибели и подавно. Портфель Ларне на дороге кто подобрал?

– Я…

– Вдруг и бумаги вытащил? Я и квартиру твою тщательно обыскал именно по этой причине, пока ты с Бременом встречался. Если бы ты после встречи попытался исчезнуть, тогда…

– Что тогда?

– Но ты не исчез. – Горский повертел головой, не увидел пепельницы и встряхнул сигару над кофейным блюдцем. – Давай выпьем, Аскольд, а?

Аскольд молчал, глядя в окно. Его не то чтобы задело признание куратора в подозрениях и обыске, он больше злился на себя – за то, что слишком легкомысленно отнесся к событиям в Париже и затем в Берне. Ведь даже мысли не возникло о предателе среди своих…