— Сюда, пожалуйста, — произнес Гердер, отодвигая картонный барьер.

Ном, чопорно сидящий на груде подушек спиной к входу, явно их ждал.

— А, Гердер, — пробормотал он. — Входи, входи. Очень хорошо…

Это был аббат. Старик так и не обернулся к вошедшим.

Масклин потянул Гердера за рукав.

— Мы ведь были здесь совсем недавно, и ничего хорошего из этого не вышло. Зачем же начинать все сначала?

Гердер ответил ему взглядом, в котором явственно читалось: «Доверьтесь мне, у нас нет другого выхода».

— Ты уже распорядился насчет трапезы, Гердер?

— Нет, милорд, я как раз собирался…

— Так поди и займись этим!

— Хорошо, милорд.

Гердер бросил на Масклина еще один взгляд, на сей раз — тоскливо-отчаянный, и вышел прочь.

Номы напряженно замерли. На их лицах появилось выражение глуповатой растерянности. Они судорожно пытались сообразить, что же произойдет дальше.

Аббат заговорил:

— Мне уже почти пятнадцать. — В голосе его звучала усталость. — Я старше, чем иные отделы в Магазине. И я немало повидал на своем веку. Перед моим взором прошло множество странных вещей, не укладывающихся в сознании, но скоро я предстану перед Арнольдом Лимитедом. Тогда мне останется лишь надеяться, что я все же был праведным номом и по мере сил следовал своему долгу. Я так стар, что для многих номов во мне как бы воплотился сам Магазин. И они боятся — боятся, что, когда меня не станет, Магазину придет конец. А теперь приходите вы и говорите, что так оно и будет. Кто у вас главный?

Масклин посмотрел на Торрита. Однако все остальные с надеждой смотрели на него, Масклина.

— Кажется… э-э… — пробормотал он, — кажется, я. Так как-то оно получилось, что…

— Да-да, — произнес Торрит. — Как-то оно так получилось, что, пожалуй, я возлагаю пока свои полномочия на тебя. Временно. Я ведь предводитель…

Аббат кивнул.

— Очень мудрое решение, — сказал он.

Торрит с достоинством поклонился.

— Останься здесь с говорящим ящичком, — велел аббат Масклину. — Остальных прошу удалиться. Вам принесут поесть. Выйдите и ждите за дверью.

— Э-э… — нервно произнес Масклин. — Нет, не надо.

Возникла секундная пауза.

Потом аббат мягко спросил:

— Почему нет?

— Потому что… потому что мы все вместе, понимаете? — объяснил Масклин. — Мы никогда не расставались…

— Какая трогательная сплоченность, она достойна уважения. Вам еще предстоит понять, что в жизни от нее мало проку. А теперь — пусть остальные выйдут. Или ты боишься остаться со мной наедине? — И аббат посмотрел на Масклина.

— Поговори с ним, Масклин. — Гримма похлопала его по руке. — Мы будем рядом. Нам совершенно все равно, где ждать.

Масклин неохотно кивнул. Когда все вышли, аббат повернулся к нему лицом. Вблизи он выглядел еще старше, чем показалось Масклину сначала. Лицо аббата не просто тонуло в морщинах — оно состояло из морщин, сплетающихся воедино. «Он был уже далеко не молод, когда родился Торрит, — подумал Масклин. — Он… он матушке Морки в дедушки годится!»

Аббат улыбнулся. Улыбка получилась довольно странная. Казалось, он хотел извиниться, но не знал, как это делается.

— Тебя, как я догадываюсь, зовут Масклин, — произнес он.

Масклин не стал отнекиваться.

— Я одного не понимаю, — пожал он плечами. — Вы ведь меня видите! А десять минут назад вы утверждали, что меня просто не существует! И вдруг вы со мной говорите!

— Ничего удивительного, — ответил на это аббат. — Десять минут назад я принимал вас официально. Небо тому свидетель, не мог же я допустить, чтобы окружающие поверили, будто я всю жизнь ошибался. Из поколения в поколение аббаты учили, что никакого Снаружи не существует. И вдруг я должен сказать, что все это было заблуждением? Да меня же просто сочтут сумасшедшим!

— Неужели такое возможно?

— О да. Ты понимаешь, что такое политика? Аббату нельзя резко менять свой образ мыслей. Ты еще сам с этим столкнешься. Для лидера важно вовсе не то, прав он или нет. Важно, уверен ли он. Без этого номы не будут знать, что им думать по тому или иному поводу. Конечно, когда ты на самом деле прав, все гораздо легче, — признался аббат, устало откидываясь на подушки. — Некогда Магазин был раздираем войнами, — продолжал он. — Кровопролития. Ужасные времена. Ном против нома. Все это кончилось десятилетия назад. Но тогда казалось, что всегда есть ном, который считает, что именно его род должен править Магазином. Битва за Грузовой Лифт. Сражение при Товарном Складе. Опустошительные войны за Антресоли… Теперь все это в прошлом. И знаешь почему?

— Нет, — признался Масклин.

— Мы положили этому конец. Мы — Канцелярские Принадлежности. Благодаря хитроумию, здравому смыслу и дипломатии. Мы заставили их поверить в то, что Арнольд Лимитед создал номов, дабы они жили в мире друг с другом. А теперь только на мгновение представь, что было бы, если б я тогда поверил тебе… Все решили бы, что я выжил из ума и впал в старческий маразм. — Аббат тоненько хихикнул. — А потом бы они задумались: а не было ли вообще все, чему учили Канцелярские Принадлежности, одной большой ошибкой? А потом была бы паника… Нет, лучше без этого. Мы должны следить за тем, чтобы номы держались вместе. Ты ведь и сам знаешь: чуть что — и между ними тут же вспыхивают ссоры.

— Это правда… — кивнул Масклин. — И они ругают вас за все, что бы ни случилось, и учат, что вы должны делать?

— Ты это уже замечал, верно? — с усмешкой спросил аббат. — Кажется, ты вполне годишься для того, чтобы быть предводителем.

— Не думаю.

— Зато я так думаю. Этого нельзя хотеть или не хотеть. Я не хотел быть аббатом. — Он побарабанил пальцами по своей трости, потом жестко посмотрел на Масклина. — Те, с кем мы сталкиваемся в нашей жизни, гораздо сложнее, чем нам кажется на первый взгляд, — произнес он. — И очень важно помнить об этом.

— Хорошо, я запомню, — сказал Масклин, не зная, что еще сказать.

— Ты не веришь в Арнольда Лимитеда (осн. 1905), да? — спросил аббат. Это больше походило на утверждение, чем на вопрос.

— Ну…

— Знаешь ли, я его видел. Когда был еще мальчишкой. Я забрался наверх — туда, где Служебные Помещения, — и там спрятался. Я видел его: он сидел за столом и писал.

— О?

— У него была борода.

— О!

Аббат барабанил пальцами по трости. Казалось, он что-то решал про себя. Наконец он спросил:

— Хм… Так где же был ваш дом?

И Масклин начал свой рассказ. Забавно, что теперь, когда Масклин оглядывался назад, все выглядело гораздо привлекательнее. Там было много лета и совсем мало зимы, много орехов и почти не было крыс. Там, правда, не было бананов, электричества и ковров, но зато было много свежего воздуха. И в воспоминаниях там было совсем не так мокро и холодно. Аббат вежливо слушал.

— Все шло довольно хорошо, пока нас было много, — закончил Масклин. Он глянул себе под ноги. — Вы могли бы пойти с нами и остаться. Когда Магазин раз… рушат.

Аббат рассмеялся.

— Вряд ли я еще гожусь для такой жизни, — произнес он. — Не знаю, так ли мне хочется поверить в это ваше Снаружи. Судя по рассказу, там холодно и слишком много опасностей. Как бы то ни было, меня ждет совсем другое путешествие, в неизвестность иного рода. А теперь, прошу прощения, мне нужен отдых. — Он постучал тростью по полу. И тут же, как по волшебству, в комнате появился Гердер. — Возьми Масклина и немножко подучи его, — сказал аббат. — А потом оба возвращайтесь сюда. Только оставьте мне эту черную коробочку. Я хочу познакомиться с ней поближе. Положи ее на пол, — кивнул он Масклину. Аббат ткнул кубик своей тростью. — Что ты такое, черный ящичек? Зачем ты нужен?

— Я — регистрирующий и навигационный компьютер звездолета «Лебедь». В мои обязанности входит множество функций. Основная моя функция — помогать номам сориентироваться в ситуации и давать им советы. Их разведывательный корабль потерпел крушение и разбился пятнадцать тысяч лет назад.

— Он повторяет это все время, — произнес Масклин извиняющимся тоном.