— Три минуты, Брэден. После этого ты будешь привязан к дереву.

Брэден не шевельнулся.

— А как насчет обеда? Кофе?

— Получишь воду и вяленое мясо.

— А Лори? — затвердели скулы Брэдена.

— То же и для нее. Я не просил ее отправляться за тобой из Ларами.

— Ты мог бы оставить ее в Джорджтауне.

Морган почувствовал себя слабым и беспомощным.

— Давай условимся об одном: она нужна мне здесь не более, чем тебе. Но я знаком с этими чертовыми охотниками за премией. Если им только покажется, что она знает направление нашего пути, они схватят ее. Они не будут такими мягкими, как я. Можешь быть уверен, они осведомлены, что она была в Ларами с нами.

Ник мысленно взвесил информацию. Телеграмма. Лори говорила ему о посланной телеграмме. А что если охотники за премией проверят телеграфную контору? Он не хотел, чтобы она вмешивала в дело Джонатана и Энди, но Лори перестала слушать его с того дня, как началась вся эта заварушка в Техасе. Он понял, что сейчас для него как никогда важно сбежать.

— А ты не можешь остановить их?

— Только после того, как они на что-то решатся.

— Закон! — презрительно бросил Ник. — Ты позволишь им убить Лори прежде, чем что-то сделаешь. Я невиновен, черт тебя побери, а ты тянешь меня из огня в полымя. В то же время не обращаешь внимания на того, кто, по-твоему, способен обидеть женщину. Ты удираешь от него — что же это за дурацкий закон?

— Твое время вышло, Брэден. Шагай к одной из тех осин.

Губы Ника скривились.

— Вот как, Дэвис? Снова приказ вместо ответа. Или у тебя его просто нет? Может, осталось лишь безмозглое, тупое подчинение тому, что ты называешь долгом? Что ж, можешь засунуть этот проклятый долг себе в глотку. Будь я проклят, если позволю тебе приковать себя к дереву! — Его скованные наручниками руки сжались в кулаки. Он слишком устал, чтобы осторожничать, слишком измучился и слишком волновался о семье. Он почти с радостью примет пулю — скорее, чем снова перенесет унижение от этого тупицы-рейнджера, и скорее, чем будет продолжать подвергать опасности тех, кого любит.

— А Лори? — мягко спросил рейнджер. — Хочешь, чтобы она увидела, как ты умрешь?

— Похоже, она увидит это так или иначе. Пусть уж лучше увидит мою смерть от пули, чем от петли. К тому же ты не застрелишь меня просто так.

— Не зарекайся. На мой взгляд, ты все же убийца.

— Ну тогда стреляй!

Вызов был брошен, и Ник заметил, как на усталом лице рейнджера заиграли желваки. Затем рейнджер снял оружейный пояс, выпустил его из пальцев и двинулся к Нику. Ник снова сомкнул скованные руки в кулаки. Учитывая, что его движения ограничены ножными кандалами, он сделал шаг, прежде чем ударить кулаками рейнджера в челюсть. В удар он вложил всю свою силу.

«Проклятье, какое наслаждение…» Мозг Ника отметил звук удара костяшек пальцев по лицу рейнджера, но тот не упал, а лишь отшатнулся. Взгляд Ника впился в лежавший всего в нескольких футах револьвер в кобуре. Но ножные оковы так ограничивали его движения, что превращали несколько футов в милю. Он снова взмахнул кулаками, зная, что рейнджер просто позволил ему тот первый удар. Ник не знал почему, но надеялся, что получит свой второй шанс. Но надежды не оправдались.

Рейнджер отступил, и Ник пошатнулся. Он выпрямился, но потерял инерцию движения и в ярости остановился, чувствуя себя бессильным. Он гадал, почему рейнджер не ответил ему ударом вместо того, чтобы наблюдать за ним с раздражающим безразличием, смахивающим на насмешку. Ник знал, что бунт бесполезен, что он вряд ли досаждает этому парню больше, чем надоедливая муха, — и это злило его и заставляло отбросить прочь сиюминутное отчаяние. Он вложил всю мощь в одно усилие, способное принести победу или поражение: подняв руки, он рывком бросился на рейнджера, пытаясь поймать его за шею цепью между запястьями.

Нападение швырнуло обоих наземь, но рейнджер ухитрился поймать цепь раньше, чем она мелькнула за его головой, и дернуть ее вниз. Оба парня начали кататься по земле, как тогда, у хижины, причем Ник пытался воспользоваться единственным, что у него было, — весом, чтобы прижать мучителя к земле и как-то просунуть скованные руки ему за голову.

На его стороне несколько фунтов и отчаяние. У рейнджера — свободные руки и ноги, но Ник смог очутиться наверху и на миг прижать рейнджера. Тут он заметил совсем рядом оружейный пояс Моргана и потянулся к нему, давая рейнджеру краткую передышку, но в ту же секунду колено рейнджера дернулось и ударило Ника в пах. Морган столкнул с себя полупарализованного от боли Ника и схватил револьвер.

Ник лежал, согнувшись пополам и пытаясь отдышаться, а рейнджер тем временем застегнул на себе оружейный пояс, потом наклонился и, схватив Ника, подтащил его к тонкому дереву и быстро приковал. Потом он встал рядом, и Ник понял — он ждет, когда пленник поднимет на него глаза. Боль и чувство поражения обрушились на Ника; на миг он почти поверил, что у него был шанс. Наконец он поднял глаза на Дэвиса, не желая показаться трусом.

К его удивлению, на лице техасца мелькнуло сожаление и даже сочувствие, что сразу не понравилось Нику. Тихий стон сорвался с его губ — боль в паху была слишком сильна. Казалось, рейнджер хотел что-то сказать, но слова замерли у него в горле, и он резко отвернулся. Ник вдруг увидел Лори, с побледневшим лицом, потрясенно застывшую на месте. Интересно, много ли она успела увидеть?

Очевидно, и рейнджер заметил ее в ту же минуту. Ник увидел, как тело Моргана напряглось, а потом Лори вихрем налетела на него, рука ее взметнулась, и послышался хлесткий звук пощечины.

Лори отсутствовала дольше пяти минут. «Пусть он придет за мной», — решила она. Девушка прошла за маленькую прогалину и очутилась в уединенном месте. Ей необходимо было размять ноющие и затекшие мышцы, она нуждалась в покое леса, чтобы поразмышлять и утихомирить бушующие в ней переживания. Что-то произошло, когда она скользнула с седла, коснулась Моргана и едва не упала. Она так устала от этой езды на лошади, когда ее тело, привязанное к седлу, немело от невозможности поменять в пути положение.

Но едва тела их соприкоснулись, как усталость ушла, замещенная бушующим пламенем, толкнувшим девушку поближе к рейнджеру. Она коснулась его, и ее неудержимо потянуло к нему. Лори подняла глаза и заметила вспыхнувшую в его глазах жажду, но больше всего ее обескуражила неожиданная нежность его рук. Ей пришлось отпрянуть прежде, чем она уступит этому сочетанию истинно мужской сексуальности и редких, но убедительных мгновений доброты. Она была так обессилена и подвержена довлеющей силе рейнджера, что решила, будто предает этим и себя и Ника. И тогда она отпрянула, ей хотелось исчезнуть в зарослях, поймать проникающий сквозь деревья солнечный луч, умчаться на нем куда-то вдаль и очутиться в тихом и бесхитростном месте. Она все еще поражалась той силе, которая влекла ее к рейнджеру Моргану Дэвису. Тот факт, что он очень походит на ее брата, должен был отталкивать ее, — почему же ее завораживал мужчина, напоминавший мальчишку, а потом парня, рядом с которым она выросла? Но ведь это сходство лишь крайне поверхностно. В Моргане не было ни теплоты, ни сострадания, ни живого остроумия Ника.

Так почему же ей не наплевать на него? Наверное, некоторые из этих качеств, конечно, есть в этом парне — она не могла смириться с тем, что он холоден и безразличен. Она помнит те мгновения, когда он показал свою доброту. Возможно, ей стоит попытаться вызывать в нем сердечность, вместо того чтобы вступать с ним в борьбу на каждом дюйме их пути.

Приободренная этим решением, она быстро совершила свой туалет и направилась обратно. Как раз когда девушка достигла прогалины, она заметила, как ее брат мучительно согнулся от удара коленом. Ей было наплевать на то, что Ник поступил бы так же, будь у него шанс, и что оба парня сошлись в смертельной схватке, где не было правил. Она видела лишь, что ее брату причинили боль.