Сержант: Я за мамиными съездил…
Капитан: За мамиными… и не в ломы было ездить за мамиными?! Нет, ну, я ну, на крайний случай, ну, жене на первый апрель, в день юмора, вместо зубной пасты, горчицы в тюбик пхаю, ну, вот же, – нормальная шутка, ну, а у вас же что?! И, главное, по хую! И по хую, то, что по хую, – а ведь вы же, ваше же поколение, вы же и поезда водите, самолёты, адвокаты, на атомных станциях работаете?! И, главное, на хуя вы работать-то идёте?! Всё похую, и идут на такие работы ответственные, а потом везде пиздец наступает, в обществе!..
Прапорщица: Успокойся, Стасик…
Капитан: Да, ладно… пульнул, бл-л-лять!.. Пульнул… давай, тащи эту рыбу вашу, и саке, щас не попробую – уже никогда не соберусь…
Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: В смысле, ту?..
Капитан тычет в меню.
Капитан: Вот эту!
Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Так, сейчас…
Японка с судьбой убегает, все стоят и не знают, как реагировать на истерику капитана.
Капитан: Идите в жопу куда-нибудь за соседний столик, чтоб я вас не видел…
Капитан садится, снимает фуражку, кладёт на стол, все остальные встают чуть поодаль, смотрят испуганно на капитана.
Капитан: Сколько ж это, – четыре, восемь,.. болеть я начал с четырнадцати лет, – двадцать шесть лет! Двадцать шесть лет меня наёбывает эта сборная по футболу! Ну, раньше ещё ладно, – были успехи, пробивались в финалы, но сейчас, блять, что ни чемпионат, то пиздец, – четыре года ждёшь, и что?! Потому что такие же долбоёбы играют, вот как вы, – ничего не надо, причём, главное, притворяться умеют! Вот же как! Ведь раньше же, там, бунтовали, – это была общественная позиция, что нам ни хуя не надо, и мы протестуем, а сейчас по-тихому, без протестов, кем надо притворяются, влазают куда хотят, на любую работу, и ни хуя не делают, играются!.. Вы играетесь в жизнь, а те, кто к этому серьёзно относится, те с ума сходят, страдают… В футбол, блять, играть надо, нет, блять, они визажистов с собой берут, стилистов, и всё в итоге проёбывают! Там же, блять, надо думать, как гол забить, а он в дождь, блять, свой промелированный лобок зачёсывает, чтобы он в дождь стоял! Парикмахер его расчёсывает в перерыв, – он не тренера слушает, а причёску восстанавливает в перерыв!..
Японка с судьбой приносит и ставит на стол маленькую бутылочку с саке и тарелку с экзотической полусырой рыбой. Работники ресторана выходят из кухни, издали наблюдают за происходящим в зале.
Капитан: Ой… ладно, наливай, мать…
Японка с судьбой наливает капитану саке, он пьёт, хочет заесть рыбой, но не понимает, как это сделать, потому что вместо вилки рядом с тарелкой лежат запакованные в аккуратный мешочек бамбуковые палочки. Во рту капитана горит, психуя, он рвёт пакетик, достаёт палочки и, как ему представляется на этот момент, ест палочками, протыкая рыбу насквозь одной палочкой и, помогая донести до рта, другой.
Капитан: Блять, не еда, а мозгоёбство… И, главное, да, молча, всё молча и всё по своим понятиям, по детским, – «пульнул», «догнал»… поняли, что чтобы от них отъебались, надо притвориться… Глобальное наебательство, глобальное… на всех ступенях общества…
Работник ресторана – «поддатая» седая женщина в кимоно: Так, а что вы хотите, – вон я вчера по двадцать шестому маршруту еду, на трамвае, у водителя спрашиваю, – по Малышева по улице идёт трамвай, а он мне, – а я ебу! Представляете, водитель и не знает, по каким улицам его трамвай ходит!..
Капитан перестаёт жевать, задумывается, наливает, пьёт.
Комната. Стол За столом сидят Валя, мать, Ольга и дядя Пётр. Все едят палочками.
Мать: Вот и молодец, ой, я так за вас рада, так рада!
Дядя Пётр: Я тоже! Очень рад… это ты, Валя, по-мужски сделал! Молодец! По-началу страшно, да, что, там, типа, привязал себя к человеку, что это навсегда, а потом свыкается, и, в принципе, уже всё равно, к кому кто привязан, – каждый всё равно живёт, как хочет, я так понимаю, так что не боись!
Ольга: Мы решили, что никуда не поедем, в смысле, в свадебное путешествие там,.. и свадьбу делать не будем…
Мать: Нет, ну, как – посидеть за столом надо будет…
Ольга: Ну, только свои… Посидим, обязательно, только по-семейному!
Мать: Ну, ладно, ну, и правильно… лучше на эти деньги себе купите что-то нужное…
Ольга: Да…
Мать: Ту же стиральную машину…
Ольга: Да…
Валя: Да!
Мать: О! Ожил! Ну и правильно мы едим?
Валя: Правильно!
Дядя Пётр: А сам что ж не ешь?..
Валя: Я вас слушаю…
Дядя Пётр: Ты молодец, я тебя уважаю, только бы ещё нашёл работу человеческую, дети пойдут у тебя, спросят, – кем, папа, работаешь, да, и что ты им скажешь?
Валя: У меня не будет детей!
Мать, Ольга: Да?!
Мать: Ты же учился, пять лет учился, в университете, и как ты можешь ходить трупов изображать… вообще, кому это нужно…
Валя: Мне…
Мать: Зачем?
Валя: Потому что я боюсь…
Мать: Чего?
Валя: Смерти… я боюсь умереть, поэтому прививаюсь… это как прививки, – в лёгкой форме прививается то, чем не хочешь заболеть… поэтому я выбрал себе такую работу… Я изображаю потерпевших во время следственных экспериментов… да… изображаю… прививаюсь, в лёгкой форме… чтобы самому избежать…
Дядя Пётр: Смерти! Молодец!И главное, заметьте, главное, он не пьёт и не курит…
Мать: И что?
Дядя Пётр: Да, я понимаю, если б он был, ну, как, я не знаю, – наркотики если бы принимал, мы бы поняли, что делать, как помочь, а тут как?.. Я видел социальную рекламу, там, специально для родителей, просят обратить внимание, если у вашего ребёнка плохой аппетит и ему спать хочется, если он грустный постоянно, значит, он наркоман, у него проблемы, а этот, – постоянно шутит, жрёт за троих, спать идёт позже всех, пока весь телевизор не посмотрит, как с такими тогда справляться…
Ольга: Да не обращайте внимания! Иначе с ума сойдёте! Я давно поняла, – не обращаешь внимания, и тебя ничто не коснётся! А так после каждых его выходок – сразу в воду, – топиться или в дурдом!
Мать: Я пойду принесу…
Из-под стола выползает отец Вали в матросской форме и с видеокамерой, в комнату входит капитан.
Капитан: Не надо никуда идти… никто никуда не пошёл… Да, Валя?
Валя: Ну, нет, она так привстала, действительно хотела пойти на кухню… и так, ноги у неё подкосились, и она упала, вот сюда упала! (Указывает на расчерченный на полу силуэт).
Капитан: Так, ложимся, женщина…Так, Валя, что потом было?
Валя: Потом, потом этот к ней кинулся (указывает на дядю Петра) …
Капитан: Так, ну, что вылупился, кидайся, кидайся давай!
Дядя Пётр кидается к женщине.
Валя: Потом он на меня так уставился, хотел что-то сказать, встал и тут же сам повалился на пол…
Дядя Пётр ложится точно в силуэт, расчерченный рядом с лежащей женщиной.
Капитан: Так, а эта что делала?
Валя: Эта? Эта сразу всё поняла… Побежала к умывальнику, стала пить воду… я ей попробовал объяснить, что это не поможет, что яд уже подействовал, и что лучше не мучаться, а просто подождать, но она кричала, пила, пила, потом обмякла на умывальник, и всё уже…
Капитан: Давай, обмякивай!
Ольга: А…
Отец: Что – а? Ложись!.. (К Вале). Так?
Валя: Так…
Капитан: Так, дальше…
Валя: А что дальше… В принципе, я точно не знал, отравятся, они или нет… а раз так всё получилось, я просто наблюдал, запоминал, чтобы потом изобразить… воспроизвести, потому что вам надо будет узнать, как всё было… Я так папу всегда распрашивал, – как у них всё с мамой было, как они познакомились, как меня решили завести… всё это очень, очень напоминает какой-то один долгий следственный эксперимент… настоящее преступление – заводить, рожать человека, кидать его во всю эту жизнь, объяснять, что скоро ничего не будет… и никто не кому не сможет помочь… Теперь у меня определённо нет никаких привязанностей, теперь я точно понял, что меня – нет, значит и конца не будет,.. раз меня нет?
