— Можешь набрать сушняка, — с усилием проговорил он.

На скулах Ника заиграли желваки. Он опустил взгляд на свою больную ногу: повязку покрывал лед, он так стремился доставить рейнджера в хижину, что совсем забыл о ней. Теперь боль казалась невыносимой. Но он не думал, что именно сейчас его жалобы сыграют какую-либо роль.

Проследив за взглядом Ника, рейнджер выругался, глаза его сузились, когда он осматривал влажную повязку.

— А твой сапог?

— Лори положила его в скатку.

Морган Дэвис помедлил, и Ник заметил, что он едва держится. Рейнджер редко медлил и редко что-либо забывал. Должно быть, его силы на исходе. Ник не понимал, как вообще ему удалось продержаться до сих пор.

— Приведи сестру, — произнес наконец рейнджер. — Я добуду сушняка.

Ник покачал головой:

— Не думаю, что ты сможешь. Я сделаю это сам. Я был здесь прошлой весной: у стены хранятся дрова, и нижние поленья должны быть сухими. — Он прохромал к двери и приостановился:

— Я принесу большую пользу, если ты снимешь с меня наручники.

Рейнджер отказался и поторопил Ника, сказав, что Лори, наверное, сильно мерзнет.

— Я спас твою проклятую жизнь! — взорвался Ник.

— После того как взял мой револьвер. Твое слово стоит не больше, чем я ожидал, — возразил Дэвис. — А твоя сестра едва не убила меня. Я не обязан тебе абсолютно ничем.

Дэвис начал оседать. Он на миг закрыл глаза, и Ник решил было броситься на него, но глаза Дэвиса снова открылись и холодно уставились на Ника. Брэден прогнал прочь искушение и вспомнил о сходящей с ума от волнения за дверью хижины Лори. Так или иначе, Дэвис наверняка не протянет долго — хотя у него в запасе больше заколдованных жизней, чем у кошки в легенде.

Ник вышел за дверь. Лори стояла у лошади, ожидая помощи. Снаружи было почти темно, и свет исходил лишь от падающего густыми хлопьями снега. Ник, хромая, приблизился к ней.

— Ник?

— Не думаю, что тебе стоит волноваться о рейнджере, — с горечью сказал он и медленно отстегнул седло. Он придержал его скованными руками, не позволяя седлу сбить наземь сестру. Она взглянула на него, и он выдавил, как ему показалось, обнадеживающую улыбку. — Он все еще не доверяет нам, — сухо бросил он.

Ник помог ей войти в хижину. Седло было тяжелым, но обычно не представляло для девушки проблемы; теперь же она выбилась из сил и замерзла, а пальцы почти онемели от холода. Он помог ей опустить седло, для чего ей пришлось сесть на пол.

— Пойду за дровами, — сказал Ник, и темная фигура в углу промолчала, наблюдая за каждым его движением.

Ник снова вышел в дверь; на этот раз он едва двигался, и каждый шаг был для него мучением. Ник собрал сушняка и веток на растопку, затем поднял на руки несколько поленьев, осторожно придерживая их скованными руками. Он обязан развести огонь, чтобы согреть Лори и себя.

Что касается рейнджера — ему на него наплевать. Чем больше он о нем думал, тем больше жалел, что не оставил парня в снегу умирать, и желательно помедленнее.

Ник внес в хижину несколько охапок дров, захлопнул дверь и положил несколько поленьев в очаг. Затем сложил их горкой и саркастично пожаловался фигуре в углу, что не имеет «волшебного огня».

Рейнджер бросил ему спички, и Ник зажег огонь. Вначале пламя еле теплилось, затем метнулось к полейьям. Никто из троих в хижине не двигался, пока поленья не разгорелись и тепло не заструилось к ним, и тогда все они двинулись к теплу одновременно — неохотно, но не имея выбора. Тепло нужно им для выживания.

Ник растянулся перед очагом, снял перчатки и принялся разматывать повязку на ноге. Его постельная скатка была пристегнута к седлу, внесенному в хижину, и Лори уже развязывала ее свободной рукой, а затем, молча, подала ему одеяло, чтобы он вытер насухо ногу. Другое одеяло она набросила на себя и, пододвинувшись как можно ближе к огню, наслаждалась его теплом, на миг почти позабыв о человеке, сидевшем на единственной в комнате кушетке. Он, как всегда, казался отстраненным и бесстрастным. Между ними зияла бездна, и искры напряженности трещали яростнее, чем искры ревущего пламени в нескольких футах от них.

Морган знал, что сознание его удерживает лишь тонкая нить. Там, на снегу, часть его мозга ответила Нику Брэдену. Звук его голоса эхом отдавался в сознании Моргана вместе с мучительным вопросом: «Почему этот парень заботится о нем?» Потому что ему нужны ключи к наручникам? Это единственное разумное объяснение. Морган был благодарен той частице сознания, которая решила спрятать ключи. Теперь шляпа была при нем, спасенная кожаными шнурами, которые он во время бури связал узелком под подбородком.

Морган огляделся. Все они были на пределе — Брэден с сестрой вымотались, как и он. Брэден прав: они не выжили бы снаружи. Особенно он, Морган. А теперь им нужна пища, и пора позаботиться о лошадях. Так много забот, а он так устал, не говоря уже о постоянной, жгучей боли в плече.

Но вначале он позволил теплу просочиться сквозь его влажную одежду и наполнить хижину, выстроенную на удивление хорошо. Скудно обставленная комната была маленькой и сохраняла тепло, идущее от очага. Он лежал на единственной постели — грубом деревянном топчане на четырех коротких стойках. Очевидно, его изготовили, чтобы обитателю хижины не пришлось лежать на холодном полу. Остальная обстановка исчезла — либо украли, либо пустили на дрова.

Грубое ложе казалось ему мягким и уютным. Все остальное тоже. Какое искушение — полежать, приклонив голову.

Но вначале пища. Затем надежно запереть пленников. Но как? Вокруг нет ничего подходящего. Вдобавок ему очень нужен сон и отдых.

Когда тепло вытеснило часть холода из его тела, он ощутил, как возвращаются силы, и задумчиво осмотрел своих компаньонов. Ник растянулся боком перед очагом. Лори притулилась рядом, без шляпы, потерянной где-то в снегу, со все еще влажными волосами. Голова ее поникла на седло, и фигура девушки казалась хрупкой, беззащитной. Лишь боль в плече напоминала Моргану о том, насколько она могла быть опасной.

Взор его выхватил Брэдена, освещенного пламенем очага, единственным светом в хижине. Господи, сколько всего нужно сделать. Два обессиленных калеки и еще более обессиленная женщина.

— Лошадям нужна крыша, и в моих припасах есть кофе, — проговорил Морган. — И кое-что из еды.

Брэден застыл на месте, затем вытащил из скатки свой сапог. Носок он пристроил на очаге и, ощупав его, убедился, что он влажный, но теплый. Натянув его, он попытался надеть сапог на распухшую лодыжку. Это было больно, но он все-таки втиснул ногу.

— Сзади есть сарай, где лошади укроются от бури. — Гнев в его голосе уступил место банальной практичности.

— Как долго продлится буря? — Моргану не хотелось задавать этот вопрос, выдающий его неосведомленность. Он знал, что Брэден бывал здесь довольно часто.

— Дня два или три, — пожал плечами Брэден. — Для долгой бури в этих краях еще рано.

Морган вздохнул. Судя по его «удаче» с этой работой, буря может не стихать неделями. Он поднялся и кивнул Брэ-дену, чтобы тот вышел первым. Брэден собрался с силами, открыл дверь, и в хижину ворвался воющий ветер. Морган вышел следом за ним и закрыл дверь.

Он направился к своей лошади, вынул из чехла винтовку и перебросил ее через здоровое плечо вместе с седельными сумками. Удерживая их при себе, бросил у двери хижины свою постельную скатку. С немым пониманием Брэден отстегнул седло Моргана, подтащил его и мешок с припасами к двери и оставил их там. Затем они отвели лошадей в сарай и поставили их там на привязь.

Морган вернулся следом за Брэденом в хижину. Он уложил винтовку и свои седельные сумки, в которых были револьверы Ника и Лори, позади кушетки. Затем сел, борясь с болью, которая норовила бросить его в блаженное забытье обморока.

Пока Брэден готовил кофе, Морган снял куртку и рубаху. Повязка пропиталась кровью. Брэден взял одну из чашек, молча налил воды из фляги и подал ее рейнджеру. Морган осторожно снял повязку и стиснул зубы, чтобы не застонать.