Как же так? Выяснилось, что С. Ф. научился запоминать 90 чисел, но не мог сохранить в памяти больше шести букв, потому что он подсознательно выработал мнемонические стратегии по превращению наборов случайных чисел в более крупные значимые кластеры, которые потом вспоминал без особого труда: возраст, даты, хронометраж и т. д. Но, разумеется, стратегии, разработанные специально для запоминания чисел, оказывались бесполезными, когда нужно было запомнить буквы или что-нибудь еще. Подобные трюки с памятью использовал в свое время журналист Джошуа Фоер – именно так он выиграл Чемпионат памяти США 2006 года, о чем написал в своем бестселлере «Эйнштейн гуляет по Луне»[4]. Это действительно весьма мощные инструменты, но по своей сути они не что иное, как трюки, уловки. Они помогут вам запомнить любой список, но не позволят увидеть в нем смысл. Они не сделают человека умнее и не улучшат его рабочую память.
Тут мне, пожалуй, стоит подробнее рассказать о том, чем отличаются кратковременная память от рабочей. Надо признать, эту разницу игнорируют очень многие журналисты, пишущие для широкой аудитории, и даже некоторые психологи. Но оно есть. В обоих случаях речь идет о запоминании информации на несколько секунд, а не часов или тем более месяцев или лет. Кратковременная память – это то, что оценивал в своем эксперименте Эрикссон: способность мозга быстро выплевывать то, что ему только что скормили. Тут все предельно просто и не имеет практически ничего общего с интеллектом и решением задач. А вот рабочая память – это способность управлять и манипулировать запомненным: тасовать числа, складывать их, определять, четные они или нечетные, и т. д., и т. п. Если говорить о языке, то именно рабочая память позволяет нам не просто запоминать предложения, но и понимать их смысл и даже обдумывать, каких последствий стоит ждать после их произнесения. Как сказал один исследователь, рабочая память – это рабочее пространство разума, заводские цеха, в которых сырье обрабатывается и собирается в полезный продукт{27}. Кратковременная память позволяет вам запоминать номера телефонов, но только благодаря рабочей памяти вы сможете перемножить в уме три первые цифры номера на четыре остальные. Для этого вам потребуется строжайший контроль над объектами своего внимания и умение не отвлекаться ни на что постороннее. Такие жесткие требования к рабочей памяти объясняются тем, что перемножение в уме двузначных (не говоря уже о трех– и четырехзначных) чисел является довольно трудной задачей. Ведь вам надо перемножить первые числа, отложить в памяти полученный итог и держать его там, пока вы выполняете следующие операции, по мере необходимости быстро извлекая нужные данные из хранилищ своего мозга. Именно рабочая память позволяет поэту играть словами, подбирая наилучшую формулировку для своих мыслей; именно благодаря ей мы, покончив с первым этапом инструкций и указаний, в нужный момент вспоминаем второй и третий. И именно лимитами нашей рабочей памяти объясняется, почему пользоваться за рулем автомобиля громкой сотовой связью не менее опасно, чем разговаривать, держа телефон в руке: дело в том, что ваша способность понимать смысл вещей является чрезвычайно ценным и дефицитным «товаром».
Самым незабываемым и эпатажным примером возможностей рабочей памяти из всех, какие я когда-либо видел, был мой друг детства Дэн Фейгельсон. Еще подростком он обнаружил, что может по требованию повторить в обратном порядке любое слово, из скольких бы букв оно ни состояло. Вы ему говорили «согласование», а он через пару секунд выдавал: «еинавосалгос». Это было забавно и удивительно. А секрет моего приятеля, по его собственным словам, заключался в том, что он представлял себе слово так, как если бы оно было написано на доске, а затем просто читал его задом наперед.
Вот что такое рабочая память.
Но вернемся к нашему исследованию. Итак, в результате эксперимента с С. Ф. Эрикссон пришел к выводу, что тренинги не влияют на общий объем кратковременной памяти. Однако Торкель Клингберг решил узнать, нельзя ли использовать для увеличения объема рабочей памяти что-нибудь, кроме мнемонических стратегий и других подобных трюков и приемов.
Размышляя над этим вопросом, ученый черпал вдохновение в работах одной из самых влиятельных и уважаемых фигур за всю историю исследований в области нейронной пластичности (так называют способность мозга адаптироваться в результате полученного опыта), Майкла Мерцениха. В начале 1980-х, когда большинство нейробиологов по-прежнему считали, что практически все зоны мозга постоянно «настроены» на обработку информации только одного определенного типа, Мерцених опубликовал отчеты по ряду любопытнейших исследований{28}. В них рассказывалось, в частности, о том, что ученому удалось за несколько недель изменить то, какая область мозга обезьяны обрабатывает информацию, поступающую от первого пальца ее левой кисти, – просто путем обездвиживания второго пальца, для чего животному был перерезан соответствующий нерв. Вместо того чтобы находиться без дела, после того как в нее переставали поступать нервные сигналы от обездвиженного пальца, зона мозга, ранее занимавшаяся им, начинала обрабатывать информацию, поступающую от второго пальца. В последующие три десятилетия Мерцених продолжал свои исследования, раз за разом демонстрируя, что живые существа, в том числе и человек, могут извлечь из такого перераспределения нейронных функций немалую пользу. По мере того как разграничению точечных различий между осязательным, звуковым или зрительным контактами начинает уделяться больше внимания, зона мозга, ранее ответственная только за один контакт, расширяется и начинает эффективнее решать и другие задачи. Так, например, ученый обнаружил, что детей, больных дислексией, можно научить распознавать тончайшие нюансы в звуках, благодаря чему они начинают лучше понимать устную речь{29}; пожилые водители (старше 70) могут посредством тренингов частично восстановить поле обзора, которое с возрастом постепенно сужается{30}, и т. д.
Клингберг позаимствовал у Мерцениха два важных принципа. Во-первых, чтобы тренинг был успешным, он должен проводиться относительно короткими «очередями» по 20–30 минут в день, повторяясь четыре-шесть раз в неделю на протяжении как минимум месяца. Во-вторых, его график нужно постоянно адаптировать с учетом текущего уровня способностей человека, который этот тренинг проходит. Обучаемому не должно быть ни слишком легко, ни слишком трудно; задание следует выбирать на пределе возможностей человека, чтобы оно оставалось на данном уровне до тех пор, пока человек не добивается определенного прогресса. После этого ему нужно предложить более трудную задачу. На основе двух вышеназванных принципов Мерцениха Клингберг выработал стандартизированную схему когнитивного тренинга: четыре недели коротких ежедневных и очень интенсивных занятий, постоянно адаптируемых так, чтобы сложность заданий была на пределе возможностей обучаемого. И данная схема, как покажет время, имела решающее значение не только для успеха самого Клингберга, но и для бурного развития всей этой области.
Для участия в исследовании перспектив развития рабочей памяти Клингберг отобрал 14 детей в возрасте от 7 до 15 лет – всем им педиатры поставили диагноз СДВГ (синдром дефицита концентрации внимания с гиперактивностью{31}). Ребятам предложили на протяжении пяти недель проводить по 25 минут в день пять дней в неделю за развивающими рабочую память компьютерными играми, разработанными программистом Йонасом Бекеманом. Но половина детей играла в игры, которые постепенно усложнялись, все время оставаясь на пределе возможностей игрока, а вторая половина – в игры, которые изначально были довольно простыми и не менялись до конца тренинга. Каждая представляла собой вариацию стандартизированных тестов на определение объема рабочей памяти. Например, в игре «цифры задом наперед» ребенку показывали ряд цифр на клавиатуре, одновременно называя их вслух, а он потом должен был набрать их в обратном порядке. (Именно из-за обратного порядка эта задача становится не просто мерилом кратковременной памяти, а способом развития рабочей памяти, ведь, чтобы ее выполнить, человеку приходится в уме манипулировать рядом цифр.) По мере того как дети из первой (адаптивной) группы запоминали и воспроизводили все больше знаков, предлагаемые им ряды постепенно увеличивались.