Страх перед всем, что было связано с физической жизнью тела, проник повсюду: и в высшие круги, и в простонародную среду, вызывая невротическую панику. Цвейг рассуждает о темных подвалах, над которыми высится сверкающий, без единого пятнышка, фасад буржуазного общества, и об ужасе перед сифилисом, преследовавшем молодых венцев. Закомплексованный и зажатый юноша, каким был тогда Гитлер, наверняка испытал на себе разрушительное воздействие этой давящей атмосферы. Отвергнув онанизм, он, по словам Кубицека, был вынужден довольствоваться своими фантазиями, навеянными чтением брошюр, например выпускаемых Ланцом фон Либенфельсом, на страницах которых белокурые красавицы отдавались черноволосым соблазнителям.
Еще один ученик Фрейда, Вильгельм Райх, увидел в перверсивном влиянии тогдашней морали источник фашизма: сексуальное подавление, имевшее целью сплочение масс, служило инструментом патриархальной семьи, поддерживаемой вначале церковью, затем – буржуазным обществом. По мнению исследователя, успех нацизма объясняется тем фактом, что он опирался в основном на мелкую буржуазию, внутри которой подобные механизмы действовали особенно эффективно, а также тем, что структура личности фюрера, рассматриваемая под углом психологии толпы, совпадала со структурой широких слоев населения.
В труде, переизданном с дополнениями после падения национал-социализма, Райх пишет, в частности, о подавлении сексуальности, сопровождаемой тревогой: «Силы, которые долгое время держались на обочине под лакировкой хорошего воспитания и искусственного самообладания и многочисленными носителями которых выступали те же люди, что боролись за свободу, пробили себе дорогу в активном действии, в результате чего появились концентрационные лагеря, преследование евреев, уничтожение гражданского населения монстрами садизма».
Сексуальное подавление, служащее источником неврозов, и его роль в создании стойких фантазий является фактором, который невозможно обойти вниманием, если мы хотим понять феномен гитлеризма. Согласно Фридриху Гееру, фюрер так никогда и не смог освободиться от сексуального невроза, впервые давшего о себе знать в Вене. Сам язык «Майн Кампф» и многих речей, в особенности антисемитских пассажей, вполне может быть принят за патологическое выражение нерешенных сексуальных конфликтов и сыграл свою роль – наряду с социально-культурными влияниями, пережитыми в детстве и юности.
К числу открытий, сделанных Гитлером в годы жизни в Вене, принадлежали не только рабочий и еврей, но и так называемый парламентарий. Как пишет он сам, образ этого персонажа сложился в его сознании именно в эту эпоху и в дальнейшем не претерпел сколько-нибудь значительных изменений. С восхищением относясь к британскому парламенту, о котором он узнавал из газет, Гитлер искренне презирал парламент Австрии, считая его недостойным подобием прекрасной модели. Вместо того чтобы защищать немецкое дело, депутаты его предавали. Уровень и форма дебатов выглядели жалко. И сам институт, и его представители казались ему подозрительными, а вместе с ними – и сама демократия, способствовавшая распространению марксизма. Парламентаризм, по его мнению, был не чем иным, как «нелепым выкидышем грязи и огня» (парафраз Гете), притом что огонь давно угас. Особенно не нравился Гитлеру принцип мажоритарности, при котором стирается личная ответственность; подменяя личный авторитет численностью, он превращается в проявление трусости – порок, относимый им к наиболее постыдным. Кроме того, в парламентской жизни, насколько он мог судить по своим наблюдениям, Гитлера раздражал дисбаланс между знаниями и способностями народных представителей и теми задачами, решение которых им было доверено. И это не говоря уже о способах, какими они получали свои места! Подобные рассуждения привели к тому, что он принялся яростно нападать на прессу и журналистов, «фабрикующих общественное мнение», в свою очередь влияющее на избрание тех или иных депутатов. Демократии подобного типа, выступающей как инструмент расы, «не имеющей права появляться при свете дня», он противопоставляет германскую демократию и свободные выборы лидера, несущего ответственность за все свои действия. Ворота пантеона Истории с большой буквы должны быть открыты перед героями, а не перед ползающими тварями.
Но… до доступа к вышеупомянутому пантеону оставалось еще далеко, а пока Гитлер «катился вниз» по социальной лестнице. 21 августа 1909 года он переезжает в более дешевое жилье, расположенное на третьем этаже в доме 58 по Зехшаузерштрассе, в 14-м округе. На сей раз в графе профессия он ставит: «Писатель». По прошествии неполных трех недель он оставляет эту квартиру, не предуведомив полицию. По мнению Хайдена и Мазера, он перебрался в Симон-Денкгассе. К концу 1909 года мы обнаруживаем его в приюте для бездомных в Майдлинге (Азильгассе, 4), неподалеку от Шенбрунна, затем, 8 февраля 1910 года, он переезжает в Маннергейм – нечто вроде общежития для малообеспеченных мужчин – по адресу: Мельдеманнштрассе, 27. Это было заведение на 544 койки, созданное с целью хотя бы частично решить проблему жилья в перенаселенной столице; чтобы стать его обитателем, надо было зарабатывать меньше 1500 крон в год. На первом этаже располагались кухни и столовая, выше – клетушки с кроватью, столом, шкафом и зеркалом. Имелись также общие столовая и кухня и несколько служебных помещений. Одним из преимуществ было наличие читальни, в которой Гитлер устраивался со своими кистями и коробкой акварели. В общежитии он познакомился с Рейнгольдом Ганишем – маргиналом, успевшим отсидеть в тюрьме, живущим по фальшивым документам и испробовавшим множество занятий. Полная противоположность робкому и неловкому Гитлеру, Ганиш не боялся ничего. Между ними установилось своего рода сотрудничество: Гитлер писал картины, по большей части скопированные с почтовых открыток или старинных гравюр, а Ганиш их продавал. Моделями чаще всего служили здание парламента, Хофбург и другие постройки. Кроме того, он рисовал портреты, пейзажи, афиши и рекламные плакаты косметических препаратов, обуви, дамского белья и т. д. Подписывал свои творения «А. Гитлер» или просто «Гитлер». Его произведения покупали интеллигенты или еврейские коммерсанты, и впоследствии некоторые из них добрались аж до Англии. К концу 1930-х годов за них предлагали от шести до восьми тысяч марок – гораздо больше, чем в венский период, когда за каждую удавалось выручить от силы несколько крон, которые приятели делили между собой. Их тандем неожиданно распался в августе 1910 года, после того как Гитлер подал на Ганиша в суд за то, что тот стянул у него картину и присвоил 19 крон. Ганиша приговорили к недельному тюремному заключению. С бывшим компаньоном он больше не виделся вплоть до 1913 года, когда они встретились совершенно случайно. Он обманывал не только товарища: когда Гитлер добился известности, Ганиш продавал якобы подписанные фюрером картины, которые изготавливал сам. 16 ноября 1936 года его арестовала австрийская полиция. 2 февраля следующего года он умер в тюрьме – то ли от пневмонии, то ли от сердечного приступа.
После этого эпизода Гитлер на некоторое время устроился в багетную мастерскую, выполнявшую заказы реставраторов для Музея изящных искусств. Здесь молодой человек познакомился с профессором Ритшелем, специалистом по реставрации картин, и показал ему несколько своих работ в надежде получить рекомендацию для поступления в академию. Однако на профессора его таланты не произвели большого впечатления.
Адольфу Гитлеру пришлось продавать свои произведения самостоятельно или через посредников; за каждую из них он выручал от трех до двенадцати крон. Зато делиться с Ганишем больше не нужно было. К тому же он получил причитавшуюся ему часть наследства от тетки Иоганны Пелцль и смог отказаться от сиротского пособия в пользу младшей сестры Паулы (в мае 1911 года). Добившись некоторой финансовой независимости, Адольф стал меньше работать и больше читать. Тогда же у него появилась привычка вести диспуты с другими гостями Маннергейма. Летом 1911 года он совершил нечто вроде паломничества в Бранау и Леондинг и написал флигель в саду, окружавшем дом, где он жил с родителями, а также церковь Св. Этьена. Поездку слегка омрачило приключившееся с ним желудочное расстройство, причину которого врач приписал нервам. Пациент категорически отверг подобное объяснение. Впоследствии ему еще не раз будет доставлять неприятности аналогичное недомогание, иногда сопровождающееся коликами, особенно в критические моменты жизни.
