У Дахурана были знакомые среди влиятельных тори. В случае нужды можно будет поднять на борьбу с нынешним правительством всю оппозицию.

Вместе с тем за то, чтобы эти сведения остались тайной, можно потребовать у правительства… Правитель Хабатана задумался: что именно можно потребовать?

Во-первых, возвращения «Посланца небес».

Во-вторых, повышения налогов с прибылей Ост-Индской компании.

В-третьих, контроля над бомбейским портом. Кроме того, тут правитель Хабатана даже зажмурился от приятных предчувствий, самое главное — благоволение Аурангзеба. Великий Могол не оставит своими милостями того, кто даст ему такое сильное оружие в борьбе с друзьями-британцами.

Базир продолжал охлаждать свой лоб о полированный мрамор пола.

— Встань.

Базир сел на корточки.

— Откуда у тебя эта бумага?

— Я выкрал ее из шкатулки капитана Кидда.

— Как ты думаешь, он заметил ее исчезновение?

— Слава Аллаху, он рассеянный человек. Он редко заглядывает в свою шкатулку. К тому же декрет лежал на самом дне.

— Где он может быть сейчас?

— На острове Сент-Мари, это стоянка британских пиратов.

— Каков его корабль?

— Я бежал на его корабле. Теперь у него остался «Кедахский купец».

Правитель нахмурился.

— Это он захватил его?

— Да, блистательный.

Часть груза на этом судне принадлежала лично Дахурану, и дело Кидда из государственного мгновенно сделалось личным делом правителя Хабатана.

Базир ждал своей участи.

Он чувствовал, как Дахуран размышляет над ее определением, и временами обливался холодным потом. Ни в чем нельзя быть уверенным в этом мире, особенно в погоде и в воле властителя.

— За то, что ты позволил похитить алмаз, принадлежащий самому Великому Моголу, ты достоин жесточайшей казни. За то, как ты постарался в его пользу, ты достоин большой благодарности.

Базир закрыл глаза.

— Поэтому ты не получишь ничего.

— Я волен идти, куда пожелаю?

— Да. Но так, чтобы тебя можно было найти по моему первому желанию.

Жарко целуя мрамор по дороге, Базир попятился на коленях в сторону колоннады.

Только в марте 1699 года Кидд сумел отплыть из гавани Сент-Мари.

Плавание протекало спокойно, однообразно, но не легко. Слишком малое количество матросов согласилось отправиться со своим капитаном в Нью-Йорк. Людей едва хватало для того, чтобы обслуживать корабль.

Большая часть осталась с Каллифордом и Мэем. Даже из числа тех, кто заработал те деньги, которые рассчитывал заработать, отправляясь в поход на «Приключении».

Кидд пытался их отговорить. Он убеждал их, что после того, как война закончилась, все правительства займутся искоренением каперства. Скоро у Мадагаскара появятся целые эскадры военных кораблей, единственной целью которых будет охота за пиратами.

Ему не поверили.

Слово капитана Кидда мало что весило в пиратском мире.

Кидду было одиноко на борту «Приза».

Старшим помощником он сделал ирландца Хини, но тот, в отличие от других ирландцев, склонных к мечтательности, парадоксальному мышлению и мистицизму, показал себя человеком в высшей степени земным (даже на корабле). Из всех полетов души он признавал только один, тот, что совершается с помощью виски.

Ему можно было доверить корабль, но нельзя было доверить душу.

Доктора капитан старался вообще избегать. Он боялся его наблюдательности. В следующий раз он может увидеть, что в руках у капитана отнюдь не флакон с лечебными солями, а алмаз. Доктор, разумеется, чувствовал такое к себе отношение и считал несправедливым.

Пытался объясниться.

Бесполезно.

Хейтон, которого он тоже сделал офицером, подходил для задушевной дружбы еще меньше остальных. Кстати, Кидд был уверен, что он-то обязательно перебежит к Каллифорду, растрогался, узнав, что это не так, и повысил, насколько мог. Боцман, однако, не утратил боцманских привычек и тяготился обязанностью столоваться в кают-компании.

Все те недели, что продолжалось плавание, Кидд провел у себя, предаваясь своим медитациям. Чем больше приближался «Приз авантюриста» к американским берегам, тем отчетливее проступало в видениях капитана лицо его жены.

«Посланец небес» сделался абсолютно и повседневно необходимой вещью для капитана. Ощущение его важности и ценности стало для Кидда ежесекундным переживанием. Он в полном отчаянии укладывался спать, потому что ему предстояло частичное расставание с камнем.

Если бы это было возможно, он бы глотал его каждый вечер, чтобы утром извергнуть наружу и заново им любоваться как своим созданием.

Описание сумеречных, таинственных экстазов Кидда можно было бы длить до бесконечности, но, слава Богу, само плавание близилось к завершению.

Первой крупицей Америки стал для него небольшой островок Ангилья. Здесь необходимо было задержаться после многонедельного непрерывного похода. Поесть свежей пищи, попить чистой, непротухшей воды.

И не только воды.

Когда большая часть команды пировала в тавернах острова, к меланхолически прогуливавшемуся капитану подошли двое британских солдат.

— Вы должны пойти с нами, сэр.

Кидд выразил на лице молчаливое удивление.

— С вами хочет поговорить капитан Симпсон, сэр.

— Кто это?

— Начальник местного гарнизона, сэр. Вы не соблаговолили ему представиться, поэтому он вынужден был послать за вами.

Чувствуя досаду и неловкость, Кидд отправился на свидание к неведомому капитану.

Симпсон оказался почти таким же рыжим, как он сам. Очень загорелым, очень потеющим и очень мрачным.

— Не сказал бы, что я рад вас видеть.

Кидд удивился и заволновался, ибо было видно, что Симпсон говорит так не из желания нахамить.

— Зачем же вы меня позвали?

— Чтобы немедленно с вами расстаться.

— Не понимаю вас.

Симпсон дернул щекой с длинной бакенбардой:

— Сейчас поймете.

С этими словами он вытащил из своей конторки лист бумаги с большой висячей печатью.

— Сим предписывается арестовать капитана Уильяма Кидда и препроводить в распоряжение ближайшего английского губернатора.

Кидд поскреб в растерянности щеку:

— Ничего не понимаю.