Я пошел по другой стороне коридора, побывал во всех комнатах и не нашел ничего, кроме двух спален с неубранными постелями.

Последняя комната, вторая из обнаруженных мной спален, несомненно принадлежала женщине. Глядя на обои в цветочках, я пытался понять, почему мне взбрело в голову стать детективом. В этот момент я услышал за спиной выстрел.

Я резко обернулся и увидел в стене широко распахнутое окно. Когда я сделал шаг к нему, прозвучал еще один выстрел.

Я добрался до окна к очередному выстрелу и сообразил, что выстрелы следовали через равные промежутки времени. Скорее это напоминало стрельбы в полицейском тире. Бочком я приблизился к окну и выглянул на площадку за домом.

Обширное пространство отделяло дом от большого деревянного сарая, за которым простирались заросли кустарника и бурьяна, виднелись другие холмы. Метрах в пятнадцати от дома росло перечное дерево, в тени которого сидела дама среднего возраста, одетая в костюм для верховой езды, удобно развалившаяся в видавшем виды кресле. В ее правой руке блестел миниатюрный пистолет. На моих глазах она прицелилась чуть ниже окна, у которого я стоял, и маленький пистолет издал «крэк».

Что это она вытворяла? Расстреливала дом? Четыре-пять попаданий в эту развалюху, и она обрушится.

В левой руке она держала стакан. Сделав еще один выстрел, она положила пистолет на столик сбоку, поднесла стакан ко рту и жадно проглотила его содержимое. Уронив стакан на траву, она спокойно перезарядила пистолет, доставая патроны из коробки, стоявшей на столе. Кто знает, может, я столкнулся с какой-то странной особой. Не было ничего легче, чем убедиться в этом.

Я скатился вниз по лестнице, выскочил из подъезда и поспешил вокруг дома туда, где сидела старая чудачка.

Я остановился как вкопанный, когда она увидела меня и дружески помахала мне пистолетом (если только можно дружески махать пистолетом). Я подпрыгнул от страха и сказал: «Эй!» голосом на три октавы выше обычного.

Она качнула головой. В конце концов я решил, что она не собирается в меня стрелять, и приблизился к ней.

— Добрый день, — приветствовал я ее.

— Д-добрый д-день, — ответила она старательно, как это делает крепко выпивший человек (а она пила отнюдь не кока-колу). — Кто вы такой?

Сидя в старом глубоком кресле с пистолетом в правой руке, она с трудом держала глаза открытыми. На самом деле она была не старой: ей было около сорока, но она пыталась выглядеть на двадцать и давно проиграла эту битву. Смотреть на нее было тягостно. Ее волосы были в завитушках, окрашенных в отталкивающий коричневатый цвет, как если бы с головы Медузы срезали змей, оставив корешки.

Амазонка придавала искусственную округлость ее бедрам. А глубокие складки с внутренней стороны брюк свидетельствовали о фигуре еще более неприглядной, чем я себе воображал. Она, похоже, скакала слишком долго и пахала, как потная лошадь. Она скакала настолько долго, что даже походила на лошадь.

Я ответил на ее вопрос, не назвав тем не менее своего имени, а откровенно солгав:

— Я друг мистера Сэйдера. Он дома?

Она прищурилась и ответила ровным голосом:

— Откуда мне знать? Я всего лишь жена паршивая!

Она очень жалела себя. Как, наверное, и ее муж, Марти. Она еле внятно бормотала, и я не был уверен, сказала ли она «жена паршивая» или «жена паршивца».

— Вы, вероятно, миссис Сэйдер? — спросил я.

— Да, — ответила она еле слышно, глядя куда-то поверх меня. Я оглянулся, но не увидел ничего, кроме неба. Не знаю почему, но меня пробрала дрожь.

— Эй, — окликнул я ее мягко, не желая потревожить: может, она видела то, чего я не мог видеть.

Она продолжала смотреть затуманенным взором поверх меня в пространство.

— Миссис Сэйдер! Вы здесь?

Она взглянула на меня и моргнула.

— Вы же миссис Сэйдер?

— Конечно я миссис Сэйдер. — Похоже, она спустилась на землю. — Я миссис Вивиан Сэйдер. А вы кто?

Какого черта? Я мог спокойно сказать ей это: она все равно не запомнит.

— Я — Шелл Скотт. Марти дома? — Мы вернулись к тому, с чего начали.

— Нет, — ответила она.

— Когда он может появиться, миссис Сэйдер?

— Когда ему вздумается.

— Ну что ж, спасибо, мадам, — сказал я. — Я пойду. Вы не знаете, где бы я мог его увидеть? Мне это очень важно.

Она наклонилась и подобрала с травы стакан, к которому прилипли травинки и кусочки грязи. Подумаешь, немного грязи! Из бутылок, стоявших на столике, она намешала целый стакан виски, содовой и грязи, приложилась к нему и вновь взглянула на меня.

На столике я заметил кучу оружия — три ствола, в том числе самый большой револьвер, который я когда-либо видел. Я думаю, что это был револьвер. Он походил на один из стволов, с помощью которых дают сигнал к началу лодочных гонок, или — еще больше — на часть печатной машины с дыркой на конце и спусковым крючком внизу. В США таких стволов не выпускают, так что это была или иностранная модель, или изготовленный на заказ револьвер с дюймовым дулом. Два других ствола были обыкновенным автоматическим пистолетом всего лишь 45-го калибра и револьвером 32-го. На столике громоздились патроны для всех стволов, включая никелированный пистолет 22-го калибра с перламутровой рукояткой, который она продолжала держать в правой руке.

Она пробормотала:

— Где вам его найти? Он отправился в клуб, а может, и к своей шлюшке. Он же гад. — Она икнула. — Как, вы сказали, вас зовут?

— Скотт. А когда Марти уехал из дома?

— Не знаю. Вроде рано. Кажется, он ночевал сегодня здесь.

— Спасибо, — поблагодарил я, — мне пора идти.

— Не хотите ли выпить? — улыбнулась она.

— Спасибо, нет.

Я рискнул отвернуться от нее, чтобы посмотреть, что же это она расстреливала. К стене дома были прислонены четыре тюка сухого сена, предназначенного, по-видимому, для лошадей, которые, как я предположил, находились в конюшне поодаль. Или она сама его жевала?

Тюки стояли друг на друге в два ряда как раз под окном второго этажа, из которого я ее увидел впервые. Таким образом, пули не могли их пробить. Я же подумал, что будет с лошадьми, когда им наконец достанется это сено. Она столько раз попала по верхнему тюку, что перебила , одну из скрепляющих его проволок и усыпала мусором все вокруг. На нижнем тюке был прикреплен большой портрет Трумэна, изрешеченный пулями. Пара дырок виднелась в свежей краске стены.

Я поинтересовался:

— Развлекаетесь?

Она бросила невидящий взгляд на меня и отрезала:

— Не очень-то.

Я попытался пошутить:

— Здорово вы разделались с Трумэном! Что вы имеете против него?

— Я республиканка.

Мне ничего не оставалось, как удовольствоваться ответом. Она зарядила маленький пистолет и прицелилась в Трумэна, но пуля попала в землю в полуметре от портрета.

Пора было уходить, и я попрощался. Она мне подарила улыбку. К верхней губе пристали травинки, что не улучшило, но и не ухудшило ее облика — травинка была под цвет ее лица. Я нахмурился, посмотрел на точку, которую она рассматривала в небе, думая, действительно ли она видит там что-нибудь. Затем направился к своему «кадиллаку», вздрагивая при каждом выстреле за спиной.