— Живи долго! — Асандр с удовольствием принял чашу и выпил — жадно, захлебываясь, до дна.
Лицо монарха тут же перекосилось. Изо рта струей ударила красная жидкость. Больная утроба выбросила крепкий напиток обратно.
Опозоренный, преследуемый унижающим смехом бражников, в которых посрамленный вид повелителя пробудил небывалую смелость, Асандр, пошатываясь от слабости, удалился к себе. Бессильный, сгорающий от стыда и обиды, он выгнал телохранителей, упал в кресло и заплакал как ребенок.
Немного успокоившись, Асандр сделал усилие и поднялся. Достал с полки старую шкатулку, порылся в ней, вынул квадратную серебряную пластинку. Сел вновь, положил пластинку перед собой на стол и долго смотрел, обхватив голову ладонями, на желтый круг, косо перечеркнутый черной стрелой.
Решение пришло в полночь.
Сказано: вторые думы мудреней всегда. Старик нашел средство. Он отыскал выход!
Что ж, кликнуть писца? Нет, надо самому. Никто не должен знать.
Приободрившийся Асандр встал опять, снял с той же полки чистый свиток папируса, отрезал ножом кусок подходящих размеров, велел рабу поярче разжечь свет, обмакнул тонкое тростниковое перо в медную чашечку с тушью.
Это письмо и доставил Поликрат той же ночью в лачугу на окраине города.
Выслушав донесение Филла — солдата, охранявшего ворота, начальник наемников Скрибоний задумался.
Куда ходил Поликрат? К любовнице? Чепуха. Поликрат не станет ради женщины шататься по городу в столь поздний час. Только очень важное дело могло заставить такого осторожного человека, как Поликрат, покинуть ночью дворец. У глашатая нет своих важных дел — он выполняет поручения царя. Значит, Поликрата посылал Асандр. Но — куда? Зачем? Здесь что-то кроется.
— В следующий раз, — сказал Скрибоний солдату, — если случится подобное, доверь пост товарищу и проследи до конца. Ясно? Тебе я разрешаю оставить пост. Только тебе. Слышишь? Надеюсь, ты никому об этом не скажешь.
— Буду молчать, как пленный тавр, господин хилиарх! — с готовностью отозвался польщенный Филл.
— Приглядывайся ко всем, особенно в гавани. Слушай. Запоминай. Доноси мне. Вот тебе на выпивку.
Ламприск — тот самый правитель Тиритаки, которого угостил палкой царь, отправился наутро домой.
Круглоголовый, с плешью, с блестящими, навыкате глазами, он трясся в легкой повозке по каменистой дороге, извивавшейся вдоль берега.
Мул, запряженный в повозку, стучал копытами лениво и нехотя. Видать, рабы плохо покормили животное. Слева, под желтым обрывом, сначала медленно, потом с нарастающей скоростью и шумом набегал и обрушивался на скалы прибой. Сердце Ламприска, как бы подчиняясь ритму волн, то замирало, то сжималось все туже и вдруг вздрагивало, пронзенное колющей болью.
По бокам, сочувственно поглядывая на Ламприска, ехали верхом на серых ослах два богатых тиритакских винодела, сопровождавшие архонта в Пантикапей. Позади, злорадно перемигиваясь, шли тощие рабы. Досталось-таки, говорят, хозяину!
Архонт чуть не плакал от обиды. Вздули как нерадивого школьника! Чем он виноват? Погоди же, проклятый старик. Выпадет случай — Ламприск доберется до тебя.
Текли мгновения. Неторопливо плелся мул. Ламприск углубился в размышления и постепенно успокоился.
При всей досаде архонт не мог не признать: наказан он справедливо! И впрямь, сколько можно возиться с вечно голодной шайкой несчастных голодранцев? То у них неурожай. То вино не удалось. То сосудов для хранения не хватило. То пошлина на вывоз слишком высока. Одни жалобы, а денег не было, нет и не будет.
Что толку от их убогих виноградников и давилен? Ни себе дохода, ни государству. Асандр прав: отобрать имущество — и делу конец! Чтоб защитить Боспор от скифов, рабов и черни, наглеющий с каждым днем все больше, нужны солдаты. Много солдат. Чтоб содержать солдат, нужны деньги. Много денег. Не можете платить, бездельники? Пеняйте на себя.
Вернувшись домой, Ламприск созвал коллегию архонтов — должностных лиц, которых Тиритака, сохранившая, подобно другим городам Боспора, видимость самоуправления, избирала раз в год из среды зажиточных людей.
Что? Отобрать имущество мелких виноделов общины в пользу богачей? С тем, чтобы последние внесли в казну долги бедняков? Архонты смутились. Бунт будет!
— Так что ж! — рассердился Ламприск. — Для чего у нас солдаты? — крикнул он, вспомнив слова Асандра. Эх, жаль, нельзя, подобно царю, применить для увещания строптивых палку! — Поймите, — продолжал уговаривать друзей главный архонт, — это выгодно прежде всего для нас. Не хотите почти даром увеличить хозяйства? Я взял бы участок Сфэра — его виноградник примыкает к моему. Асандр требует денег. Не желаете принять мой совет — дайте голодранцам взаймы. Так или иначе надо заплатить.
— Взаймы? А когда они вернут? Старых долгов не можем получить.
— Вот видите, — заметил довольный Ламприск. — Придется начать опись. Иного выхода нет. Эй, Пист, разыщи и позови сюда их главарей.
Вожаки мелких виноделов — их было человек пять — явились в магистратуру настороженные, угрюмые: видимо, догадывались, о чем пойдет речь.
— Царь Асандр, пусть славится его имя, отказал в отсрочке, — сообщил торжествующий Ламприск.
— Отказал? — Бедняки переглянулись. — Что же будет теперь?
— Придется описать ваше имущество, продать с молотка и вырученные деньги передать в казну.
— А мы? — растерянно спросил Сфэр — худой, желчный, задавленный нуждою человек лет сорока трех. Темные, глубоко запавшие глаза беспокойно рыскали по лицам присутствующих.
— Что — вы?
— Как же мы? — загорячился Сфэр. — Что нам-то делать, спрашиваю я тебя? Что нам делать, остолоп ты такой? Что нам делать, пройдоха? Ведь у нас — дети!
Ламприск с дурацкой ухмылкой вскинул плечи:
— Вы? Уповайте на бога. На Диониса, — уточнил он язвительно — виноделы почитали Диониса, бога вина и веселья. — Пусть поможет. Авось выручит. Я-то при чем, сквернослов ты несчастный?
— Как при чем? — взъярился Сфэр. — Как при чем, я тебя спрашиваю? Как так при чем, а? Мы такие же граждане Тиритаки, как и ты, или нет? Кто выбрал тебя главным архонтом? Мы или нет? Мы или нет, я тебя спрашиваю? Почему ты не хочешь заботиться о нас, судейский ты крючок? Почему ты не хочешь о нас заботиться? Неужели ты допустишь, чтобы мои дети умерли с голоду?
— Прикажете кормить вас из собственного кармана? — вспылил архонт. — Хватит! Здесь не Херсонес, где бездельники и моты живут за счет трудолюбивых и бережливых граждан.
— И жаль, что не Херсонес! — бешено заорал Сфэр. — Жаль, что не Херсонес, говорю я тебе! Очень жаль, что не Херсонес! Будь это в Херсонесе, вам не удалось бы так легко нас грабить. Будь уверен — вымотали б из вас кишки, набитые нашим хлебом. Житья не стало! Забрали лучшую землю, оставили голый камень, а теперь и эти наделы отнять собираются. Наскребешь по капле амфору вина — налетят, точно стервятники: налог плати, за вывоз плати, за перевоз плати, за ввоз плати, рыночный сбор плати…. Где видано, чтобы пошлина составляла стоимость двенадцатой части груза? Заплатишь одному, второму, третьему — и глотка вина не останется, чтоб выпить с горя. Разбой! Давно пора с вами разделаться. Посмотрю я, как ты будешь задирать передо мною хвост, когда сам лишишься добра!
Ламприск покраснел и пуще выкатил глаза:
— Что-о?! Понимаешь ты, о чем говоришь? Ведь это… — архонт чуть не задохнулся, — речь заговорщика! Херсонесских порядков захотелось? Асандр покажет тебе Херсонес! Прочь отсюда, мерзавцы. Вон! Завтра же начну опись. Пусть только кто-нибудь воспротивится. Никакой Дионис его не спасет. В пыль сотру!
— Попробуй, — кинул Сфэр, уходя, прямо в лицо архонту. — Попробуй, негодяй. Попробуй…
Товарищи молча последовали за ним.
— Поднять солдат! — закричал архонт, обернувшись к членам магистратуры. — Утроить стражу. Перевести город на осадное положение. Пусть даже мышь не проскочит по улице после заката. Иначе бездельники успеют сговориться и учинят мятеж. Торопитесь!..
