– Привет?
– Привет, – отвечаю я, завершая тем самым самое неловкое приветствие в мире. Вал молчит. Мне придется начать. Все-таки все произошло по моей вине.
– Мне жаль, – говорю я.
– Жаль, что ты поцеловала Эзра? – Я знала, это будет не так легко.
– Жаль, что потеряла лучшую подругу. – Меня просто разрывает на части понимание того, что это произошло.
– Мы все еще вместе. Даже ты, подкатывая к нему, не смогла нас разлучить.
– Что? Подкатывая к нему? – Я действительно первая поцеловала его. Но что насчет записок, камешков в окно? Да, Эзра стоило бы читать лекции по историческому ревизионизму. – Все не так, Вал. Я могу объяснить.
– Конечно, – говорит она настолько холодно, словно член культа. – Ведь ты такая хорошая подруга.
Она полностью зомбирована.
– Эзра пригласил меня на «Звездный Круиз» в пятницу вечером, чтобы отпраздновать наши отношения. Теперь они даже крепче, чем пр…
Я вешаю трубку.
***
К началу второго дня, я получила огромное количество злобных писем и телефонных звонков от одноклассников. В обмен на то, что пролью свет на свою работу в качестве специалиста по разрывам, мама позвонила в школу и сказала, что у меня ангина. Ей, должно быть, хочется накричать на меня, но к ее чести, она внимательно слушает, пряча свое разочарование и пытаясь не осуждать. Поэтому я начинаю рассказывать ей и об Эзра с Вал. Мама не издает ни звука. Жаль, я не знала, что она такой хороший слушатель. Иначе со своими вопросами я бы пришла к ней, а не к Диане.
На третий день, я завтракаю хлопьями в два часа дня. Проливаю немного молока с ложки на свитер, но мне безразлично. Из примерочной выходит мама и разминает руки, которые сводит от шитья, после первого же дня общения с требовательным клиентом. И все только для того, чтобы у меня была хорошая, обустроенная жизнь. Жизнь, которую я только что разрушила. Просто лучшая дочь года.
– Думаю, в понедельник тебе нужно вернуться в школу, – говорит она.
Как только я думаю о школе, мой желудок сводит. Лицо Хаксли. Лицо Бари. Я прокручиваю в голове, как они смотрят на меня, готовые наброситься. Вал. Не могу даже себе представить ее лицо.
– Знаю, ты напугана, но нельзя навсегда остаться дома.
– Я могла бы обучаться на дому.
Мама сметает со стола крошки в ладонь, а потом стряхивает их в раковину.
– Дорогая, я очень ценю, что ты мне открылась. Выслушав, я сделала только часть работы. А теперь хочу обсудить с тобой, почему ты решила стать специалистом по разрывам.
Я опускаю ложку в тарелку с хлопьями. Я знала, что этот момент наступит, но все бесполезно. Она не поймет почему. Не поймет, потому что как раз находится в тех отношениях, которые я бы взялась расстроить. Она – Вал через тридцать лет.
– Это сложно.
– Помню, как тяжело мне было в старших классах. Я самая последняя среди подруг начала встречаться с парнями…
– Мама, речь не об этом! – Ну конечно, все всегда должно сводиться к одиночеству. Ведь это единственное логическое объяснение тому, что делают девушки, не так ли?
Она накрывает мою руку своей ладонью и смотрит в глаза.
– Мне никогда не везло с парнями.
– Мама, прекрати.
– Но когда я встретила твоего отца, то сразу поняла почему ничего не получалась с остальными лузерами.
– Нет! Не правда! Не надо меня кормить сказочками об ухаживаниях. Ты была одинока, отец был одинок. Вы примерно одного социального положения, хотели иметь детей и живить в пригороде. Конец. Никакой любви.
Мама застывает. Она пытается спокойно отнестись к этим словам, но я вижу, как глубоко обидела женщину, которая выносила и родила меня.
– Ты думаешь, что твой папа и я не любим друг друга?
В ее устах это звучит по-другому, как-то серьезнее.
– Вы хорошо относитесь друг к другу.
– Но не любим? – Она не верит своим ушам, и это озадачивает меня. Они что, не замечали, как себя ведут?
– Вы никогда не целуетесь. Папа изредка чмокает тебя в лоб, и на этом все. – Я съеживаюсь при мысли о целующихся родителях, как парочки в школе. Какая гадость!
– Когда мы встречались, наши друзья называли нас самой романтичной парой.
– Серьезно? Сейчас вы больше похожи на брата с сестрой.
– Мы с твоим папой очень любим друг друга. Просто после двадцати шести лет брака, любовь становится другой. – Мама берет тряпку с раковины и вытирает столешницу. Она всегда старается, чтобы все хорошо выглядело, начиная от платьев невест и заканчивая столешницей.
– Вы даже никуда не ходили на свою годовщину.
– У нас было много замечательных годовщин. Но теперь они стали просто скучными и дорогими. Твой папа мог бы пригласить меня в самый лучший ресторан на Манхэттене, а потом на какой-нибудь спектакль. Но мы оба целый день работали. Я знаю, как сильно он любит фильмы о войне. А он знает, что «Брунелло» – мой любимый ресторан, готовит еду на вынос. Поэтому мы расслаблялись на диване, поедая куриную отбивную и смотря «Иран-контрас». Мы отлично отпраздновали годовщину. Знаю, сейчас тебе это трудно понять. Я уверена, парочки в школе ведут себя совсем иначе. Но это и есть любовь.
– Как-то скучно.
– Добро пожаловать в реальный мир. После того, как эйфория первых свиданий и романтических жестов испаряется, а в конечном итоге так происходит всегда, ты остаешься с тем человеком, которого хочешь видеть каждый день.
– С отцом?
– Именно. – Мама вытирает молоко с моего свитера.
Может, она права. Я вспоминаю обо всех скучных моментах жизни родителей, о том, что они знают малейшие детали друг о друге, даже не задумываясь. Они ведут себя естественно. Им не надо доказывать всему миру, что они влюблены, использую гигантские мягкие игрушки и показушные выступления.
– Ты читала новости? – Она берет газету со столешницы. – Стив Оверлэнд получил полную стипендию в Университете Чандлер. У них с тренером даже была пресс-конференция.
Мама показывает мне статью. Я выплевываю хлопья на стол. Я узнаю тренера. Да и как можно не узнать это мальчишеское личико и искрящиеся голубые глаза? По телу пробегает озноб. Все, кроме имени, мне в нем знакомо.
***
Я сжимаю телефон в руке и закрываю дверь.
– Приветствую Вас. Университет Спорта Чандлер, – говорит секретарь.
– Соедините меня с тренером Лэхемом, пожалуйста.
– Лэхем у телефона, – говорит он в трубку.
– Здравствуйте, мистер Тауне. – Я пытаюсь сделать так, чтобы мой голос звучал угрожающе, но он только смеется.
– Отличная работа, мисс Вильямсон.
– Вы ведь не дядя Стива, не так ли?
– О, ты меня поймала.
– У семьи Стива никогда не было проблем с Хаксли. Вы просто хотели, чтобы она исчезла из его жизни, и он мог играть в футбол за ваш второсортный университет, – Я качаю головой, шокированная своей тупостью. – Вы мне солгали.
– Ты собираешься читать мне мораль? Ты? Та, кто разбивает пары за деньги.
– Я думала, что помогаю его семье.
Я не настолько корыстна. Мне всегда нужны были веские причины, чтобы взяться за работу. Но достаточно веские ли они били?
– Уверен, ты помогла. Они не хотели, чтобы их сын чахнул в никчемном колледже из-за своей любящей все контролировать подружки.
– Лучше так, чем подлый тренер, – мой голос отскакивает от стен. Меня начинает подташнивать. Нужно сесть.
– Я сказал то, что тебе нужно было знать для выполнения работы. Ты бы видела Стива. Никогда не видел его таким счастливым. Ты все правильно сделала.
Я думаю о Хаксли. Сомневаюсь, что она счастлива. И для чего все это? Для того чтобы тренер Лэхем получил приличную рождественскую премию?
– Он уже был счастлив, со своей девушкой.
– Ты в этом уверена? Когда я разговаривал с ним на пресс-конференции, все было совсем не так. Если бы они действительно любили друг друга, – при мысли об этом он смеется, – то были бы до сих пор вместе.
