Они принесли экстренный заказ. Ha–днях в одном поселке к северу от города у учеников начальной школы без ведома родителей взяли кровь для раненых иностранных солдат, привезенных с корейского фронта. Префектурный комитет коммунистической партии уже выпустил листовки с протестом против принудительного взятия крови у детей. К этому протесту присоединились Демократический союз молодежи, профессиональные союзы, комитет защиты мира, Демократическая ассоциация женщин и другие организации, в том числе и местная община буддийской секты Синею.
Кандзи принес текст обращения к жителям деревень не давать кровь. Имелось в виду расклеить это обращение на дорогах и в деревнях.
Пока Рюкити переписывал текст обращения, Сумико, сидя у гарибана, водила угольком по картону. Она делала набросок фигуры девочки со школьной сумкой на плече. Когда у девочки появились большие глаза и челка на лбу, фигура ее сразу же стала похожа на куклу, выставленную в витрине магазина на главной улице города. Сумико пририсовала шприц, воткнутый в руку девочки, и резиновую трубку.
— Вот это здорово! — раздался голос Кандзи над ее ухом. — Сумико, оказывается, умеет рисовать.
Она закрыла рукой рисунок, но Кандзи выхватил кусок картона.
— Очень хорошо… Только надо ноги приделать, а то получается привидение.
Изобрази сбоку бутылку, куда кровь стекает, — посоветовал Сугино. — Только большую.
Постой! — Кандзи приставил палец ко лбу. — Вместо бутылки… придумал! Кому идет кровь? Для чего?
Для воины в Корее, — ответил Рюкити.
Вот именно. Лучше нарисовать не бутылку, а такую штуку, чтобы всем было понятно с первого взгляда.
Сумитян умеет рисовать самолеты, — сказал Рюкити.
Сугино замотал головой.
— Не годится. Тогда придется этот шланг тащить вверх, в небо… Самолет летит, а девочка стоит на месте.
Можно нарисовать самолет на земле, — возразил Рюкити.
Лучше это… — Сумико нарисовала три кружочка, обвела их волнистой линией, наверху изобразила полукруглую башенку, из которой высовывалась пушка.
Настоящий танк! — Кандзи хлопнул в ладоши. — Молодец, Сумитян!
Сумико провела линию — протянула трубку от шприца к танку.
— Рисуй начисто. — Кандзи положил перед Сумико восковку и железную палочку. — Только смотри, если испортишь, отвинчу голову!
Надо сперва напечатать обращение, а потом листовку, которую вчера принесли. — Рюкити покачал головой. — А у нас бумаги мало… на этот рисунок вовсе не хватит.
Рисунок не надо печатать, сделаем только восковку, — сказал Кандзи. — Я покажу Цумото.
Сумико положила восковку на доску и стала рисовать, а мужчины сели печатать обращение. Закончив печатание, Кандзи завернул в большой платок отпечатанные листы и .восковку с рисунком Сумико и ушел вместе с Сугино.
Рюкити развел костер на развалинах печи и поставил на огонь кастрюльку. Он приготовил похлебку из стебельков репейника и побегов папсУротника. Вместо риса похлебку пришлось заедать галетами, пахнущими мышами.
— Очень вкусно… — Сумико закрыла глаза и похлопала себя по щекам. — Первое в мире угощение.
После ужина они сели печатать листовку. Просмотрев первый отпечатанный лист, Сумико сделала удивленное лицо.
— Это ведь Ясаку сочинил? — спросила она.
Рюкити кивнул головой:
— Да, Ясаку.
А почему подпись Кацу Гэнго?
Потому что хорошее стихотворение. Решили пустить листовкой. Будем расклеивать.
Значит, Ясаку… — Сумико поцокала языком. — А я не знала… А вот недавно на дороге был плакат — дети, а над ними самолеты с никадоном. Там тоже была подпись Кацу Гэнго. Значит, Ясаку… умеет и рисовать?
Какой плакат? С надписью: «Борись с угрозой войны!»? Это не Ясаку. Тот плакат делали в союзе молодежи. Тогда за одну ночь накатали от руки около ста плакатов и сами расклеили.
•— Не Ясаку? А почему подпись Кацу?
— Как почему? Потому, что получился удачный рисунок. Поэтому решили размножить и расклеить.
А вот когда мы ходили в тот раз в город, на столбе было объявление о кукольном спектакле… пьеса Кацу Гэнго.
Ту пьесу написала Курода Марико. Вот та самая девушка в очках, она была на собрании у учителя. А сейчас она пишет для бумажного театра пьесу о женах шахтеров, о том, как они боролись.
А как боролись?
Их мужья забастовали и спустились вниз, в шахты, чтобы не пускать никого. Тогда владелец шахты вызвал полицию и послал вниз штрейкбрехеров. Те нагрузили вагонетки углем и хотели вывезти, а жены шахтеров сели на рельсы и не пропустили. Сидели до тех пор, пока владелец не пошел на попятную.
Высидели и победили… — тихо произнесла Сумико. — Женщины, а такие же храбрые, как мужчины.
Закончив работу, они потушили фонарик в шалаше и сели у входа. Из–за Двугорбой горы вылезла большая круглая луна. Около вершины Монастырской горы торчал шпиль пагоды, похожей на сосну с обрубленными ветвями. Внизу среди деревьев поблескивали огоньки светлячков.
— Недавно в город приезжал студенческий хор из Токио, — сказал Рюкити. — Хорошие песни пели. И японские и иностранные. Вот эта мне понравилась… русская. Такой припев:
Каринка, каринка, каринка мая Нива ни ва итиго Ватаси но маринка э–эй!
• Каринка, каринка, каринка мая Нива ни ва итиго Ватаси но маринка а–а–а!
Сумико заставила ею повторить несколько раз и выучила мотив.
— А что такое «каринка» и «маринка»? — спросила она.
Наверно, что–нибудь вроде «милая»… Только русские говорят не «каринка», а по–другому, потому что они умеют, кроме «ри», произносить еще такую букву, которой нет на японском языке. Эту песню у них поют молодые мужчины и женщины… влюбленные.
Он пристально посмотрел на Сумико. Она пощипывала шею. Между ними пролетел светлячок.
— Надо итти домой. — Сумико поднялась. — Скоро будет дождь.
Откуда–то сверху из–за кустов на скале сльь шалось монотонное, назойливое стрекотанье цикады.
—%Бсть такая старинная песня, — тихо сказал Рюкити. — Я слышал пластинку. Это песня гейш. Там говорится о том, что цикада все время трещит о своей любви, но не умирает, а светлячок страдает молча и умирает от огня внутри… обугливается.
Он провел рукой по груди.
— Пора домой, — сказала Сумико, отеяв руку от шеи.
Они молча пошли по тропинке вниз. Дойдя до камня, похожего на дельфина, стоящего хвостом вверх, Рюкити простился с Сумико и пошел обратно. Когда он взобрался на скалу и скрылся за деревьями, Сумико окликнула его:
— Около месяца тому назад кто–то «поставил ветку сливы на нашем плетне. Я не знаю кто…
Сверху из–за кустов диких азалий донесся голос:
— Это светлячок!
Сумико засмеялась и, тряхнув головой, побежала вниз.
3
В воскресенье утром в поселке появились сборщики крови. Опять медленно проехала красная ма–шина с громкоговорителем, сзывая всех на площадку с флагштоком. Дядя Сумико отправился туда вместе с отцом Инэко.
Кто–то сильно постучал в окойный переплет. Сумико вздрогнула и приоткрыла створку. У плетня стоял Сугино в брезентовой накидке.
— Приходи сегодня пораньше, — сказал он. — Вчера на дамбе и в Восточном поселке опять была полиция, захватила все номера журнала и листовки. Есть срочная работа. Приходи.
Сумико поджала губы, как это делала Яэко, и строго посмотрела на Сугино.
— Какой неосторожный! Хорошо, что дяди нет дома, а если бы «был… Чуть окно не проломил!
Сугино оглянулся, вытащил из–под плаща листочек и баночку с белым клеем, помазал пальцем края бумажки и наклеил ее на плетень. Все это он проделал не спеша.
— Неосторожный какой, — прошептала Сумико. — На глазах у всех!
Сугино подмигнул ей:
— Вчера принесли из города эту листовку, отпечатали там. Мы уже расклеили ее на дороге и в поселках. Значит, придешь?
Он протянул Сумико листочек и отошел от плетня. Сумико спрятала листовку в рукав и задвинула створку. Немного спустя за окном послышались голоса. Сумико посмотрела в дырочку. У плетня стояли женщины и разглядывали листовку.
