Шаньюй южных сюнну теперь помогал Китаю в охране границ. В восьми пограничных округах Поднебесной он поставил своих князей, «и каждый из них, возглавляя подчиненные кочевья, служил для округов и уездов ушами и глазами и нес разведывательную службу». Все эти меры позволили Китаю полностью восстановить под своей властью восемь ранее утраченных округов.
Шаньюй Хуханье II скончался в 56 году, пробыв на престоле девять лет. Ему наследовал его брат, и с тех пор у южных шаньюев строго соблюдалась передача власти по боковой линии. Очередным шаньюем становился или брат предыдущего шаньюя, или сын одного из его предшественников, но сын почти никогда не наследовал отцу (Авторам настоящей книги известны только три случая, когда это правило было нарушено, все — уже во второй половине II века{282}). Никаких гражданских войн по этому поводу более не вспыхивало — Китай следил за легитимностью очередного кандидата. Интересно, что для себя китайцы категорически не признавали наследования по боковой линии, считая связь между сыновьями и родителями священной. Но у них хватило ума не насаждать свои порядки в степи.
В течение примерно полувека взаимоотношения между южными шаньюями и Сынами Неба носили самый идиллический характер. Императоры посылали в степь богатые подарки и продовольственную помощь. Шаньюи, сколь это было в их силах, удерживали своих подданных от набегов на земли Срединного государства. Правда, такие набеги случались, как случались и крупные мятежи, поднятые сюннускими военачальниками, но шаньюи в них были, как правило, неповинны и вместе с императорскими войсками принимали меры к их подавлению. Впрочем, теперь у южных сюнну была другая точка приложения сил: они активно воевали со своими северными собратьями. Взаимные стычки и набеги не прекращались до рубежа I и II веков, то есть до того времени, когда северные сюнну окончательно исчезли из «большой политики»{283}.
* * *
После того как Гуан-у стал столь явно покровительствовать южному шаньюю, северный шаньюи заволновался. Он вернул на родину ханьцев, плененных во время предыдущих набегов, и прекратил набеги на их земли. Правда, ему и без ханьцев было кого грабить: теперь за укрепленной линией, на территории пограничных округов, обитали южные сюнну. Фань Е пишет, что когда северные сюнну вторгались в земли своих недавних соплеменников для грабежа, то на обратном пути, проходя мимо наблюдательных вышек, «они извинялись и говорили: “Мы нападаем на перебежчика юцзянь жичжу (старый титул Хуханье II. — Авт.), а на ханьцев нападать не смеем”».
Но теперь южные сюнну были подданными императора, и он считал своим долгом держать их сторону. Поэтому когда северный шаньюи в 51 году обратился к Сыну Неба с предложением заключить «договор о мире, основанный на родстве», тот отказался даже принять посла{284}.
В это же время сановники Гуан-у представили ему доклад, в котором предлагали уничтожить северных сюнну, воспользовавшись их ослаблением. Они писали: «…Сейчас у варваров люди и скот умирают от болезней, засухи и саранча оголили землю, болезни и трудности подорвали силу варваров, они стали слабее одного округа в Срединном государстве. (…) Счастье не приходит дважды, благоприятный момент легко упустить, поэтому разве правильно сейчас строго соблюдать гражданские добродетели и пренебрегать военными действиями?»
Но Сын Неба предпочитал добродетели. Он издал указ, в котором, в частности, говорилось: «…Стремящийся к расширению территории приходит в упадок, стремящийся к распространению добродетелей становится сильным. (…) Ныне в государстве нет хорошего управления, стихийные бедствия не прекращаются, население живет в страхе и тревоге, люди не могут сохранить свою жизнь, а вы хотите еще заняться делами далеко за пределами государства!»{285}
Северный шаньюй оказался настойчив. Он стал регулярно посылать императору «многочисленные дары» и на следующий год повторил свое предложение, присовокупив к нему просьбы о присылке музыкальных инструментов и о разрешении «представляться императору первым из гостей инородческих владений Западного края». Гуан-у ответил пространным письмом, в котором выразил недовольство последней просьбой — он решил, что тем самым шаньюй подчеркивал свое владычество над Западным краем, а у китайцев была на этот счет иная точка зрения. Император отправил шаньюю мелкие подарки, а в присылке музыкальных инструментов отказал, объяснив, что в сложившейся ситуации северным сюнну должно быть не до музыки.
Отметим, что к культурным запросам южных сюнну Сын Неба относился гораздо отзывчивее: за три года до этого он послал им, в числе прочего, музыкальные инструменты и «коляску с барабаном». Теперь же, когда духовная жажда кочевников была удовлетворена, он помимо ежегодных подарков отправил им «несколько десятков тысяч овец».
В 55 году северные сюнну направили в Поднебесную посла с теми же самыми просьбами, но император, видимо, решил, что время ни для договора о мире, ни для музыки еще не настало: «В ответ им было послано письмо за императорской печатью и пожалованы шелка, но ответный посол не отправлялся».
Тем временем северные сюнну буквально исполнили совет императора, который не так давно писал им: «…Считаю, что хорошие луки и острые мечи более необходимы, чем музыкальные инструменты». За десять с небольшим лет, прошедших с того дня, когда сюнну было отказано в музыке, они сильно выросли в военном отношении. Они «несколько раз совершали набеги на пограничные земли, что обеспокоило императорский двор», и в 65 году следующий император, Мин-ди (храмовое имя Сяньцзун), решил заключить с северными сюнну договор, которого они так долго добивались{286}.
Впрочем, ничего хорошего из этого решения не вышло: шаньюй потребовал, чтобы китайский посол, приехавший для заключения договора, поклонился ему, но тот отказался, в результате чего был взят под стражу и лишен еды и питья. В конце концов строптивого посла отпустили обратно, и он, вернувшись в Поднебесную, в самых нелестных выражениях обрисовал императору северного шаньюя и его политические планы.
Сяньцзун пытался настаивать и вновь отправить строптивца в степь. Тот заявил: «Ныне, снова получив приказ выехать послом, я непременно подвергнусь мучениям, но не смогу, имея верительный знак великой династии Хань, совершить поклон перед одетым в войлочную шубу. Если же я подчинюсь сюнну, то нанесу ущерб могуществу великой династии Хань». В конце концов посол отправился на север, но писал с дороги такие недовольные письма, что император вернул его обратно{287}.
Шаньюй напрасно поссорился с китайским послом — военные успехи северных сюнну оказались недолговечными. Отчаявшись заключить с Хань договор о мире и не в силах самостоятельно воевать с Китаем, они стали искать союзников среди своих южных сородичей и даже настолько в этом преуспели, что императору пришлось учредить должность «старшего военачальника для пресечения связей между северными и южными варварами».
Тем временем военные стычки на границах продолжались. Продолжался и массовый переход северян под покровительство ханьского императора (им с 76 года стал Чжан-ди). Ежегодно на сторону южных кочевий переходило по нескольку тысяч человек. А в 83 году «вожди северных сюнну, жившие у горы Саньму лоуцзы» пришли к пограничной линии с изъявлением покорности и «привели с собой 38 тыс. человек, 20 тыс. лошадей и свыше 100 тыс. голов крупного рогатого скота и овец». В одной только «первой луне» 85 года 73 вождя северных сюнну перешли на сторону противника.
Видя окончательный крах своих давних врагов, император Чжан-ди сжалился над ними, заключил договор о мире, разрешил им торговать с жителями Поднебесной и даже велел начальнику округа Увэй «пригласить северных сюнну и ласково принять их». Китайцы «открыли для них казенные подворья и выдали награды». Северяне доверились императорскому слову и погнали скот на продажу, но южные сюнну «отобрали скот и угнали его за укрепленную линию». В том же году небольшая армия южан, отправившись на охоту, встретила одного из князей северных варваров. Охотники «вступили с ним в сражение и, обезглавив его, возвратились назад».
