– Ну Николай Иванович! Это же такой позор получится, если вы завтра нам нули на стенде нарисуете! Ну разрешите! – упрашивал учителя Джек.
– Глупости ты, Рудаков, говоришь! Ты же не сможешь отработать за весь класс!
– Ну хоть сколько-нибудь! Скажи, Тась! – обратился он к подошедшей Журавлевой. – Нам бы хоть сколько-нибудь баллов! Обидно же, что из-за одного гада весь класс должен страдать!
Тася поняла, что Джек просит разрешить ему подтянуться, с сомнением покачала головой (ну сколько один человек может набрать баллов?) и все же поддержала его:
– Разрешите, Николай Иванович! Ну что вам стоит?
– Ладно! – махнул рукой учитель. – Что с вами делать?! Приятно видеть людей, до такой степени болеющих за класс. Пошли!
В физкультурном зале судьи соревнований по подтягиванию уже подводили итоги. Николай Васильевич подошел к физруку, являющемуся главным судьей, и что-то долго говорил ему, периодически показывая рукой в сторону Джека и Таси. Тот сначала только отрицательно качал головой. Потом Николай Васильевич, видимо, нашел какие-то убедительные слова, потому что к ним подтянулись остальные судьи и, похоже, тоже стали уговаривать физрука разрешить Рудакову подтя-нуться. В конце концов он в сердцах шлепнул на стол листочки с результатами соревнований и подошел к семиклассникам.
– Ну что, Рудаков! И на что же ты рассчитываешь?
– Баллов на двадцать, если вы засчитываете количество подтягиваний…
– Мы засчитываем сумму, состоящую из наибольшего числа подтягиваний, наименьшего числа подтягиваний, и прибавляем три балла, если в соревнованиях участвуют все. Ты собираешься двадцать раз подтянуться, Евгений? Это очень много!
– Ну… Я постараюсь…
– А наименьший результат будет Журавлева организовывать? – усмехнулся физрук.
– Я вообще-то не думала об этом… – испугалась Тася, – но могу попробовать…
– Да я пошутил! Соревнования-то мужские! Но, если честно, то наименьшее число подтягиваний у многих классов равняется нулю! Так что кое-какие шансы у вас есть. Пошли, Рудаков!
Джек тяжело вздохнул, посмотрел на Тасю, будто ожидая от нее поддержки. Журавлева немедленно сделала самые сочувствующие глаза и отчаянно закивала головой, что должно было означать: давай, Джек, я с тобой!
Первые десять раз Рудаков подтянулся довольно легко. Следующие пять дались ему уже труднее. Тася, затаив дыхание и вытаращив глаза, считала про себя, хотя делать это было необязательно: физрук считал вслух. Последние разы до двадцати Джек подтягивался уже с трудом. Лицо его покраснело, по вискам потекли струйки пота.
– Двадцать! – крикнул физрук. – Как обещал! Молодец, Женька! Настоящий мужик! Хорош! Заканчивай!
Но Джек заканчивать не собирался. С большой натугой, скривившись всем лицом, он продолжал подтягиваться дальше.
– Двадцать один… двадцать два… двадцать три… – продолжали считать уже все присутствующие в зале. – Хватит, Женя! Плохо станет! Нельзя так напрягаться!
Двадцать четвертый раз Джеку не дался. Рудаков, судорожно извернувшись, так и не смог приблизиться к перекладине. Руки его разжались, он упал на маты и замер.
– Женька-а-а!!! – испуганно крикнула Тася и подбежала к однокласснику.
Джек неловко лежал на боку, закрыв глаза, и очень тяжело дышал.
– Что же это?! Ему плохо! Помогите! Надо врача! – прошептала Тася, хотя хотела крикнуть, но Рудаков ее расслышал.
– Не надо врача, – прохрипел он, перевернулся на спину, и на его багровом лице вдруг расцвела улыбка. Он скосил глаза на Журавлеву и все так же хрипло сказал: – Целых двадцать три раза, Таська… Личный рекорд…
Рудакова со всех сторон обступили учителя и запричитали:
– Женя! Ты в порядке?
– Может, все-таки вызвать врача?!
– Разве же так можно!
– С ума сошел?
– Кому нужно такое самоистязание?!
Ротный командир седьмого «Д» класса отыскал глазами учителя ОБЖ и уже почти обычным голосом сказал:
– Записывайте, Николай Васильевич, двадцать три балла!
– Пожалуй, Рудаков, я приплюсую тебе еще один балл! Таисия так за тебя болела, что вполне может сойти за участницу, которая один раз подтянулась, – рассмеялся Николай Васильевич. – Думаю, никто возражать не будет?
Он оглядел учителей. Никто не возражал. Все улыбались.
Тася с Джеком вышли на крыльцо школы и остановились друг против друга. Им надо было идти в разные стороны.
– Ты молодец, Женька! – восхищенно сказала Тася. – У других классов гораздо меньше баллов, хотя там целый класс участвовал!
– Да что там! – махнул рукой Джек. – Я, может, и больше бы подтянулся, если бы не перенервничал с этим ключом. Как ты думаешь, кто его украл? Вернее, даже целых два?
У Таси были некоторые подозрения, но верить им не хотелось. Она опять вспомнила, что Митя Толоконников выходил на информатике из класса. Еще она вспомнила, что собиралась с ним в парк. Почему Митя сразу ушел, как только их отпустили? К ней даже не подошел… Неужели все-таки виноват? Сказать это Рудакову Тася не могла.
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Ни на кого не хочется думать.
– Честно говоря, мне тоже.
Им пора было расходиться, но почему-то оба медлили и не уходили.
– Знаешь что, Тась, давай сходим в парк, – предложил вдруг Джек и вытащил из кармана несколько десятирублевок. – У меня полтинник есть. Отметим нашу маленькую победу – покатаемся на аттракционах, а?
И они катались на машинках. Да-да, на тех самых, на которых Тася мечтала прокатиться с Митей Толоконниковым. Вместе в одну машинку они сесть постеснялись. Они катались на разных. Катались, сталкивались друг с другом и опять разъезжались, а потом снова сталкивались – и хохотали, и хохотали до колик в боку.
7 Не хуже Билла Гейтса
На следующее утро вся школа столпилась у стенда «Мы играем в „Зарницу“. Впереди всех по очкам, разумеется, был девятый „А“. За строй и песню они получили максимально возможное количество баллов, а именно: двадцать. Седьмой „Д“ – всего лишь девять. За подтягивание девятый „А“ получил девятнадцать баллов и десять – за бинтование, а седьмой „Д“ только двадцать четыре – за подтягивание. Девятый „А“ опережал седьмой „Д“ аж на целых двадцать пять баллов.
– Ничего не понимаю, откуда у нас какие-то цифры за подтягивание? – удивилась Люба Малинина. – Перепутали, что ли?
– Ничего не перепутали! – ответила ей довольная Тася. – Это все Джек! – И она принялась рассказывать одноклассникам, как Рудаков упросил учителей разрешить ему подтянуться за весь класс и как потрясающе это сделал. Журавлева не жалела красок, и Джек выглядел в ее рассказе Гераклом, Ильей Муромцем и бойцом спецназа в одном лице.
Любе Малининой ее рассказ не понравился. Вернее, не сам рассказ. Ей очень не понравилось, какие при этом восхищенные взгляды Тася бросала на ротного командира. Еще ей не понравилось, какими теплыми взглядами отвечал Журавлевой Рудаков. Все знали, что до сегодняшнего дня он так смотрел только на нее, на Любу. И зачем она вчера так быстро ушла из школы? Ну и проныра эта Журавлева! Везде хочет успеть!
Ире Пенкиной переглядки Таси с Джеком тоже очень не понравились. Она повернула голову к Толоконникову и прикинула, насколько он ей симпатичен. Выходило, что так себе… Не слишком… Но, чтобы отомстить Таське, которая, похоже, перехватила Рудакова и у нее, и у Малининой, пожалуй, симпатии к Мите у нее хватит.
А Митя Толоконников со вчерашнего дня находился в самом растерянном состоянии. Он вообще не понимал, что происходит. Ему тоже не нравились взгляды, которые бросали друг на друга Джек с Тасей. Еще вчера ничто этих взглядов не предвещало. Неужели какие-то подтягивания могут произвести на девчонку такое впечатление? Что такое, в сущности, подтягивание? Возвратно-поступательные перемещения тела в вертикальной плоскости! И только! Большого ума не надо! Вообще никакого ума не надо! Одни мышцы! Да если бы он, Митя, захотел, то… Он просто не хочет зря терять время на все эти упражнения. Ему куда интереснее игра ума, чем мускулатуры. Вот, например, последнюю «самостоялку» по информатике он единственный в классе написал на «пятерку», а Рудакову, между прочим, с трудом тройку с минусом натянули. Билл Гейтс наверняка плохо подтягивался. Если бы он тратил время на подтягивания, то еще неизвестно, какие сейчас у нас были бы компьютеры! А девчонки не могут понять, что ум для мужчины гораздо главнее силы. Сила – что? Ее раз-два – и накачал! А попробуй-ка накачать мозг? Вон Сене Головлеву каких только репетиторов мамаша не нанимает, а все без толку! Мозги – они или есть, или их нет!
