— Почему же Черная Смерть не убил его? — изумился я.

Человек прищурил темные глаза и прищелкнул короткими влажными пальцами.

— Струсил, — решительно сказал он, — самым банальным образом. Бог знает, насколько живуч был этот паук…

— А что же он сказал разведчикам?

Человек пожал плечами.

— Сказал, что видел некое членистоногое, ранил его и оно скрылось. Но, добавил он, нет никакой гарантии, что завтра его место не займет другой такой же урод. Это может продолжаться до бесконечности, сказал он, и поэтому лучше задействовать команду зооликвидаторов, чтобы они разработали радикальный способ борьбы с подобными мерзавцами и внедрили его. В конце концов основная задача «охотника-одиночки» — борьба с преступностью, а не с ошибками природы.

Я тут же возразил:

— А как же та знаменитая фотография: Эдвард стоит одной ногой на туше ужасного зугана-убийцы, ящера, терроризировавшего все население Титана в течение десятка лет. Будучи таким нерешительным человеком, каковым вы его описали, сложно справиться с четырехметровым монстром.

— Я видел это фото, — кивнул мужчина. — Эдвард показывал его мне, заметив, что ящер выглядит неестественно из-за отсутствия глаз.

— Я не обращал на это внимания, хотя газетная вырезка с этим фото лежит на моем рабочем столе под стеклом.

— А стоило бы заметить, — серьезно сказал мужчина, — у него действительно нет глаз. Их выклевали падальщики.

Я непонимающе нахмурился. Незнакомец отхлебнул из бутылки и терпеливо объяснил:

— Эдварду несказанно повезло. Его вызвали на Титан, чтобы уничтожить ящера, он месяц делал вид, что ищет «жертву», и наконец наткнулся на бездыханный труп: зуган-убийца попросту умер от старости.

Мне стало не по себе. Наверняка Эдвард чем-то насолил этому типу, своему бывшему односельчанину, вот он и готов облить героя грязью перед первым встречным. Видимо, уловив в моем взгляде недоверие, мужчина усмехнулся:

— Я разрушил образ героя?

— Отнюдь, — возразил я, — но вы говорили только о неудачных делах Эдварда. Интересно узнать, когда же он стал действовать по-настоящему?

— По-настоящему? — казалось, собеседник не понял вопроса.

— Ну, например, дело банды Свана.

Человек закусил нижнюю губу, будто припоминая что-то.

— Ах, тогда! Их было слишком много, и Эдвард не стал вступать с ними в драку.

Я растерянно улыбнулся.

— Но в газете было напечатано…

— Что?

— «Эдвард отправился на борьбу с бандой Свана», — процитировал я.

— Правильно. Отправился, оценил обстановку и принял разумное решение — уклониться от боя.

Я ошарашенно замолчал. Интуитивно я понимал, что этот человек говорит правду, и мне, как журналисту, следовало бы поподробней расспросить его об интересующем меня человеке. В принципе, я так и сделал, но двигали мной не профессиональные интересы, а, скорее, естественное человеческое любопытство.

— А как же быть с этим, — продолжил я через минуту. — «Эдвард Черная Смерть заявил, что разберется с людьми Серого Капитана».

— Заявить можно все, что угодно, — мрачно проговорил мужчина, — между прочим, мало кто знает, что за личность этот Серый Капитан. Он бывший инженер-оружейник, и его люди оснащены так, что против них бессильны десять Эдвардов.

— Значит, и здесь он не стал рисковать… — пробормотал я. — Ну, а…

И тут меня будто ударило по голове. Я наконец-то понял, что хотел сказать мой собеседник. Он рассказывал мне не об исключениях, не о досадных недоразумениях в карьере Эдварда Черная Смерть. Все было гораздо серьезнее.

— Вы хотите сказать, — медленно, почти по слогам, обратился я к нему, — что он вообще никогда не совершал ничего героического и его репутацию создали и поддерживают газетчики, которые не располагают достоверной информацией, а полагаются лишь на слухи да амбициозные заявления самого Эдварда.

Он вновь потянулся к бутылке и через минуту, вытирая губы, проговорил:

— Именно так, молодой человек.

Я беспомощно оглянулся на двери, потряс головой и попытался вспомнить самый достоверный, документально подтвержденный случай из биографии Эдварда.

— Ага! — вскричал я через минуту. — Дело братьев Каррера! Я видел трупы этих ублюдков, когда их вытаскивали на всеобщее обозрение перед Дворцом Правосудия. Их убил Эдвард Черная Смерть — это каждый знает.

— Вы не видели еще один труп, — быстро ответил мужчина, — труп молодого «охотника-одиночки» Винса Кларка. Он и Эдвард работали вдвоем всего пару дней, пока малыш не полез в драку с теми, кто сильнее. Правда, прежде чем ему прострелили голову, он успел прикончить троих.

— А Эдвард?

— Он не сделал ни одного выстрела.

— О, боже, — только и смог сказать я, — ему приписывают с полсотни подвигов. Хотя бы один он совершил?

Незнакомец отрицательно покачал головой.

— Но… почему?!

Мужчина почесал кончик своего неестественно большого носа и вздохнул:

— Вначале он объяснял свои поступки трусостью, а позже решил, что, раз теперь он символ правосудия и супергерой, ему лучше беречь себя от опасностей. Иначе чей пример будет вдохновлять людей на борьбу с преступностью?

— М-да, — согласился я неуверенно, — сегодня при упоминании имени Эдварда преступник поеживается, а обыватель чувствует себя увереннее. Если бы Эдвард вмешивался во все драки, его давно бы прикончили. Если раньше к «охотникам» относились как к живым, мало на что годным мишеням, то теперь их побаиваются: ведь каждый из них — потенциальный Эдвард Черная Смерть.

Мужчина удивленно воззрился на меня.

— Значит, вы считаете, что он правильно делает, сохраняя себя в качестве символа борьбы, при этом ничем не рискуя и обманывая людей?

— Может, он и прав, — ответил я, — но интересно, что чувствует при этом сам Эдвард?

— Вы имеете в виду совесть? — Мужчина поставил пустую бутылку под стол и извлек оттуда новую. — Совесть. Проклятая совесть. Она… сожрала его.

Он откупорил бутылку и залпом осушил ее наполовину. Я посмотрел на часы и сказал, что мне, пожалуй, пора. Он вяло кивнул и пожелал мне спокойной ночи.

Шагая по серым безлюдным улочкам, я размышлял о том, как будет называться моя завтрашняя статья: «Величайший трус и обманщик всех времен» или «Бойтесь обычной смерти, Черная не страшна». Вряд ли редактор будет пилить меня за то, что я не взял интервью у Эдварда: в конце концов, я ждал его до последнего момента — через двадцать минут начнется комендантский час, а мне нужно успеть добраться домой. А что бы было, если бы я дождался «героя»? Он или бы послал меня подальше, или бы поморочил мне голову сказками о своих подвигах, которые, как оказалось, и гроша ломаного не стоят. А этот тип дал мне материала на целый номер. И какого материала! Теперь я точно стану журналистом года!

— Эй, приятель!

Я оглянулся на голос. Меня догнали двое «слуг милосердия» с легкими пластиковыми носилками, на которых лежал совсем молодой парень в защитного цвета форме, изрешеченный десятками пуль, с белой нашивкой «охотник-одиночка».

Они остановились, опустили носилки на асфальт и попросили огонька. Один из них, взяв у меня зажигалку, прикурил и кивнул на мертвое тело:

— Готов, — в его голосе прозвучало какое-то странное оживление.

— За сегодня это уже третий, — добавил другой «слуга милосердия», — плодятся, как грибы после дождя.

— Слава богу, — с энтузиазмом проговорил первый, — сейчас уже можно выходить на улицу без оружия. Полиция справляется — «охотники» здорово помогли ей.

— Вот этот, как его, Эдвард, — заметил второй, снова хватаясь за ручки носилок, — все молодые «охотники» бредят им, честное слово! Вот не дай бог прикончат его, что тогда?

Он выразительно свистнул и бросил первому:

— Пошли!

Я спрятал зажигалку во внутренний карман и смотрел им вслед до тех пор, пока они не скрылись за углом старого трехэтажного магазинчика. У меня было время все обдумать…

Спустя месяц редактор вызвал меня к себе и с ходу, не поздоровавшись, ткнул мне в лицо какой-то газеткой.