Перебравшись к правому борту, я действительно увидел среди сугробов черные пятна, - видимо, под снегом образовались трещины; льдины, сжимаясь, опустились, и - вода выступала на поверхность. Я крикнул:

- Всем приготовиться к авралу!

Люди не заставили себя ждать. Каждый занял свое место. Шарыпов и Недзвецкий припасли на всякий случай брандспойт. Буторин, Гетман и Мегер занялись подготовкой аммонала для взрывных работ. Трофимов и Токарев возились у «Червоного двигуна», готовя аварийную динамо к пуску. Алферов составлял горючую смесь для факелов.

Ледяное поле, штурмовавшее левый борт корабля, как-то странно вращалось, поджимая корму. Остатки снежного гидрологического домика, которые накануне были отнесены на 50 метров к югу, теперь снова приблизились к судну, - огромное поле поворачивалось против часовой стрелки.

К вечеру юго-восточный ветер ослабел. Пурга прекратилась. Потом ветер быстро зашел к юго-западу и снова начал усиливаться. Температура воздуха поднялась до минус 5,1 градуса.

Сжатие, начавшееся в час дня, не утихало ни на минуту. Методически, постепенно льды обламывали последний защитный барьер, ограждавший корабль от ударов полей, - кромка разводья слева от корабля теперь находилась всего в 10 метрах от носа и в 2 метрах от кормы, образуя ледяной клин, направленный острым концом к югу. Решающая атака, подготовленная юго-западным ветром, началась в 21 час 30 мин., когда мощное ледяное поле, медленно вращавшееся слева от судна, вплотную нажало на корму нашей льдины.

Все выступы были мгновенно смяты. Клинообразная полоска льда, едва державшаяся под бортом, быстро уравнивалась. Целые горы льда со страшным треском и громом громоздились у самого корпуса судна. Дрожа от напряжения, двухметровые обломки пака уходили в воду и подползали под днище корабля, толкая его. Один за другим два ледяных вала выступили из мрака и ринулись на нас.

Я не ошибусь, если скажу, что это было одно из самых сильных сжатий, какие нам пришлось испытать за вес время дрейфа. Мы молча стояли на палубе. Лед торосился так близко от судна и поле наступало таким сплошным фронтом, что сделать что-либо для ослабления сжатия было немыслимо.

- Убирайте трап, - сказал я Буторину. - Сейчас нам сходить некуда...

Трап был поднят в течение минуты, - люди действовали быстро и энергично, обрадовавшись, что нашлась хоть какая-то, пусть самая маленькая, работа, В ту же минуту высокая гряда торосов подошла почти вплотную к корме. Судно затряслось еще сильнее, и крен на правый борт увеличился до 3,5 градуса. Еще несколько секунд, и ледяной вал обрушится на корабль. Но в самый критический момент сжатие неожиданно утихло, и лишь огромная гряда торосов вдоль всего борта судна напоминала о том, что ему только что угрожала серьезная опасность.

Немного погодя, когда Виктор Харлампиевич захотел определить координаты, он обнаружил, что его астрономическому хозяйству нанесен существенный урон: универсальный теодолит валялся на палубе вместе с треногой, опрокинутой то ли ветром, то ли толчками льда. Азимутальный круг был согнут. Прибор вышел из строя.

В 2 часа ночи я снова стал на вахту. Падал снег. Ветер по-прежнему кружил по горизонту, и подвижки льда не прекращались ни на час. Но непосредственная угроза корпусу судна пока что миновала...

9 декабря лед по левому борту опять начало разводить. К вечеру трещина разошлась до 4 метров. Кромки полей с силой терлись друг о друга, издавая противные воющие звуки.

Третья зимовка

Но после трудного аврала, продолжавшегося почти двое суток, эти подвижки казались нам уже незначительными. Я немного отдохнул и снова взялся за свой дневник. Вот что записано в нем:

«9 декабря. Непрерывные подвижки. Мы попали в самое пекло ледяного ада. Стрелки анероидов то стремительно падают, то так же стремительно поднимаются. Ветры беспрерывно кружат, обходя вокруг всего горизонта и меняясь от штиля до шторма. Всю ночь дул зюйд-вест, потом наступил штиль. С 15 часов дует свежий норд-ост. Ждем новых подвижек. Поэтому беспрерывно поддерживаем огонь в факелах на льду. Ввиду большого расхода горючего стали прибавлять медвежье сало. Освещение получается достаточно хорошее.

Вечером, невзирая на сильную усталость, с удовольствием прослушали концерт для полярников, передававшийся по радио из Москвы.

10 декабря. 83°12',7 северной широты, 5°41' восточной долготы. Какая радость! На днях выходит из Мурманска навстречу нам ледокол «И. Сталин». Узнал об этом в 4 часа утра, слушая «Последние известия» по радио. Распорядился немедленно включить все репродукторы. Радио разбудило людей. Из второго утреннего выпуска «Последних известий» весь экипаж узнал, что руководство операцией по выводу «Седова» из льдов - правительство возложило на И. Д. Папанина.

Получили телеграмму из Москвы, - там надеются на скорую встречу с нами и спрашивают, что мы хотели бы получить с первым кораблем, который нас встретит. Ответил, что ни о чем беспокоиться не надо, доберемся до Большой земли и так.

Когда мы беседовали об этой телеграмме в кают-компании, кто-то вдруг сказал:

- А что, если они захотят сделать нам сюрприз и возьмут на борт ледокола родственников?..

Это предположение всех озадачило. Конечно, очень хочется увидеться с родными. Мы уже давно мечтаем об этой встрече. Но до тех пор, пока не закончится операция по выводу «Седова» изо льдов, мы просто не сможем уделить внимания своим близким: поход наверняка будет очень сложным, трудным и рискованным. Он потребует напряжения всех сил. Значит, прибытие родных на корабль только осложнит дело. Нет, уж лучше мы потерпим до встречи с родственниками на берегу.

В Москву мы сообщили:

«Просим наших родных на ледокол не брать. Экипаж «Седова» желает встретиться с ними в Мурманске или в Москве»

Погода по-прежнему стоит неважная. Ветер перешел к северо-западу и усилился до 6-7 баллов. В 9 час. 30 мин. судно испытало новое сжатие льда по трещине с левого борта.

Сжатие достигало значительной силы: льдины ломались и уходили под корпус. Судно испытывало сильные толчки. Остатки гидрологического снежного домика приблизились на 20-25 метров к корме.

В 17 час. 45 мин. наблюдали необычайно сильное полярное сияние в виде кольца по всему горизонту на высоте около 75°. Четверть часа спустя северная часть кольца как бы отломилась и начала двигаться, завихряясь, через зенит к югу. Зрелище исключительной силы и мощности.

11 декабря.83° 11 ',5 северной широты, 6°01' восточной долготы. Всю ночь сильно жало. Слышался шум и треск льда. До 8 часов утра стоял на вахте и наблюдал интенсивное полярное сияние в виде короны с лучами, достигавшими горизонта. Едва сдал вахту и улегся спать, снова сжатие. Пришлось встать и вернуться на палубу. С перерывами жало весь день. И все время жмет в одном и том же, самом опасном для нас, месте - по трещине, идущей с левого борта.

Поздно вечером ходил с Соболевским на разведку. Бродили по льду минут сорок пять. Сделали очередное неприятное открытие: на севере перпендикулярно курсу в каких-нибудь 40 метрах от судна открылась новая трещина, соединяющаяся с злополучной трещиной, идущей у левого борта. В другом направлении она соединяется с разводьем, которое находится в 200 метрах от судна на востоке. В треугольнике, образованном этими тремя разрывами, весь лед мелко разбит.

Обломок поля, на котором сложен наш аварийный запас, треснул в двух местах. Трещины идут почти параллельно с северо-запада на юго-восток, причем ближайшая из них в 70-100 метрах от аварийного запаса.

Повторяется история дрейфующей станции «Северный полюс»: еще несколько таких дней, и вокруг нас не останется ни одного более или менее обширного поля. В такой каше мелких осколков «Седову» придется рассчитывать исключительно на крепость своих шпангоутов и айсбимсов.