- Сейчас ты успокоишься и забудешь обо всем том, что тебя сегодня так сильно взволновало. У тебя не будет сомнений и тревоги, ты будешь спокойна и уравновешена. Ты будешь верить мне беспрекословно. Ты будешь любить меня. Да, моя красавица?

- Да, Учитель, - прошептала Наста; она лежала с закрытыми глазами, а ее черные волосы разметались по ковру. Удерживать ее силой уже не было надобности и мужчина принялся гладить шелковистые пряди пальцами, наслаждаясь ощущениями, продолжая говорить:

- Сейчас ты откроешь глаза и начнешь думать только о том, как любишь меня.

- Да, Учитель.

- Ты будешь думать только том, что хочешь быть со мной. И ты будешь со мной!

- Да…

Панов разрешил ей очнуться. Наста открыла глаза и, совершенно не помня о своей недавней истерике и ярости, ласково улыбнулась своему любовнику. Заметив, что они оба лежат на полу, она поинтересовалась:

- Что произошло?

- Ничего. Просто мы с тобой играли, - ответил тот очень мягко. – Ты только что проиграла, я уложил тебя на обе лопатки.

- Ладно тебе, победитель! Давай, я приготовлю что-нибудь вкусное? – предложила она. – Мне так хочется сделать тебе что-нибудь приятное.

- Для начала ты можешь сделать мне приятное несколько иным способом.

Наста тихо рассмеялась и принялась расстегивать кофточку у себя на груди, затем, приподнявшись, прижалась к губам Панова с поцелуем. Ее дыхание было чистым и обжигающим, а тело – способным возбудить, наверное, даже мертвого. Владлен Панов не был мертвым, отнюдь… Он обхватил ее голову руками, отвечая на поцелуй с властным вожделением и высасывая из недр ее рта легкий стон.

Владлену Панову было впору смеяться над собой – он влюбился в эту девчонку. Он, убежденный холостяк, всю свою сознательную жизнь посвятивший службе государству, на финише средних лет умудрился потерять голову от своей собственной ученицы. Как такое могло произойти, он не мог приложить ума. Сначала Наста была для него всего лишь инструментом, но затем как-то незаметно прокралась в его сердце и прочно засела в нем. Теперь она была ему нужна не только из-за Иврама, но и потому, что уже он не мог представить жизни без ее сладостных объятий…

- Ты любишь меня? – вопрос едва не утонул в облаке ее легких поцелуев, коими она осыпала его лицо.

- Люблю… - прошелестел девичий голосок. – Конечно, люблю…

Ему было все равно, что это «люблю» фальшиво, как и нежность в ее изумрудных глазах. Главное, что она в это верит!.. Время от времени психологические блоки, уставленные им в ее разуме и управляющие ею, разрушаются – и тогда она выходит из под контроля. Он как правило готов к этому, ведь гипноз вообще вещь недолговечная, а разум человека способен к самоисцелению. Чаще всего блоки в голове Насты разрушаются по естественным причинам: она растет, взрослеет, ее тело подвержено гормональным стрессам, отчего психика девочки становится похожей на зыбучие пески. В этих песках постепенно утопают все установки, приказы и повеления ее Учителя. Поэтому приходится постоянно возводить и устанавливать новые блоки, ремонтировать те, что еще не развалились, регулярно проводить плановую проверку… Однако сегодня блоки разрушились не по естественным причинам. Этим днем она испытала огромный стресс, увидев брата, и это, судя по всему, спровоцировало крах всех чужеродных установок. Но у него все было под контролем. Только что он обновил блоки в ее психике и те надолго зацементируют ее порывы. А завтра ее брата увезут на Кавказ и причин для таких размеров стрессов у нее больше не будет. И тогда она забудет о своей тревоге, перестанет сомневаться и будет безраздельно принадлежать ему. Безраздельно…

Они все еще лежали на ковре. Наста уже была обнажена, и ее шаловливые руки скользнули к ремню его брюк, дразня и вызывая в мужчине сладостное томление. Он, нависая над ней, целовал ее плечи, худые и изящные, обнимая за тонкую талию, чья иллюзорная хрупкость заставляла его становиться нежнее.

- На полу холодно, - пожаловалась Наста, игриво надувая губы. – Пойдем в постель…

Удар ноги, обутой в тяжелый армейский ботинок, заставил голову Панова резко дернуться, затрещав хрящами, а его самого скатиться с девочки и рухнуть рядом. Не давая ему прийти в себя, Иврам нанес следующий удар – по позвоночнику, обездвиживая мужчину. Панов потерял всякую способность сопротивляться, но не провалился в бессознательное состояние.

- Иврам! – вскричала потрясенная Наста; в ее голосе в унисон прозвучали ошеломление, страх и ярость. Как он попал сюда? Зачем он сюда пришел? Что он собирается сделать с Владленом?…

Брат оглянулся на нее, окинув ее обнаженное тело быстрым взглядом, и его красивое лицо передернулось, глаза налились кровью.

- Быстро одевайся! – рявкнул он на нее, в его правой руке щелкнул складной нож. – Нам нужно убираться отсюда.

Повернувшись к своей жертве, он пинком перевернул Панова на спину, молниеносно опустился на одно колено и под крик Насты «Иврам, не надо!» вонзил ему в живот лезвие ножа до самой рукоятки. Из горла мужчины хлынула кровь, он что-то промычал, не в силах двинуться или закричать. Иврам дернул рукоятку, пропарывая ему живот вниз, до паха.

- Как у тебя теперь с эрекцией, проклятый ублюдок?

- Прекрати! – Наста набросилась на брата сверху, в отчаянии цепляясь за его руку. – Не смей! Владлен! Владлен!

Иврам попытался стряхнуть ее с себя, но не удалось. Он поднялся на ноги, отвлекшись от Панова, выдернув при этом нож из живота мужчины вместе с тонкой синеватой ленточкой кишков. Отцепив от себя сестру, он швырнул ее на диван и влепил несколько звонких пощечин.

- Уймись.

- Не убивай его! Не смей! Я тебе не позволю!

- Это не ты говоришь, это он в твоей голове говорит. И поэтому - заткнись!

Они боролись на диване: Наста старалась оттолкнуть Иврама, чтобы броситься к Панову, а тот удерживал ее. Он зажимал Насте рот ладонью, чтобы заглушить крики, и встряхивал ей голову, словно надеялся, что это поможет ее разуму проясниться. Однако та не сдавалась, продолжая брыкаться и вертеться под ним, словно испуганный уж – и тогда он зажал ей дыхательные пути так, что она начала задыхаться. Доведя ее до полуобморочного состояния, Иврам убрал руки и поднялся на ноги. Панов, истекая кровью и будучи парализован ниже пояса, тем временем полз к выходу в коридор, в тщетной надежде спастись.

- Куда же ты? – Иврам, сделав несколько шагов, догнал его и ногой наступил на кишку, которая волоклась следом за раненым. Мощная подошва ботинка с хлюпаньем раздавила ее, Панов взвыл от боли, а зеленоглазый подросток издевательски рассмеялся: - Как тебе по вкусу твое собственное дерьмо, а, старик? Как же давно я ждал этого!

- П-почему же тогда только сейчас?.. – извергая горлом черные сгустки крови, выдавил мужчина. Обычно, если убийца вступает в разговор с жертвой, то есть все шансы, что контрольный удар нанесен не будет. Панов заговорил, рассчитывая отвлечь нападающего, хотя знал подсознательно, что на ЭТОГО человека подобный трюк не подействует.

- Почему сейчас? – Иврам присел на корточки рядом с ним. - Потому что я ни за что не поеду в тренировочный лагерь и не оставлю сестру с тобой, ты, сукин сын!

- Но она все равно уже моя, - нашел в себе силы рассмеяться Панов, его смех получился надрывным и диким. Он оборвался, когда Иврам схватил его за волосы и принялся с силой колотить головой об пол, беспощадно и методично.

- Хватит! Прекрати, у меня оружие! – Наста два раза выстрелила вверх, в потолок, откуда брызгами полетела вниз штукатурная пыль. Брат оглянулся на нее. Она, вернув себе силы, успела вытащить из тумбочки пистолет, принадлежавший Владлену Панову, и теперь его дуло было нацелено на Иврама.

- И что ты сделаешь? Убьешь меня? – он начал приближаться к сестре, глядя на нее немигающим взором.

- Перестань! Соседи слышали выстрелы и сейчас они вызовут милицию.

- Как мне страшно. Все поджилки прямо таки трясутся, – он надвигался на нее, заставляя отступать, пока она не оказалась прижатой к стене. Он загнал ее в ловушку.