Спотыкаясь, иду к холодильнику и хватаю другую банку пива. К тому времени, как я её заканчиваю, у меня в глазах все двоится, и я совершенно не в состоянии думать... ни о чем.

Я не помню, что я сказал Никки, да и вообще, действительно ли я ей звонил или только думал об этом.

— Эй, Луис, — говорит Мариана, подходя ко мне. — Ты в хлам.

— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю.

— В раю какие-то проблемы?

Я качаю головой и поднимаю вверх пиво.

— Это — мой рай.

— Я знаю то, что поможет тебе отвлечься от Никки.

— Что?

— Я. — Она целует меня, а я слишком слаб, глуп и пьян, чтобы оттолкнуть её. Она не та, кого я хочу. Она знает это, но ей плевать. Я мог бы закрыть глаза и представить, что это Никки... чтобы действительно доказать, что я мудак.

Мариана приводит меня в комнату. Я сижу на старой избитой кушетке, Мариана тормошит меня, но мое тело не хочет подчиняться, как будто оно понимает, кого на самом деле хочет, и это не Мариана.

— Я люблю ее, — говорю я, останавливая Мариану прежде, чем это зайдет слишком далеко.

— Что? — раздражённо спрашивает она.

— Она мой ангел.

Мариана соскакивает с меня и направляется к двери.

— Ты не знаешь, от чего отказываешься, Луис.

Знаю. У меня уже были эти одноразовые ночи... и они все одинаковые. С Никки все не так... именно поэтому мне сегодня так чертовски плохо.

— Извини, — говорю я Мариане.

Она не отвечает. Вместо этого она выходит и захлопывает за собой дверь.

Ранним утром я просыпаюсь и понимаю, что заснул на складе. Все ушли, за исключением нескольких ребят из КЛ, которые называют эту дыру своим домом.

У меня кружится голова еще до того, как мне удается принять сидячее положение. Интересно, я выгляжу так же дерьмово, как себя чувствую? Мельком взглянув на пустые банки пива рядом со мной, я чувствую, как у меня скручивает живот. Меня сейчас вырвет.

Я ковыляю на улицу и меня рвет до тех пор, пока внутри ничего не остается. Я так слаб, что едва могу стоять.

— Тяжелая ночка? — спрашивает Чу, подходя ко мне.

— Да.

— Я раньше тоже так чертовски гулял. В твоем возрасте. Веселые времена, да?

— Сейчас мне совсем не весело, — говорю я ему, и на меня накатывает очередная волна тошноты.

Он смеется, как только меня снова выворачивает.

— Ключ, который я тебе давал, по-прежнему у тебя?

— У меня не было шанса попасть в банк, кроме того, думаю, за мной следят.

Он цинично улыбается.

— Я слежу за тобой, Луис. Ты ценен для меня и для Кровавых.

Черт возьми, теперь мне придется оглядываться еще чаще.

Чу хлопает меня по спине, достаточно сильно, чтобы растормошить мой чувствительный желудок.

— Ладно, amigo[43]. У тебя есть неделя, но после мне придется принять меры. Считай это предупреждением. Иди домой, — приказывает он. — Алекс и Карлос там, но не говори им, что был здесь.

— Откуда ты знаешь, где они?

— Ты ещё не понял что к чему, Луис? У меня повсюду есть глаза и уши. Чёрт, даже когда я был в тюрьме, я знал каждый твой шаг. Когда ты был в Колорадо, у меня были парни, которые следили за тобой.

— Почему я?

— Когда ты будешь готов узнать правду, я скажу тебе. Теперь утаскивай свою задницу отсюда.

Я захожу домой, но не успеваю добраться до ванной, поэтому выбегаю обратно на улицу, и меня снова тошнит в кусты. Я игнорирую взгляды моей семьи, когда ковыляю через дом и направляюсь прямо в свою спальню.

Сон. Все, в чем я нуждаюсь, — это сон. Я падаю лицом в свой матрац.

— Луис! — говорит mi'ama с порога. Она злится, а я не в настроении, чтобы слушать, как она будет кричать на меня. — Где ты был? Я звонила тебе всю ночь, ты не отвечал. Что толку от мобильного телефона, если ты не отвечаешь собственной матери?

Она сужает глаза.

— Что с тобой случилось? Ты под кайфом, Луис?

Кажется, краем глаза я заметил, что она перекрестилась. Если она начнет зажигать поминальные свечи и молиться papá, я влип.

— Я был пьян, — говорю я ей. — И теперь у меня похмелье. Если бы я ответил на твой звонок, я бы убил весь кайф, так что я проигнорировал его. — Я слышу, как она в шоке глубоко вздыхает и затем ударяет меня по затылку. Своей туфлей.

— Разве это не насилие над детьми? — спрашиваю я её.

— Да, если бы ты был ребенком. Тебе восемнадцать, Луис. Ты теперь мужчина. Так что веди себя как таковой!

Она хлопает дверью. Звук, как у отбойного молотка ударяет в мою голову, которая, видимо, только для этого и предназначена. Mi'amá явно не обладает утончённостью.

В комнате, наконец, все спокойно, и я закрываю глаза. Тишина длиться не долго, потому что я слышу, как кто-то скрипит дверью, открывая ее.

— Ты ударишь меня другой своей туфлей? — бормочу я в подушку.

— Нет, — голос Алекса отзывается эхом через мою голову, — mi'ama ́сказала Карлосу и мне зайти, чтобы удостовериться, что ты не мертв, что, в основном, она и думала, когда ты не отвечал на свой мобильный вчера вечером.

Алекс и Карлос — команда из ада. Они последние люди, в которых я нуждаюсь прямо сейчас. Если они тоже решат следить за мной, то у меня будет полный набор.

— Я в порядке.

— Сядь и поговори с нами.

— Хорошо, тогда я не в порядке. Уходи, — стону я. — Если ты не хочешь. чтобы меня вырвало на тебя.

— Что случилось с тобой и Никки прошлой ночью? — спрашивает Алекс.

— Ничего. Между нами все кончено.

Карлос посмеивается.

— Ага, как же. Поверь мне, я был в таком же состоянии, как и ты, брат. Напиваться до поросячьего визга из-за девушки, не вариант. Поговори с ней, и разберитесь со всем.

— Я не собираюсь это обсуждать.

Приоткрыв один глаз, вижу Алекса, сидящего на корточках возле кровати.

— Я не позволю тебе облажаться, как мы когда-то.

— Посмотри фактам в лицо, Алекс. Я уже облажался и не намерен что-то менять в ближайшее время.

Глава 40

Никки

Все изменилось в мгновение ока. Луис, я... мы.

Я провела остаток субботней ночи, плача в постели, гадая, как все вышло из-под контроля. Звонок Луиса в середине ночи не помог. Господи, как забилось мое сердце, когда я увидела его номер.

Я надеялась, что он скажет мне, что будет ждать, когда мое сердце откроется для него, что не имеет значения, сколько времени на это уйдет. Если он действительно любит меня... О, это не имеет значения. Он сказал, что всё кончено.

Проблема в том, что чувства, которые я испытывала к нему и до сих пор испытываю, настолько сильные, что они пугают меня. Я хотела заняться с ним любовью, телом и душой, но мой страх заставил меня оттолкнуть его. В конце концов, все, что я могла дать ему, — это моё тело. Но этого недостаточно.

В понедельник я стараюсь изо всех сил избегать встречи с Луисом в школе, но каждый раз, когда я поднимаю глаза, я обнаруживаю его или возле шкафчика, или идущего по коридору с друзьями. Он не устанавливает со мной зрительного контакта даже на химии, когда мы находимся напротив, лицом к лицу за лабораторными столами.

— Ты идешь со мной смотреть футбольный матч после школы? — спрашивает меня Кендалл после химии во вторник.

— Нет. Точно нет, — говорю я ей.

Она останавливается и посылает мне один из её жалостливых взглядов.

— Почему ты не хочешь рассказывать мне, что случилось в субботу вечером?

— Мы с Луисом расстались.

— Эту часть я знаю. Не хочешь поделиться причиной?

— Когда я буду готова. Просто сейчас... я не готова.

Она вздыхает.

— Хорошо, я буду рядом.

— Ты всегда рядом. Пора найти другую лучшую подругу, которая не таскает с собой столько багажа.

— Этому не быть. — Она одаривает меня теплой улыбкой. — Ты мое вдохновение.

— Вдохновение для чего? Как у королевы драмы?

— Нет. Ты понимаешь, сколько собак ты помогла спасти? Ты — девочка, которая не забывает о бродяжках.

— Я чувствую себя бродяжкой.

— Тогда ты знаешь, что никогда нельзя разочаровываться в себе. Ты намного сильнее, чем ты думаешь, Никки.