– Да какого хрена?! – Андрей стоял в дверях и не думал выпускать гостя. – Это же моя дочь! Я должен знать, что с ней происходит! И ты мне это скажешь, старый х…р! Сейчас же! Ну!!!

Он старался говорить тихо, и в результате получилось злобный полухрип-полушёпот, а в конце всё же сорвался на крик. Из кухни выскочила встревоженная Ольга.

Архип Игнатьевич опустил и без того сутулые стариковские плечи:

– Я сожалею, что должен сказать вам это, – он всё-таки набрался мужества и поднял взгляд на Олю. – Болезнь вашей дочери неизлечима, потому что тот, кто возьмётся её лечить, сам вскорости заболеет. Сашенька обречена, здесь никто не сможет ей помочь… разве что на Изнанке…

Ольга издала едва слышный трепещущий вздох и медленно опустилась на корточки прямо в коридоре, обхватив руками собственные плечи. Перед тем как она зажмурила глаза, в них отразилось нечто неизмеримо большее, чем просто отчаяние. Однако Андрей решил идти до конца.

– Что такое Изнанка?

Дед взглянул на него снизу вверх из-под густых бровей:

– Я не могу вам рассказать… Но если ты, сына, не против, скажу о вашей беде одному человеку, может быть он захочет с тобой переговорить.

– Хорошо. Скажите обязательно и передайте, я очень прошу, чтобы он позвонил, – Андрей освободил проход.

Архип Игнатьевич вышел в прихожую, где оставил свои затёртые бело-синие кроссовки и болоньевую куртку. Андрей присел рядом с женой, обнял её и стал гладить по волосам.

– Кстати, как зовут этого вашего человека? – крикнул он в прихожую.

– Его зовут Иван, – откликнулся дед после паузы, гремя дверным замком.

– Пусть ваш Иван позвонит мне на мобильник.

На этот раз ответом ему был лишь звук захлопнувшейся двери.

Телефонный звонок застал его врасплох, когда он подъехал к офису и выбирался из своего старенького BMW. Чертыхнувшись, Андрей положил портфель на сиденье, достал из кармана плаща мобильник и глянул на дисплей. Номер незнакомый.

– Да?

– Милавин Андрей? – голос был сухой, отрывистый, чуть хрипящий. Он напоминал брёх старого злобного пса.

– Я вас слушаю.

– Здравствуйте. Мне дал ваш номер Архип Игнатьевич.

– А, здравствуйте. Вы – Иван, так? – Андрею не пришлось долго вспоминать.

– Да. Я бы хотел с вами встретиться.

– Архип Игнатьевич рассказал вам, в чём дело?

– Да.

– Вы сможете помочь?

– Это зависит от вас.

Такой ответ немного сбил с толку.

– Вы имеете в виду деньги?

– Не только. Нам надо встретиться, – собеседник оказался немногословным и упрямым.

– Хорошо, я согласен.

– Где и когда вам будет удобно?

Андрей назначил встречу в баре, недалеко от Чистых прудов, по пути с работы и в то же время достаточно далеко от офиса, чтобы избежать случайных встреч с кем-нибудь из коллег. Здесь, в полуподвальном помещении с низкими потолками и крошечными окошками, через которые можно разглядеть только обувь уличных прохожих, за одним из нарочито грубо выполненных деревянных столов Милавина и ожидал очередной, как он тогда думал, колдун-травник.

Правда, когда Иван поднялся ему навстречу, Андрей оторопел. Уж на кого-кого, а на старичка-знахаря его новый знакомец никак не походил. Достаточно высокий рост – на глаз где-то под метр девяносто – широкие плечи, короткий ёжик светлых с проблеском седины волос, больше напоминающий щетину, – всё это создавала ауру скорее угрожающей силы, чем целебной мудрости. А завершал портрет вдавленный глубоко в кожу рубец шрама на левой щеке, который с одной стороны слишком близко подобрался к глазу и оттягивал нижнее веко, обнажая розовую плоть на изнанке, а с другой касался верхней губы, кривя рот владельца в постоянной усмешке.

– Андрей? – «красавец» протянул ему руку.

– А вы – Иван? Здравствуйте.

Милавин уже был готов к тому, что вот сейчас его ладонь безжалостно сдавят до хруста в кости. Однако рукопожатие Ивана оказалось крепким, но уважительным.

– Закажете что-нибудь? – на столе уже стоял полупустой бокал пива.

– Нет, не буду, – покачал головой Андрей и сел напротив собеседника. – Давайте сразу к делу.

– Хорошо. Вы любите свою дочь?

– Что, простите?

– Простой вопрос. Вы любите дочь? Да или нет.

Растерянность, которую поначалу почувствовал Милавин, вдруг сменилась раздражением и даже злостью. Уж слишком сильно этот прямой и даже наглый вопрос напомнил Андрею тех уродов, что подкарауливали его и Ольгу у подъезда, настойчиво предлагая свою помощь. Они тоже постоянно давили на любовь к дочери и обнадеживающе заглядывали в глаза. Любите ли вы свою дочь? Да кто вы такие, чтобы спрашивать меня об этом?!!! Андрей подавил в себе желание разбить о голову сидящего напротив человека пивной бокал и ответил так, как уже привык отвечать за эти самые долгие полтора года в своей жизни.

– Да. Всем сердцем, – слова были произнесены жёстко, с нажимом, но совершенно искренне.

Пару секунд Иван молча смотрел на него. Взгляд собеседника живо напомнил Милавину бетонную плиту, такой же твёрдый, тяжёлый, со светло серым оттенком.

– Хорошо. Я вам помогу, Андрей.

– Да что вы? – Милавин не сменил тон и даже не усмехнулся. – И как?

– Это уже детали, – правой рукой Иван накрыл собственный подбородок и указательным пальцем почесал шрам на щеке. Выглядело это как неосознанный жест человека, собирающегося с мыслями. А потом он спросил: «Вы курите?»

– Нет.

– Я тоже. Бросил. Но привычка к сигаретному дыму осталась, – из мятой пачки он достал сигарету и зажигалку. – Вы не возражаете?

Андрей покачал головой. Иван прикурил, потом пристроил тлеющую сигарету в вырезе белоснежной керамической пепельницы и отодвинул её почти на середину стола. Струйка табачного дыма поднималась вертикально вверх, распространяя щекочущий ноздри аромат.

– Итак, что касается вашего дела, – эту фразу он произнёс, растягивая слова, но дальше речь его стала более отрывистой и даже торопливой. – Я не могу вылечить вашу дочь. Вы, наверное, уже поняли, я не доктор, не экстрасенс и всё такое. Я работаю немного в другой области. Я смогу отвести вас туда, где вы сами спасёте свою дочь.

– На Изнанку? – уточнил Милавин, уже жалея, что связался с этим типом. «Шпарит наизусть, как по писаному, сволочь, и в глаза не смотрит. Опять замануха в какую-нибудь идиотскую секту».

Его собеседник, который всё это время действительно наблюдал за струйкой табачного дыма, всё-таки поднял на него взгляд, но лишь на короткое мгновение.

– Да, именно так. Мне сложно будет объяснить вам, что такое Изнанка. Во многом, потому что я сам толком не понимаю, что же это за место. Но то, что там вы вполне можете помочь своей дочери, это факт. Я уже трижды водил туда людей, которые хотели помочь кому-то из своих близких. Два раза всё прошло более-менее удачно.

– А что же случилось в третий раз?

– Мы опоздали, – Иван взял со стола зажигалку и начал вертеть её в руках. – К сожалению, такое случается. Я ведь уже говорил, что я не врач. Я отведу вас на Изнанку, но там уже всё зависит от вас.

«Да ведь он просто волнуется, из-за того, что ему приходится выступать на публике!» – вдруг сообразил Андрей, глядя, как суетливо крутится зажигалка в руках собеседника. В самом деле, поведение Ивана больше всего напоминала студента на первом в жизни экзамене, то как он сосредоточил свой взгляд на пепельнице, как говорил – торопливо, выученными наизусть фразами, как крутил в руках эту несчастную зажигалку, да и сигарета… Кстати, запах у дыма оказался довольно приятный: густой, насыщенный и в тоже время не назойливый.

Неожиданно для самого Милавина его агрессия к собеседнику сменилась внутренней улыбкой. Здоровенный мужик с уродливым шрамом на лице, который отчаянно волнуется при разговоре с тобой, выглядит, по меньшей мере, забавно.

– Так, что такое Изнанка? Где это?

– Понимаете, Андрей, – снова задумчиво протянул Иван и опять почесал шрам, теперь уже было очевидно, что он вспоминает нужный кусок заранее подготовленного текста, – Изнанка очень странное и необычное место. Настолько необычное, что я могу потратить много часов, рассказывая вам о нём, а вы не поверите ни единому моему слову. Хуже того, вы сочтёте меня сумасшедшим. Мне бы этого не хотелось. Но Изнанка именно то место, где вы сможете помочь своей дочери. Это всё, что я вам скажу, пока вы не увидите её своими глазами.