Женщина подняла глаза на Реддинга. В них отражалось глубокое страдание. Внутри у Райса все переворачивалось от жалости. Та часть его души, которая оказалась способной к состраданию, скорбела из-за того, что он обидел женщину. Холодная, аналитическая, бесстрастная часть вкушала удовольствие, что удалось внести разлад в чужую душу. Реддинг придушил в себе участие, вернее, он надеялся, что ему удалось справиться с размягшей половиной своей души. Он ждал ответа.

— Марк был моим лучшим другом, — просто ответила Сюзанна.

Ее незатейливый ответ больно ранил Реддинга. Для него эти простые слова звучали как речь на чужом языке. У него никогда не было друзей. Он никогда никому не доверял. Однажды, несколько месяцев назад, он протянул руку помощи Лорен Брэдли, и Господь знает, во что это ему обошлось — материально и физически. Черт побери! Даже эмоционально. Хотя ему не нравилось признаваться, что он обладает хоть какими-то чувствами.

— Мне не кажется, что вы ответили на мой вопрос.

Райс презирал себя за то, что стремился выдавить из женщины ответ, который может обескуражить его самого. Но он не мог удержаться.

Взгляд ее сделался почти трагическим, когда она искала в его лице намек на расположение, на чувство. Он сделал шаг назад. В их странных отношениях это было больше, чем движение. И Сюзанна болезненно отметила это.

— Почему вы вернулись сюда? — спросила она, стараясь держаться равнодушной, безучастной к любым проявлениям его чувств.

Реддинг пожал плечами.

— Право, не знаю. Просто так. Осматриваюсь. Для человека, который в равной степени не знаком с этими краями, оно ничуть не хуже и не лучше любого другого.

Райс ни словом не обмолвился о кусочке шпоры, который он только что нашел и тщательно спрятал.

— Вы могли поехать с Джаймом.

— Я не пастух, — отрубил Реддинг, — и не собираюсь им становиться.

— А что вы собираетесь делать?

— Спросите своего братца.

— Причем здесь Вес?

— Он у вас немного шантажист.

— Не думаю, чтобы вас что-нибудь могло остановить… Если вы хотите уехать…

Проклятие! Она слишком быстро все схватывает. К своему изумлению, он согласился с Сюзанной.

— Конечно, меня не удержишь. Но сперва мне нужно сделать несколько дел. Завтра я собираюсь отправиться в Остин.

— Это долгий путь.

Бровь его изогнулась, и Сюзанна поняла, что сказала глупость. Разве это могло остановить Реддинга?

— Пойдемте со мной, — неожиданно предложила женщина.

— Куда?

— Это мое любимое место, — в ее голосе звучала и просьба, и надежда.

Сюзанна протянула руку Реддингу, а он опомнился, когда в ответ уже протянул свою. Райс также обнаружил, что настроение его чудесным образом изменилось: он повеселел. Сюзанна привела Райса на вершину холма, потом они немного спустились вниз. Здесь раскинул ветви старый, могучий дуб. На концах его ветвей зеленели молоденькие, нежные побеги, напоминая о весне, о грядущем великолепии, будя надежды. Сюзанна подвела Райса к стволу дерева и указала вниз. Там разноцветными лоскутами причудливой формы раскинулся ковер из диких цветов. Солнечны лучи играли золотыми и желтыми оттенками. Еще ниже расстилалась бесконечная равнина, уходящая к горизонту и дальше — в бесконечность.

— Раньше там паслись наши стада, — рассказывала Сюзанна. — Это место всегда казалось мне мирным и безопасным, хотя сюда совершали набеги индейцы.

На Райса снизошел покой, невыразимое чувство родственности этому месту и самой природе, которое убаюкивало его. Он никогда не испытывал кровной связи ни с кем и ни с чем. Он ощущал себя листом, оторвавшимся от ветки и летящим по ветру. Ему не за что было уцепиться в этой жизни. Однажды Реддинг попытался бросить якорь и вести оседлую жизнь положительного человека, но из этого ничего не вышло. Ему было непривычно, неловко, неудобно, он вернулся к прежнему бродяжничеству.

Другое дело Сюзанна. Ей было хорошо везде. Она везде чувствовала себя уютно, почти как дома. Несчастье шло за ней по пятам, но она продолжала излучать свет и добро, которые привлекали к ней людей. Райс удивлялся ее магическому влиянию на Веса. Благодаря ей полковник преобразился. Реддинг наблюдал за женщиной в их многотрудном путешествии — никаких жалоб, никаких просьб, она терпеливо преодолевала расстояния, которых бы не выдержали большинство мужчин. Райса возбуждала и притягивала ее загадочность. Сюзанна перевернула его представление о женщинах. Она поставила его в тупик.

И даже более того.

Он все еще сжимал ее руку. Ее пальцы нежно обвились вокруг его, по жилам струился огонь.

Сегодня Сюзанна выглядела чертовски привлекательно. Ей был к лицу костюм для верховой езды. Волосы были перехвачены сзади лептой. Она казалась задумчивой нежной амазонкой. И печальной. Очи её были опущены долу. Райс подумал, что женщина до сих пор находится во власти воспоминаний о семье. О покойном супруге.

Реддинг тяжело вздохнул. Только жесткая дисциплина, которой он укрощал себя последние две недели, позволили ему держаться в стороне от Сюзанны. Чтобы не сломаться, Райс убеждал себя, что он делает это во имя своего блага, а вовсе не для женщины.

Но сейчас запреты, наложенные на мужскую природу, теряли всякую силу. Он желал ее. Он не хотел, чтобы она думала о другом, даже о покойном муже.

Райс был готов подчиниться непобедимому зову плоти. Нутро его горело пламенем, в паху клокотал вулкан, готовый исторгнуть бесценную жидкость. Райс терял самообладание. Он уже не мог заставить возбужденный орган успокоиться.

Реддинг и раньше испытывал страсть, но такого яростного вожделения, с которым невозможно было совладать, никогда. Он был одержим желанием раствориться в женщине, утопить себя в ней. В своем высшем проявлении это было могущественное, невыразимое желание объединения, слияния, не имеющее ничего общего с удовлетворением элементарной сексуальной потребности.

Реддинг прижал Сюзанну к себе и мгновенно ощутил ответные волны желания. Райс медленно погружался и был готов утонуть в ее бездонных, страстных, лиловых очах, сияние которых странным образом одухотворяло их слияние.