На голове мумии была корона, усыпанная драгоценностями. На пальцах, сжимающих рукоять топора, мерцали перстни. Но на всем вокруг лежала печать такой отчужденности, что Саймон не посмел подойти вплотную к трону.

– Вольт! – сдавленно вскрикнул Дживин, потом забормотал что-то на незнакомом языке.

Саймон решил, что это какое-нибудь заклинание.

– Подумать только! Легенда оказалась былью! – Корис подошел к Трегарту. Глаза его горели – как ночью во время битвы в Сулькаре.

– Неужели Вольт? – пробормотал Саймон.

– Вольт Воитель! – уверенно подтвердил Корис. – Вольт Громовержец! Вольт, которым пугают теперь непослушных детей! Эсткарп древен, корни его знаний восходят к доисторическим временам, но Вольт старше Эсткарпа! Он из тех, кто пришел сюда раньше нынешнего человечества. Род его вымер еще до того, как человек вооружился камнем и дубиной против диких зверей. Но Вольт пережил свой род, знал первых людей, а они знали его, знали его топор! Оставшись один, Вольт пожалел людей, и перед тем, как уйти навсегда, своим топором он прорубил людям дорогу к знанию и могуществу. Кое-где до сих пор поминают Вольта с благодарностью, хотя и побаиваются его, как боятся всего, что превыше разумения. В иных же местах его ненавидят лютой ненавистью, потому что мудрость Вольта противостояла их низменным побуждениям. Так что одни поминают Вольта молитвой, другие – проклятьями, он бог и демон. Теперь мы воочию убедились, что он существовал и даже в чем-то походил на нас. Хотя кто знает, какими неизвестными нам способностями он обладал.

Эй, Вольт! – Рука Кориса взметнулась вверх. – Я Корис, капитан гвардейцев Эсткарпа, приветствую тебя и сообщаю, что свет мало изменился с тех пор, как ты покинул его. Мы все еще воюем, и мир у нас недолговечен. А сейчас на нас ползет Тьма из Кольдера. И поскольку море лишило меня оружия, прошу, отдай мне свое! Если мне доведется встать лицом к лицу с кольдерами, я не посрамлю твоего славного топора!

Корис подошел к трону и решительно протянул руку. Саймон услышал приглушенное восклицание Дживина и шумное дыхание Танстона. Улыбаясь, Корис взялся за рукоять топора и осторожно потянул его на себя. Сидящий на троне казался совсем живым, и Саймон ожидал, что вот-вот костлявые пальцы сомкнутся и потянут топор обратно. Но этого не случилось. Топор легко перешел в руки Кориса, и казалось даже, будто тот, кто много столетий держал его, не только не противится, но и сам подталкивает оружие Корису.

Саймон ожидал, что рукоять топора прогнила и сейчас же переломится в руках капитана, но тот взмахнул им и рубанул воздух – лезвие остановилось в каком-нибудь дюйме над каменным помостом. В его руках оружие обрело новую жизнь, оно повиновалось воле Кориса.

– Благодарю тебя, Вольт! – воскликнул капитан. – Никогда еще мои руки не держали такого прекрасного оружия. С ним я проложу путь к победе! Я Корис с Горма, Корис Безобразный, но с твоей легкой руки, Вольт, я стану Корисом Завоевателем, и твое имя вновь прозвучит по всей земле!

Наверное, голос Кориса поколебал столетиями недвижимый воздух пещеры: это было единственное разумное объяснение тому, что произошло в следующее мгновение. Фигура на троне вдруг кивнула, раз-другой, словно Вольт принимал клятву капитана, и тут тело, еще мгновение назад казавшееся таким прочным, начало рассыпаться прямо на глазах.

Дживин в ужасе закрыл лицо руками, Саймон едва не вскрикнул. Вольт – если это и в самом деле был Вольт – перестал существовать, на троне осталась только горстка праха. Но топор – в руках Кориса! Первым оправился от изумления невозмутимый Танстон, обратившийся к своему командиру:

– Вольт исполнил свой долг. Капитан, теперь твоя очередь. Хорошо, что с тобой его оружие. Оно принесет нам удачу.

Корис еще раз ловко взмахнул топором, и лезвие со свистом рассекло воздух. Саймон отошел от опустевшего трона.

Оказавшись в этом мире, он уже принял как должное колдовство женщин Эсткарпа; оставалось принять и Вольта. Как бы то ни было, легендарный топор Вольта не принес им ни воды, ни пищи.

– Если отсюда нет другого выхода, придется возвращаться на берег и попробовать обойти скалы морем, – заметил Танстон.

Но выход нашелся. Позади трона они увидели проход, заваленный землей и щебнем. Ножами и просто руками они принялись расчищать завал. Даже со свежими силами им пришлось бы нелегко, а тут… Единственное, что заставляло Саймона держаться, – ужас перед возвращением в воду. Наконец они уперлись в закрытую дверь.

Должно быть, она была сделана из какой-то очень прочной местной древесины. Но гниение не тронуло ее. Больше того, казалось, будто естественный химический процесс за долгие века превратил дерево в камень. Вперед выступил Корис:

– Это мое дело.

Вновь взлетел топор Вольта. Саймон едва не вскрикнул, представив, как прекрасное лезвие топора расколется о камень, но раздался звон, и опять топор взмыл в воздух и вновь обрушился на дверь изо всех сил могучих плеч капитана.

Дверь раскололась, и часть ее упала наружу. Корис отошел в сторону, а остальные принялись расширять проход. В лицо им ударил яркий дневной свет, свежий ветерок разгонял затхлый воздух подземелья.

Разобрав остатки двери и продравшись сквозь заросли сухого бурьяна, они оказались на другой стороне утеса. Глазам их открылся спуск к ручью через луг с изумрудной весенней травой и маленькими желтыми цветами, разбросанными там и сям, словно золотые самородки.

Не говоря ни слова, Саймон заковылял вниз, чтобы поскорее промочить пересохшее горло и смыть с тела едкую соль. Чуть позже, подняв от воды мокрую голову, он обнаружил, что Корис исчез. Саймон ни минуты не сомневался, что капитан вышел из пещеры Вольта вместе со всеми.

– А где Корис? – Он повернул голову к Танстону, который с наслаждением тер лицо пучком мокрой травы.

Дживин, закрыв глаза, лежал на берегу ручья.

– Он вернулся к морю, – тихо сказал Танстон. – Гвардеец не должен оставаться открытым ветрам и воде, если о нем может позаботиться его командир.

Саймон пристыженно умолк. Он совсем забыл о мертвом воине, оставшемся на берегу. Хотя в гвардию Саймон вступил добровольно, он еще не чувствовал себя полноценным гвардейцем. Эсткарп слишком древен, его жители, его колдуньи – слишком чужды ему. Что там обещал Петроний, уговаривая воспользоваться его услугами? Что он отправится в мир, который ему по душе? Саймон солдат – он и попал в воюющий мир, но здесь воюют не так, и порой он чувствовал себя лишним.

Саймон вспомнил женщину, с которой бежал по болоту, не зная еще, что она колдунья… Иногда ему казалось, что они чем-то близки друг другу… Но сейчас не было и этого.

При бегстве из Сулькара она оказалась в другой шлюпке. Неужели ее постигла та же участь, что и других в безжалостном море? В нем шевельнулось незнакомое чувство, которому он решил не давать воли, чтобы оставаться в этом мире сторонним наблюдателем. Повернувшись на другой бок, он подложил под голову согнутую руку, заставил себя расслабиться и уснул.

Спал он чутко и недолго, потому что, когда проснулся, солнце стояло еще высоко. Пахло стряпней. На небольшом костерке под скалой Танстон жарил рыбу, нанизанную на прутья. Корис спал в обнимку с топором, его юное лицо осунулось от усталости. Когда он бодрствовал, этого никто не замечал. Дживин, лежа на животе у ручья, голыми руками ловил рыбу, доказывая тем, что он не только отличный всадник.

Когда Саймон приблизился, Танстон приподнял бровь.

– Вот твоя доля, – показал он на рыбу. – Здесь, конечно, не трапезная гвардейцев, но все-таки…

Саймон хотел уже приступить к еде, когда заметил напряженный взгляд Танстона, и тоже посмотрел вверх. Над их головами описывала широкий круг черная птица с белым пятном на груди.

– Сокол! – выдохнул Танстон так, будто это слово означало опасность не меньшую, чем засада кольдеров.