Она вышла вперед и пытливым взором оглядела Симона и Джелит.

— Вы считаете, что сможете это сделать?

В голосе ее был не вопрос, а сомнение.

— Мы можем это сделать! — голос Джелит зазвенел. — Мы сделали много больше за эти прошедшие несколько дней, сестра!

Волшебница нахмурилась; видно было, что ей не по душе пришлось сообщение Джелит. Но она была готова подождать и увидеть, как они потерпят неудачу, подумалось Симону. Такое отношение вызвало у него в душе такой же протест и возмущение, которое слышалось и в тоне Джелит. Может быть, именно это возмущение даст им новые силы при этой попытке.

Он вызвал в своем воображении картину той комнаты в крепости, которую видел и в которой разговаривал с двумя колдерами… Потом сосредоточился только на том колдере, который был в металлическом шлеме. И воля его стала могучей, неодолимой, и он собрал ее в кулак, нацелив туда, куда желал! И сразу же убедился, что страх его был напрасен. Колдер в металлическом шлеме был жив. Жив, но от него уж осталась только пустая оболочка, ибо разум покинул тело. Но и пустую оболочку можно использовать в планах Симона! Воля Симона впилась в тело колдера, и сразу же Симон ощутил, что возможности его становятся все больше, что воля его крепнет, силы все растут — это пришла на помощь Джелит.

Симон больше не замечал ни скал, ни столпившихся вокруг него людей, ни презрительного выражения на лице волшебницы, ни даже Джелит. Сейчас для него существовало только одно: войти вместе с Джелит в тело колдера, превратить его в послушное орудие — сделать его таким же «одержимым», как те многие десятки пленных, которых колдеры захватили при набегах на Горм и Карс, а так же на корабли салкаров.

Где-то в глубине крепости, колдер уже задвигался, повинуясь мысленным приказам Симона… Отвори ворота. Впусти в крепость осаждающих. И это было очень просто — колдер больше не был колдером, он был «одержимым», и он повиновался…

Перед мысленным взором Симона мелькали залы и переходы, лестницы и комнаты — колдер спешил выполнить приказ. Кто-то ему попался на пути, попытался удержать его и тут же упал замертво.

И вот, наконец, Симон увидел пульт со множеством кнопок с мерцающими сигнальными огоньками, руки колдера торопливо двигались, нажимали кнопки, прикасаясь к рычагам. И, подчиняясь этим движениям, защита крепости нарушилась и… исчезла совсем.

И сразу же на Симона обрушилась холодная тьма и пустота — а когда он пришел в себя, над ним было облачное небо, они с Джелит держались за руки, и оба еще не оправились от ужаса погружения в небытие.

— Он мертв, — это сказала не Джелит, а волшебница. На лице ее тоже отразился тот ужас. Но она медленно подняла руку, приветствуя их. — Вы сделали, что обещали.

Симон едва шевельнул сухими губами.

— Этого было достаточно?

— Сал! — раздался крик с наблюдательного пункта. — Демоны зашевелились!

Они и впрямь зашевелились, ибо в стене крепости теперь зияло отверстие. И в этот проход один за другим ныряли живые скелеты, пришедшие из-за ворот. Они даже не крикнули, просто молча двинулись вперед. Но меньше половины их прошло внутрь, как вдруг сверху на брешь стала спускаться стальная завеса, придавив тех, кто оказался под ней. Но не успела еще завеса коснуться земли, как те приведения, у которых были ружья, принялись стрелять в нее. И стальная заслонка задрожала и рассыпалась в прах, а остальные демоны продолжили свой путь внутрь твердыни.

— Вниз и в крепость! — это крикнул один из капитанов-салкаров. — Сал! Сал!

И, подхватив его клич, лавина эсткарпских воинов хлынула вниз.

Трудной и отчаянной была эта битва в стенах крепости, похожая больше на охоту. Неведомое и страшное оружие равно поражало и приведения, и настоящих людей. А потом вдруг все прекратилось, словно крепость колдеров сдалась, словно сердцу крепости не хватило энергии.

А когда Симон во главе своих пограничников, вместе с отрядом сокольничьих ворвался в центральный зал, сердце крепости уже замерло. Ибо в зале сидели шесть колдеров с металлическими шлемами на головах и подключенных к пульту. И все сразу умерли — а вместе с ними умерло и сердце крепости.

И тогда началась новая битва, ибо привидения из-за ворот обратили всю свою ярость на воинов Эсткарпа. Воины умирали в муках, но их стрелы и сабли разили без промаха.

Снаружи, за стенами крепости, бушевал шторм, а в стенах ее бушевала не меньшая буря. Мужчины, которые устали разить и убивать, мужчины, которые в эти часы потеряли многих из тех, с кем были в родстве и боевой дружбе, мужчины, которые сами не верили, что уничтожили твердыню колдеров, с помощью сабель, стрел и топоров — собрались наконец в центральном зале.

— Колдеры мертвы! — Симон победно подбросил свой топор высоко в воздух, поймал его и стал восторженно потрясать им. Позади него воины делали то же самое, ибо они понимали, что свершилось в этот великий день, несмотря на тяжелые потери.

— Колдеры мертвы! — эхом откликнулась в ответ Джелит. Она вошла вместе с волшебницей и Лойз в зал вслед за воинами. — Но зло, которое они посеяли, все еще живо. И вот это…, — она кивнула на пульт. — Возможно, придут другие и воспользуются этим.

— Нет! — волшебница сняла с шеи камень и поднесла его к панели управления. — Это не так, сестра. Мы с тобой позаботимся об этом!

Обычно бледные щеки Джелит порозовели, она подошла к волшебнице, встала рядом с ней, плечом к плечу. Вместе они устремили пристальный взгляд на волшебный камень. Свет в комнате стал постепенно тускнеть и вскоре здесь стало полутемно.

На пульте управления вдруг вспыхнули крохотные огоньки, в тишине стали раздаваться негромкие хлопки взрывов. Искры побежали по всему пульту, вызывая все новые и новые взрывы. В комнате запахло горелой изоляцией, металлические детали стали расплавляться на глазах. Энергия, вызванная к жизни обеими женщинами, быстро уничтожала созданное колдерами сооружение, разрушая пульт и все, что было к нему подключено. И возможно, эта разрушительная энергия достигла большего, уничтожая ту паутину, что колдеры сплели за морями.

Симон так и сказал, когда вместе с Ингвальдом и капитанами выслушал рапорты тех, кто осматривал самые дальние щели и переходы крепости, удостоверяясь, что никто из врагов не остался в живых.

— Паутина останется, — волшебница сидела немного поодаль, лицо ее было усталым, а глаза ввалились — напряжение оказалось большим. — Ведь, хотя соткали ее колдеры, но то, из чего она соткана — ненависть и зависть — все это было в нашем мире прежде, чем колдеры воспользовались всем этим, чтобы соткать свою сеть против нас. Карстен охвачен смятением… Некоторое время этот хаос был нам на пользу, ибо великие лорды в тех краях заняты Карстеном и отвратили от нас свои взгляды, но это не может продолжаться вечно.

Симон кивнул:

— Да, не может. Из такого хаоса неизменно появится какой-то более могущественный вожак, который вполне может объединить всех остальных лордов против Эсткарпа. А возможно и другое: остальные лорды будут так заняты постоянной войной с ним, что им будет не до нас.

Джелит и волшебница согласно кивнули.

— А Ализон? — впервые за все это время подала голос Лойз. — Как идет война с Ализоном?

— Сенешаль сражается, словно лев. И дела у него идут лучше, чем мы могли ожидать. Но все же мы не сможем удержать за собой Ализон, равно как и Карстен — слишком велика там ненависть к нам. Но нам, Эсткарпу, это вовсе и не нужно — пусть только оставят нас в покое мирно доживать свой вечер. Ибо мы знаем, что для нас наступает вечер, который постепенно перейдет в ночь, а после нее не будет нового утра. Но ни одно живое существо не захочет добровольно расстаться с жизнью — велик инстинкт самосохранения, он заложен в нас с рождения, от природы. И поэтому наш вечер может стать вечером огней и пожарищ, мучений и смерти. И если нам предстоит ночь сражений…, - она торжественно подняла руку. — Что ж, мы будем драться до конца.

— Так не должно быть!