Наступление на церковь, тем временем, продолжалось. Сохранилось немало документов, свидетельствующих, что в одной из самых католических стран, атеистические идеи возобладали в течение короткого срока - двух лет.
Так, например, 30 ноября 1792 г. Ж. Дантон выступил в Конвенте с речью, в которой заявлял: "В настоящий момент, когда народ находится в состоянии варварства, попытка отнять у него его идеи и его заблуждения, была бы преступлением против нации. Подождем, пока свет просвещения озарит хижины бедняков. Я лично не знаю другого божества, кроме бога вселенной, и иной веры, кроме веры в справедливость и свободу. Но крестьянин, кроме того, верит еще в человека-утешителя, в котором он видит святого, потому что ему он обязан мгновениями счастья, потому что душа этого несчастного требует нежности и пламенно привязывается ко всему, что носит печать величия.
Да, оставьте ему его заблуждения, но просвещайте его. Скажите ему вполне определенно, что задача Конвента - не разрушать, а усовершенствовать, что он преследует фанатизм именно потому, что хочет свободы религиозных мнений".
Однако в этих лукавых словах содержалось не просто полное отрицание Бога, но и план борьбы с религиозными воззрениями. А еще через некоторое время во Франции государственной религией был объявлен культ разума, призванный занять место гонимого христианства. И здесь революционеры обратились за помощью не к философам, а к артистам. Олицетворением разума, богиней нового культа была провозглашена одна из опереточных артисток Парижа. Шутовской карнавал, тщательно отрепетированный ее коллегами, разыгрался на улицах французской столицы. Обнаженную артистку, словно статую языческой богини, внесли на руках в Собор Парижской Богоматери; шествие это сопровождалось шуточными представлениями и фривольными песнями, в которых осмеивались христианские таинства. Затем артистку посадили, как на трон, на престол Собора, и члены Конвента приветствовали ее, продолжая шутовское действо. Театральная богема Парижа была в восторге.
Вскоре после ареста Людовика XVI папа Пий VI опубликовал обращение ко всем французам, в котором угрожал им: "...вы, французы, враги трона, тираны, к которым вся земля питает отвращение, - дрожите! Наши силы объединятся против вас... Нужно, чтобы вы узнали, что есть еще защитники, есть мстители за религию наших отцов, которую вы искореняете в своей среде" [10].
25 февраля 1792 г. папа отправляет письмо к русской императрице Екатерине II, в котором обращается с призывом организовать нашествие на революционную Францию, ибо тогда "жестоковыйность Национального собрания во Франции будет сокрушена соединенными силами европейских держав..." и управление в этом государстве "будет восстановлено на его старых основах".
В речи, произнесенной в тайной консистории 17 июня 1793 г. по случаю казни Людовика XVI, Пий VI подверг критике идеи революции и те философские учения, которыми они были вдохновлены. Свобода, с его точки зрения, есть лживая приманка для людей; равенство - химера, которая "отвергает все основы гражданского общества"; конституция - "святотатственная"; Людовик XVI должен рассматриваться как мученик веры [11]. Французскому и международному католическому духовенству папа предлагал последовательную программу, осуществление которой должно было привести к реставрации старых, феодальных порядков.
Но французское католическое духовенство было далеко не единодушно в решимости следовать этим наставлениям. Не меньше половины его присягнуло республике, кто по своей воле, кто под страхом смертной казни, как этого требовал декрет от 19 марта 1793 г.[12] В лучшем случае они подлежали высылке в Гвиану[13]. В страхе за свою жизнь они формально отказывались признавать папские анафемы. Больше того, некоторые представители как низшего духовенства, так и епископата заявили об осознании ими ложности религии и о снятии с себя сана[14]. Обычно это делалось в торжественной обстановке на заседании Конвента или Генерального совета Парижской и других коммун, так что в протоколах этих заседаний сохранились интересные отчеты о таких актах. Священник Паран писал Конвенту: "Я - священник, я - приходской священник, т.е. я - шарлатан. До настоящего времени я был шарлатаном добросовестным, я обманывал только потому, что я сам обманывался. Теперь, когда я просветился, - я признаюсь вам, - не хотел бы быть добросовестным шарлатаном"[15].
Подобным же образом выступали и некоторые представители иудейского духовенства, например, "гражданин Якоб Бенджамен, исповедовавший ранее религию Моисея, Авраама и Иакова". Вместе со своими священническими грамотами и другими церковными документами отрекавшиеся приносили для сдачи республиканским властям находившиеся в их распоряжении материальные ценности, в частности золотую и серебряную утварь из церквей и синагог.
И все же, несмотря на репрессии, основная масса французского духовенства заняла контрреволюционные позиции и вела упорную борьбу с революционной властью. Чем дальше развивалась революция, тем более активно выступало против нее духовенство. Когда вспыхнуло контрреволюционное восстание в Вандее, духовенство стало его главной силой. Весной 1793 г. в одном донесении из охваченных восстанием департаментов говорилось: объединяющими мятежников символами являются "белые знамена и белые кокарды, все носят наплечники и четки; король и их попы - вот их лозунг"[16].
Осенью 1793 г. в докладе Законодательного комитета было заявлено: "Все попы стремятся к контрреволюции, и человечество изнемогает от проливаемой ими рек крови"[17]. А в письме А. Дюмона - народного представителя, командированного в департаменты Сомма, Па-де-Кале и Уаза от 22 октября 1793 г. содержалось следующее сообщение: "...Я только что приказал арестовать священников, которые позволяют себе ознаменовывать чем-либо церковные праздники или воскресенья; я уничтожаю кресты и распятия и вскоре предпишу отправить в изгнание тех черных зверей, которых называют священниками.
...Республика или смерть" [18].
На заседаниях различных Якобинских клубов Парижа, Лиможа, Тюля, других муниципальных центрах Франции, а затем на заседаниях Конвента звучали постоянные призывы: "Предадим священников суду истины - потребуем от них подробных объяснений"...
Сохранилось немало решений революционных властей о передаче "всех погремушек парижских церквей в монетный двор для превращения их в республиканские монеты"[19].
Можно подробно рассматривать и запрещение всех религиозных культов и учреждение новой религии - культа Разума[20], в который революционеры включали ряд символических церемоний. Христианские церкви переименовывались в храмы Разума и обставлялись вместо икон и статуй святых, бюстами деятелей революции. 20 брюмера (10 ноября) 1793 г. в соборе Парижской Богоматери впервые проводился торжественный театрализованный праздник Разума.
