Скарлет отправилась в ванную лечить натертые туфлями волдыри, а я пошла укладывать Лео в кровать. Я помогла ему сменить одежду, перепачканную во время приступа, и надела на него пижаму.

— Спокойной ночи. Я люблю тебя, Лео, — сказала я, целуя его в лоб.

— Как ты думаешь, Скарлет видела? — спросил Лео после того, как я выключила свет.

— Видела что?

— Что я… обмочился.

— Нет, сомневаюсь, что она заметила. И в этом нет твоей вины. Да даже если бы и видела, она тебя любит.

Лео кивнул.

— Мне так жаль, что я испортил тебе вечер, Анни.

— Перестань. Вечер был кошмарным задолго до твоего появления. С тобой стало только интереснее.

Я просунула голову в комнату Нетти. Даже несмотря на то, что ей уже исполнилось двенадцать, во сне она до сих пор выглядела ребенком.

Я прошла в ванную, где Скарлет накладывала повязку на один из волдырей.

— Прежде чем ты скажешь что-нибудь, мисс Баланчина, оно того стоило. Я выглядела потрясающе.

— Да, так и было, — согласилась я. — Почему бы тебе не принести пару одеял Вину в гостиную? — предложила я.

Скарлет улыбнулась.

— Этот парень… не для меня, — сказала она со смутным испанским акцентом.

— Но вам же обоим нравятся шляпы.

— Я знаю. — Она вздохнула. — И он просто прелесть. Но, увы, нет. — Тут она снова заговорила с чудовищным акцентом: — Как ты говоришь? Никакого притяжения, сеньорита.

— Мне жаль.

Она переключилась на французский:

— C'est la vie. C'est l'amour.[6]

Скарлет принялась снимать макияж кусочком ткани.

— Аня, одеяла надо отнести тебе.

— Да что ты говоришь!

— Я сказала, что я не буду возражать, если ты отнесешь одеяла Вину.

— Но он мне не нравится, — запротестовала я, — если «отнести одеяла» значит это самое.

Скарлет поцеловала меня в щеку.

— Ну, я же в любом случае не знаю, где у вас постельные принадлежности.

Я прошла в коридор и достала из шкафа комплект постельного белья для Вина.

Он уже снял рубашку, но все еще был в штанах и простой белой майке.

— Еще раз спасибо тебе, — сказала я.

— С твоим братом все в порядке? — спросил он.

Я утвердительно кивнула.

— Он только смущен.

Я положила белье на кушетку.

— Это тебе. Ванная в коридоре, вторая после моей комнаты и до дверей в комнаты Нетти и Лео, а если ты попадешь в комнату моей умирающей бабушки, точно поймешь, что прошел слишком далеко. Кухня направо, но она обычно пуста. Сегодня пятница, а я могу заставить себя сражаться за лимитированные продукты только в выходные. Доброй ночи.

Он сел на кушетку, и свет лампы упал ему на лицо. На скуле было красное пятно, которое завтра превратится в синяк.

— Ох, нет! Это Лео?

Он потрогал себя за щеку.

— Думаю, он засветил мне локтем, когда у него начался… Это эпилептический припадок, верно?

Я кивнула.

— У моей сестры тоже были припадки. Так что верно, локоть. Когда Лео ударил меня, я почти не почувствовал боли и понадеялся, что синяка не будет.

— Я принесу лед.

— Все в порядке.

— Нет, синяк станет меньше, — настояла я. — Подожди тут.

Я прошла на кухню, достала упаковку замороженного горошка из морозилки и принесла ее Вину. Он поблагодарил меня и прижал ее к щеке.

— Останься тут на минутку. Я не могу лечь в кровать, когда надо держать горошек у лица.

Я села в мягкое бордовое бархатное кресло, которое стояло рядом с кушеткой, и прижала к себе бирюзовую подушку в китайском стиле — мой щит.

— Могу поклясться, что ты сожалеешь о том, что пошел куда-то с нами.

Вин покачал головой.

— Не совсем так. — Он сделал паузу, чтобы переложить пакет с горохом. — Кажется мне, что там, где ты, всегда случается что-то интересное.

— Да, я просто притягиваю неприятности.

— Я бы так не сказал. Ты просто девушка с чертовски большим количеством проблем.

Он сказал это так доверительно, что я почти ему поверила. Конечно, мне хотелось ему поверить.

— Ты упомянул, что у твоей сестры были припадки. Они прекратились?

— Да. — Он помолчал. — Она умерла.

— Мне очень жаль.

Он повел рукой.

— Очень давно. Я уверен, что и у тебя самой грустных историй набралось бы на целую книгу.

Конечно, книгами уже давно никто не интересовался. Я встала и положила подушку обратно на кресло.

— Спокойной ночи, Вин.

— Спокойной ночи, Аня.

Около пяти утра я проснулась от чьего-то плача. Я никогда не позволяла себе крепко спать, так что уже через секунду поняла, что звуки доносились из комнаты моей сестры.

Когда я включила свет, Скарлет сидела в спальном мешке, ее глаза были сонными и полными ужаса.

— Это всего лишь Нетти. Возможно, ей приснился один из ее кошмаров, — сказала я Скарлет, вставая с постели.

— Бедняжка Нетти. Мне пойти с тобой?

Я отрицательно покачала головой. Я уже привыкла утешать Нетти после кошмаров. Они появились у нее семь лет назад после смерти папы.

Вин был в коридоре.

— Я могу помочь?

— Нет, — сказала я. — Иди спать.

Меня разозлило его появление: люди, знающие вашу подноготную, получают власть над вами.

Я зашла в комнату Нетти, закрыв дверь между мной и Вином, и села на ее кровать. Она лежала на сбившихся и влажных от пота простынях и плакала уже тише, но все еще не просыпалась.

— Ш-ш-ш, это всего лишь плохой сон.

Нетти открыла глаза и сразу же разразилась бурными рыданиями.

— Анни, это было как наяву.

— Сон был о папе?

Обычно в кошмарах Нетти снился тот день, когда убили папу. Это случилось в этой самой квартире, и мы обе были рядом. Ей было всего пять, а мне девять. Лео был в школе-интернате, за что я очень благодарна небесам. Человек не должен быть свидетелем смерти обоих родителей.

Убийцы пришли, когда папа работал. Мы с Нетти были не только в квартире, мы были в его комнате. Они не заметили нас, потому что мы играли у его ног, скрытые массивным столом красного дерева. Он услышал незваных гостей прежде, чем увидел. Папа слегка склонил к нам голову и приложил палец к губам. «Не шевелитесь», — это были его последние слова. Почти сразу же последовал выстрел в голову. Хотя я была еще ребенком, мне хватило ума закрыть ладонью рот Нетти, чтобы никто не услышал ее всхлипываний. А так как рядом не было никого, кто закрыл бы рот мне, я не заплакала.

Они один раз выстрелили папе в голову и три раза в грудь и потом выбежали из дома. Из-под стола я не видела, кто именно это сделал, и полиция до сих пор считала дело нераскрытым. Не то чтобы его усердно расследовали. Папа был известным криминальным боссом, и с точки зрения полицейских его убийство было профессиональным риском и должно было рано или поздно произойти. Может быть, в глубине души они даже считали, что убийцы сделали им одолжение.

— Так твой сон был о папе? — повторила я.

Она затравленно посмотрела на меня:

— Нет, он был о тебе.

Я рассмеялась.

— В любом случае стоит мне рассказать. Ты выговоришься, почувствуешь себя лучше, а я смогу сказать, насколько нелепы твои страхи.

— Сон начинался словно в ту ночь, когда убили папу, — начала она. — Я была под столом и услышала, как входят убийцы. Но потом я поняла, что тебя нет рядом, и я стала искать тебя…

Я прервала ее:

— Очень просто, это метафора. Ты боишься быть одна. Возможно, ты тревожишься, что мне придется ходить в колледж. Но я уже тебе говорила, я ни в коем случае не уеду из Нью-Йорка, так что тебе не стоит беспокоиться.

— Нет! Ты не дослушала. Убийцы вошли, я взглянула вверх и увидела, что ты сидишь в папином кресле. Ты была как папа! А потом я увидела, как они выстрелили тебе в голову. — И она снова зарыдала. — Это было так ужасно, Анни. Я видела, как ты умерла. Я видела, как ты умерла.

— Этого никогда не случится, Нетти. В конце концов, я умру явно не таким образом. Что папа всегда нам говорил?